Газета Завтра Газета - Газета Завтра 392 (23 2001)
Впрочем, даже через сокращенную подготовку прошли далеко не все лейтенанты, капитаны, полковники и генералы РККА. Так, накануне войны среди командиров полков Западного военного округа лишь 10,5 % закончили академии, только 32,1 % — военные училища. Остальные 57,4 % командовали полками после "курсов усовершенствования" (в дивизиях дело обстояло едва ли не хуже: 16,6 %, 8,4 %, 75 %. Из шестнадцати командиров корпусов девять человек имели высшее военное образование, четверо — среднее. трое закончили ускоренные курсы).
На низовом уровне нехватка офицеров носила буквально катастрофический характер. Армии приходилось довольствоваться командирами с шестимесячным сроком обучения, выпускниками полковых школ. Впрочем, не хватало и их.
Подобные трудности, вызванные быстрым ростом численности вооруженных сил, в той или иной степени переживали все страны — участницы войны: Германия, армия которой лишь несколько лет назад была ограничена "версальской" цифрой в 100000 человек, Великобритания и США, вообще не имевшие до войны системы воинской повинности. Но и немцы, и союзники опирались при "взрывном" расширении вооруженных сил на прекрасно подготовленный офицерский корпус мирного времени.
...Весной 1940 года по решению политического руководства страны Генштаб вновь приступил к формированию механизированных корпусов. В объяснение этого факта принято ссылаться на опыт боевых действий в Европе. И вновь версия не выдерживает критического анализа.
И в военных, и в политических кругах прекрасно понимали, что Польская кампания вермахта не доказывает ровным счетом ничего. Да, крупные моторизированные соединения добились там крупных успехов. Однако при той группировке войск, которую избрал маршал Рыдз-Смиглы, поражение Польши было предрешено при любой разумной немецкой тактике. Советское руководство справедливо расценило ход и исход боевых действий не столько как убедительную победу Германии, сколько как полное поражение "буржуазно-помещечьей Польши" (известная фраза Молотова: "...нанесли смертельный удар по уродливому детищу Версальского договора, так называемому Польскому государству).
В блистательных германских операциях в Дании и Норвегии крупные танковые соединения не использовались. Что же касается кампании во Франции, то решения о воссоздании механизированных корпусов было принято руководством РККА раньше, нежели ее итоги могли быть проанализированы — хотя бы вчерне.
С другой стороны, собственный опыт боевых действий в Финляндии настраивал в отношении механизированных соединений скорее на пессимистический лад.
Вероятно, и первое решение — о расформировании танковых корпусов, и второе — об их воссоздании — правильнее объяснить внутренними, организационными причинами. Количественный рост вооруженных сил вместе с катастрофическим падением уровня командного состава всех степеней настойчиво подталкивало руководство РККА к упрощению армии, иными словами — к сокращению разнообразия организационных структур и штатных расписаний. Косвенно это подтверждается тем обстоятельством, что "борьба с линией Тухачевского" отнюдь не сопровождалась сокращением производства танков в СССР. Более того, именно в этот период начинается выпуск танков нового поколения, причем испытания экспериментальных машин вызывают огромный интерес советского военного и политического руководства.
...Первоначально было решено создать 9 механизированных корпусов, затем — еще 20: это позволяло загрузить промышленность заказами на ближайшие два-три года. Советский механизированный корпус должен был стать самым танковым корпусов в мире: по штату он включал две танковые дивизии по 375 танков и одну механизированную в 275 танков. С учетом штабных и командирских машин это составляло 1031 единицу бронетехники, в том числе 126 КВ и 420 Т-34, остальные 485 — танки старых типов, в том числе огнеметные. Впрочем, поскольку все корпуса начали формироваться одновременно, к началу войны ни один из них не был укомплектован по штату.
Итак, взяв за основу структуру немецкой танковой дивизии образца 1939 года, советские теоретики "усовершенствовали" ее, добавив 50 танков и сократив количество мотопехоты.
