Кнуд Ромер - «В Датском королевстве…»
Агнете. Элис?
Метте. Меня зовут не Элис.
Агнете. Это, должно быть, одежда новенькой. Я видела, как они ее раздевали. Она никак не хотела расставаться со своими туфлями. Вцепилась в них, словно речь шла о ее жизни.
Метте. Расскажите мне что-нибудь про Элис?
Агнете. Она похожа на меня. Если посмотреть на мою фотографию в молодости, между нами так много сходства, просто одно лицо. Единственное отличие в том, что у меня были длинные волосы. Такие длинные, что я могла сидеть на них. Каждое утро я заплетала их и укладывала венком вокруг головы. Все завидовали моей косе. И только когда ее отрезали, я поняла, какая же она была тяжелая. Голове стало легче и головная боль, что постоянно мучила меня, прошла. Я спрятала отстриженную косу в ящик. Когда Элис была маленькой, она любила играть с ней, прикалывала к своим коротким волосикам и важно расхаживала, словно с нимбом над головой… к чему это я рассказываю? Воспоминания выплывают сами из мрака, неизвестно почему… и для чего. Я думала, ты Элис. Почему ты не можешь быть Элис?
Метте. Это не я решаю. Я уверена, она придет. Однажды, когда вы перестанете ждать ее, именно тогда, как это всегда бывает, она вдруг появится в дверях!
Агнете. Нет, она больше не придет. Она здесь уже однажды была. Сразу после того, как меня сюда перевезли. Она была такая веселая. Сидит, смеется все время, улыбается. А у самой сигарета в руке дрожит. Потом на полу остался тонкий слой пепла. Мы говорили о том о сем. А остальные в палате слушали, хоть и делали вид, что не обращают на нас внимания. И вдруг она разрыдалась, стала просить прощения, снова и снова просила. Я не могла успокоить ее. А потом она ушла. С тех пор я ее больше не видела.
Инга (входит.) Агнете, тебе дали чистый халат?
Агнете. Нет. Мне не нужно. Но все равно, спасибо.
Инга. Всем должны менять белье каждый день. Таковы правила. (Обращается к Метте.) Принеси Агнете чистый халат.
Метте уходит.
Агнете. Вы все стираете, моете, трете нас, драите, пока кожа клочьями не повиснет. И все равно что-нибудь да остается. Полосочка какая-нибудь, которую вам никогда не соскоблить.
Инга (вежливо, помогая сиять халат). Согни руку… вот так…
Агнете (берет халат). Посмотри! От стирки вся краска смылась, рисунка почти не видно.
Метте входит с чистым халатом, таким же, как был на Агнете. Инга кладет грязный халат возле чистого. Агнете стоит почти голая и дрожит от холода. Потом быстро берет один из халатов и начинает надевать его на себя. Останавливается и разглядывает его.
Агнете. Это чистый или грязный?
Инга. Это чистый.
Агнете. А вот здесь жирное пятно…
Инга. Значит, это грязный… (Помогает ей снять халат и надеть другой.).
Агнете. А здесь маленькая дырочка. На том, что я сняла, была такая же.
Инга. Дай-ка мне их оба. (Пытается понять, какой из халатов чистый, а какой — грязный. Вздыхает.) Принеси еще один, чтобы не ошибиться.
Метте выходит.
Агнете. Холодно… Мне холодно…
Метте входит с еще одним халатом.
Инга (помогает Агнете надеть халат). Ну вот, теперь ты чистая и красивая.
Агнете. Да, да, если вам так больше нравится. (Уходит.).
Инга. Дай им волю, они будут месяц ходить в одном и том же, а мыться — раз в неделю.
Тишина.
Метте. Когда я здесь, такое чувство, что внешний мир просто не существует. А когда я иду по улице в городе, кажется, что здесь все ненастоящее. Что мы все это просто придумали.
Инга (смеется). Может, так оно и есть. Задерни шторы, свет сегодня такой резкий.
Метте. Ой, не надо!
Инга. Задерни, говорю. Глаза режет.
Метте задергивает шторы.
Сцена 4
Инга сидит за столом. Входит Хелене, встает в дверях, ведущих в коридор.
Хелене. Где же тележки с едой? Уже на пятнадцать минут опаздывают.
Инга. Никаких сообщений о задержке не было, сейчас приедут.
