Газета Завтра Газета - Газета Завтра 411 (42 2001)
НА УДАРАХ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ЦЕЛЯМ на территории Пакистана надо остановиться особо. Дело в том, что после двух провалившихся войн, организованных Англией против Афганистана (1878-1880 годы) и имевших цель присоединить эту страну к Индии, западные земли которой были британской колонией, Англия в 1893 году вновь стала угрожать Афганистану войной. Не желая кровопролития, эмир Афганистана Абдулрахман решил пойти на компромисс и согласиться с предложением секретаря по иностранным делам колониального правительства в Индии Дюранда о присоединении к Западной Индии некоторых восточных районов Афганистана. Была создана смешанная комиссия во главе с Дюрандом, которая провела соответствующую линию, назвав ее государственной границей. К сожалению, в 1919 году в г. Равалпинде (Индия) был подписан договор, который признавал "линию Дюранда". В 1921 году в Кабуле был ратифицирован договор, по которому Англия признавала независимость Афганистана, но напряжение по этой проблеме не было снято. "Линия" резала по живому — племена (в основном пуштуны) искусственно разрывались. Даже некоторые роды и семьи частично проживают в Пакистане, который в итоге Второй мировой войны был создан за счет земель Индии и частично Афганистана.
Поэтому коренное население — и в первую очередь пуштуны — не признавали и не признают сейчас "линию Дюранда". Она формально на картах государств присутствует, а на месте люди как ходили, так и ходят по обе стороны и не намерены даже и слушать о существовании такой границы. При этом такое мнение бытует на уровне самых высоких авторитетов, имеющих прекрасное европейское образование. Мне приходилось встречаться с ними и у президента Наджибуллы, и в Советском посольстве.
Вот почему мною принимались решения о нанесении огневых ударов по объектам, представляющим опасность и расположенным на территории Пакистана. Конечно, приведенное выше, так сказать, обоснование не было основным. Главное было в другом. В приграничной зоне, приблизительно в полосе до 5-7 километров от границы, противник, как правило, сосредоточивал свои отряды или караваны перед переходом на территорию Афганистана. Здесь же размещались приграничные склады (оружие, боеприпасы, продовольствие, имущество). Наконец, в этой же полосе, как правило, находились огневые позиции реактивных установок или площадки под реактивные снаряды с дальностью действия до 20 километров, т. е. они прекрасно простреливали приблизительно 15 километров афганской территории.
Спрашивается, в условиях, когда я располагаю достоверными данными о наличии такой цели, надо действовать или сидеть сложа руки? Конечно, действовать! Ведь если душманы, да и малиши (добровольные пограничные подразделения, находящиеся на службе в пакистанской армии) постоянно со "своей" территории обстреливают части правительственных войск Афганистана, то почему мы должны соблюдать какие-то правила?!
Разумеется, я никому не разрешал принимать решение на обстрел объектов на территории Пакистана, дабы не ставить этого командира или начальника в сложное положение, если вдруг вопрос приобретет обостренный характер. Поэтому удары артиллерии (в том числе реактивной) и боевой авиации наносились только по моему решению и с моего ведома. При этом нашей авиации категорически запрещалось приближаться к границе ближе 5 километров, поэтому бомбовые удары они часто наносили из положения кабрирования — не залетая на территорию Пакистана. Это положение, кстати, грубо было нарушено в этом районе в 1988 году полковником А. В. Руцким. При этом его самолет был подбит, сам он катапультировался и приземлился на территории мятежников (в Пакистане). Используя каналы связи наших военных разведчиков и разведчиков КГБ с душманами, а также каналы через Наджибуллу (т. е. все было поставлено "на ноги"), мы сделали все, чтобы его "выкупить", — а у душманов купить можно было все. Решив эту задачу и приведя Руцкого в порядок после тяжелых испытаний, мы направили его, как исключение, учиться в Военную академию Генерального штаба. Ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Некоторые шутили: "за то, что по своей нерадивости попал в плен". Правда, не выполнили еще одного его пожелания — не присвоили по окончании академии звания генерала. Это его обидело, хотя он прекрасно знал, что таких прецедентов не было. Однако ему пообещали назначить его на генеральскую должность, а звание это он может получить уже в войсках.