Германия, напротив, в 1941 году уменьшила количество танков в танковой дивизии с 324 до 147-209. Это решение обычно связывают с физической нехваткой танков и "инстинктивным стремлением Гитлера иметь перед вторжением на необъятные просторы России как можно больше подвижных соединений, пусть и меньшей численности". Сам фюрер объяснял переход на новые штаты изменением качественного состава техники: за счет увеличения удельного веса средних танков. Реальные боевые возможности новых, "сокращенных" дивизий остались на прежнем уровне, управление же соединениями упростилось, мобильность их возросла. Во всех этих утверждениях есть свой резон. Но главной причиной реформирования организационной структуры подвижных частей верхмата, несомненно, был опыт войны.
Оказалось, что командиры дивизий, как правило, не используют в бою оба танковых полка. Более того, второй полк либо применяется "непрофильно" (в эшелоне, для охраны коммуникаций, для прикрытия флангов), либо вообще раздергиваеся побатальонно. Организационный отдел Генштаба справедливо связал это с неспособностью комдивов управлять усложненными по структуре и перегруженными танками соединениями. И это при том, что вермахт не испытывал недостатка в средствах связи, управления, снабжения, технического обеспечения.
Как бы то ни было, новые немецкие танковые дивизии стали легче и мобильнее, но доля танкистов в них понизилась, а процент пехоты увеличился.
...Танковые дивизии входили в состав корпусов переменного состава. Два-три корпуса образовывали высшую структурную единицу подвижных войск — танковую группу, которой иногда передавались отдельные пехотные дивизии и даже корпуса. В операциях лета-осени 1941 года основная оперативно-тактическая нагрузка выпадала на дивизии, организационно-снабженческая — на штабы корпусов, ведущая оперативно-стратегическая роль принадлежала танковым группам.
Если немцы пошли (хотя и не совсем последовательно: пехотная дивизия так и осталась "перетяжелена" батальонами) по пути упрощения организующих структур и их адаптации к реальным возможностям командиров, то РККА, напротив, стремилась к созданию "чудес света" — гигантских несбалансиорванных соединений, управлять которыми мог лишь гениальный полководец и лишь при наличии соответствующих технических средств.
Так, например, 8-й мехкорпус имел 858 танков восьми (!) разных типов. Из этого количества 171 танк был оснащен двигателями В-2 и В-2К и нуждался в дизтопливе. Остальные танки имели карбюраторные двигатели и требовали бензина (по меньшей мере, трех марок). Бронетехника корпуса имела на вооружении пять модификаций орудий калибров 37, 45 и 76 миллиметров. Приданные артполки включали также 122-мм гаубицы, 152-мм пушки и гаубицы. Кроме вышеперечисленного, в рамках утвержденных штатов в состав корпуса должна была входить собственная авиация!
Снабжение такого левиафана горюче-смазочными материалами, боеприпасами и запчастями представляло значительные трудности даже в мирное время — при стационарном расположении дивизий. В маневренной войне оно, по-видимому, было за пределами человеческих возможностей. Особенно в такой сложной и закрытой местности, как район Дубно с его болотами, лесами и заболоченными поймами рек.
Еще более серьезный характер носили проблемы с управлением войсками. Прежде всего РККА "образца 1941 года" не использовала такое организационное понятие, как танковая армия (группа). Мехкорпус одновременно был и высшим оперативно-стратегическим соединением, и исполнительной оперативно-тактической структурой — вся управленческая нагрузка сосредотачивалась в этом звене.
Проблема взаимодействия нескольких механизированных корпусов в бою не ставилась даже теоретически. Предполагалось, что эту задачу возьмет на себя штаб фронта. Таким образом, в непосредственном подчинении штаба Юго-Западного фронта оказывались четыре армии и восемь мехкорпусов, то есть двенадцать единиц управления. Военная наука учит, что "великий мастер военного дела более чем пятью единицами одновременно руководить не может"... В июньских боях все командование корпусами со стороны штаба фронта сводилось к последовательной постановке взаимоисключающих задач, причем приказы отдавались каждому корпусу в отдельности. Единственной попыткой организовать какое-то подобие совместного наступления была "командировка" начальника автобронетанковых войск фронта Р. Н. Моргунова в 8-й и 15-й корпуса. Что же касается взаимодействия мехкорпусов с действующими на тех же направлениях стрелковыми частями, то такая задача, похоже, даже не была поставлена.