Хелене. Агнете по-прежнему ходит взад-вперед по коридору. Как она не устает…
Инга. Ее только Метте может успокоить.
Хелене. Как же она меня раздражает.
Инга. Метте? Почему?
Хелене. Она такая старательная, невинная. Ей кажется, что она может научить ходить парализованного, глухого — слышать, а склеротика — помнить.
Инга. И ей это почти удается. Благодаря ей Мона опять начала есть. И еще она умудряется переворачивать новенького в ванной так, что он даже не кричит от боли. Мы с тобой так не умеем. А вчера я слышала, как она разговаривала с Принцессой, которая за все время, что она здесь, никому и слова не сказала.
Хелене. А вот грязные пеленки она бросает на пол в помывочной, а мне потом поднимать. К тому же вчера она оставила под Йоханом судно на целых полчаса, потому что не посмела, видишь ли, отойти от женщины, которой вздумалось рассказывать историю своей жизни. В конце концов, у того все пролилось на постель, и мне пришлось менять белье и переодевать его.
Инга. Она обязательно научится со временем. Надо только немного потерпеть.
Хелене. Вот когда я что-то делаю не так, ты так не говоришь.
Инга. Хелене, что с тобой происходит? (Хелене не отвечает.) Ты была точно такая же в начале.
Хелене. Правда? Это было так давно.
Инга. Мы все когда-то были такими.
Метте (входит). С Марией что-то не так… Мне нужно было ее помыть… у нее глаза открыты, а сама лежит тихо-тихо и не отвечает, когда ее зовешь.
Инга выходит.
Метте. Ты думаешь, она…
Хелене (смотрится в зеркало и поправляет свою прическу). Скорее всего. У тебя есть расческа?
Метте. Расческа?
Хелене. И что такого? А тебе бы хотелось, чтобы мои волосы торчали в разные стороны от скорби по Марии. Я саму-то ее не знала, только тело ее. Мне она никто, тебе или Инге, да и другим, наверняка, тоже. Теперь она упокоилась. Впервые за многие годы у нее появится свое собственное жилье. Однокомнатное, с крышкой! Дай же мне наконец расческу…
Метте дает ей свою расческу, Хелене причесывается.
Метте. Она лежала там, совсем одна.
Хелене. Когда мы заняты, такое случается. Везде не успеешь. Спасибо за расческу.
Метте. Она лежала, странно изогнувшись, словно пыталась достать до кнопки. Остальные должны были бы это заметить. Почему нас не позвали? Не помогли никак?
Хелене. Они ничего не слышат и не видят. И что бы мы могли сделать? Все равно ничего бы не изменилось.
Метте. Что же это здесь за место такое!
Входит Инга.
Метте. Она… умерла?
Инга. Да.
Хелене. Вот почему она последнее время была такая растерянная. Они всегда это предчувствуют.
Инга (смотрит в журнал). И стула в последние три дня у нее не было.
Метте рыдает.
Инга. Ну, ну, не расстраивайся из-за нее. Марии теперь хорошо.
Хелене (вывозит вперед тележку с водой, протягивает Метте перчатки). Пойдем, надо все закончить.
Метте. Что закончить?
Инга. Марию нужно обмыть и собрать, чтобы ее отвезли сначала в подвал, а потом в часовню.
Метте снимает халат.
Инга. Ты что делаешь? Ты куда?
Метте. Я не могу здесь больше оставаться.
Хелене. А я что говорила?!
Инга. Ты не можешь так поступить. Только не сейчас.
Метте. Я здесь всего лишь на испытательном сроке.
Инга. А как же пациенты! Что нам с ними делать?!
Метте. Вы легко найдете другую санитарку.
Инга. И все опять сначала? А мы не хотим другую. Нам нужна ты. У нас никогда не было никого лучше тебя. Ведь правда, Хелене? Ну-ка, надевай опять халат.
Метте. Нет, я этого больше не вынесу… все бессмысленно. Здесь так жарко… Я просто задыхаюсь…
Инга (Хелене). Принеси стакан воды.
Метте. Я больше не хочу работать здесь, отпустите меня.
Инга. А ты не помнишь, как клянчила, умоляла, чтобы я оставила тебя? «Я не сбегу, буду работать, пока не выгоните», — говорила. Я дала тебе шанс, а теперь ты нас предаешь, и это в самый тяжелый момент, когда ты нам действительно очень нужна.