Нет, Александр Владимирович кровно на всех обиделся и ушел из Вооруженных Сил, став сподвижником Бориса Ельцина. Они вдвоем захватили на выборах высшие посты России — президента и вице-президента. И вдруг события августа 1991 года. Руцкой летит в Форос "спасать" Горбачева, хотя, как известно, спасать этого "узника" было не от кого. На обратном пути убеждает Горбачева, чтобы Крючков и Язов были арестованы (видно, в порядке благодарности — ведь по их приказу Руцкой был освобожден из плена и представлен к Герою), а за "спасение" получает от Горбачева долгожданного "генерала". Правда, в последующем пути-дороги Ельцина и этого Героя и генерала разошлись, хотя тот старался и, по воспоминаниям Бориса Николаевича, даже приносил и самолично примерял ему туфли…
Вот такой мы вырастили в Афганистане саксаул.
Кстати, "отличился" Руцкой и в то время, когда проводилась операция в Хосте. Правда, был он тогда еще в звании подполковника. Выполняя задачу с грубым нарушением определенных мною норм, особенно по высоте, он "долетался" до того, что его самолет был подбит, а сам он катапультировался, был подобран в районе Баренхейля и доставлен в госпиталь. Не хочу брать греха на душу, но то, что сбитие самолета не было доказано, — это факт.
Да, действительно, я отдавал приказы на проведение ударов по особо опасным объектам на территории Пакистана в приграничной зоне. В то же время в этой ситуации возникает резонное опасение: ведь может возникнуть конфликт между СССР и Пакистаном, а, следовательно, и с Соединенными Штатами. Не лучше ли было для личной безопасности согласовать это с Москвой? Для меня это означало, что я должен был бы каждый раз спрашивать разрешения на такую акцию у министра обороны. Уверен, что никакой министр обороны или другой государственный деятель на такой шаг никогда разрешения не дадут. Это во-первых. А во-вторых, он еще и подумает: "Зачем тебя туда посылали? Чтобы по каждому поводу испрашивать разрешения? Да здесь и солдату понятно, что надо бить, и бить не мешкая!" Понимая все это, я уверенно практиковал такие действия, не втягивая в это дело Москву, но издалека намекал об этом Наджибулле и нашим послам, а в мою бытность их было четыре: Ф. Табеев, П. Можаев, Н. Егорычев и Ю. Воронцов. Все они меня поддерживали. Но я их информировал не для того, чтобы заручиться поддержкой в их лице, а тем более найти опору — нет, я готов был взять всю полноту ответственности на себя. Но делал это я для того, чтобы они в случае, если этот вопрос вдруг всплывет, могли бы сразу его парировать: душманы и даже пакистанцы постоянно из пограничной зоны обстреливают и Советские войска, и войска Афганской армии.
ИТАК, 17 АПРЕЛЯ ВОЙСКА, ЗАНЯВ ФАКТИЧЕСКИ на всем фронте исходное положение непосредственно перед первым рубежом обороны противника, после артиллерийской авиационной подготовки атаки перешли в наступление. Надо сразу отметить, что наши учения и в целом подготовка к действиям оказались эффективными — в течение дня мы захватили оборонительные сооружения фактически на всем фронте. Этому уже способствовала и погода. Но дальше афганцы двигаться не стали. Они хорошо устроились в окопах и блиндажах, захватили небольшие трофеи и решили, очевидно, на этом все закончить. Нам пришлось потратить целые сутки, чтобы убедить, в том числе офицеров, что надо идти до конца. Наконец, генерал Гафур мне откровенно сказал: "Мы в прошлом году и до этого не выходили, даже на этот рубеж. Отгоняли душманов от Хоста и докладывали, что Джавара взята. А на самом деле, никто там и не был. Ограничивались ее обстрелом дальнобойными средствами, в том числе авиацией. И это помнят многие участники этих событий, в том числе офицеры. Вот почему сейчас бытует такое настроение. Но сейчас надо что-то предпринять. Я полностью поддерживаю ваше решение — Джавару надо взять".
Но что именно предпринять, чтобы поднять людей в атаку, никто ничего не предлагал. Хотя все офицеры и солдаты афганских подразделений были согласны, что душманов надо выбить из Джавары. Переоценив обстановку и повстречавшись со многими офицерами, а также послав генерала Грекова непосредственно на передний край наших афганских войск, с целью изучения истинной обстановки, я пришел к выводу: афганские солдаты и офицеры просто боятся идти дальше в наступление — и противник силен, и местность очень тяжелая. Чтобы выйти и атаковать второй рубеж, надо было около километра спускаться по крутому скалистому уклону, а затем столько же подниматься вверх. Конечно, если противника не подавить, он сто раз убьет каждого наступающего.
