Федор Раззаков - Марина Влади и Высоцкий. Француженка и бард
Вернувшись в Москву, Высоцкий продолжил свои «художества». В результате были сорваны репетиции «Гамлета», где у Высоцкого была главная роль — принц датский, на протяжении нескольких (!) дней. Поэтому руководство театра решило заменить загулявшего другим актером, Валерием Золотухиным, а штрафника выгнать из «Таганки». Думаете, выгнали? Кто же посмеет проделать такое с человеком, которого могли «крышевать» самые высокие структуры? В Советском Союзе таких смельчаков отродясь не было. В результате в театре были снова собраны партбюро, местком и даже ячейка ВЛКСМ по поводу недостойного поведения Высоцкого. Ему было вынесено очередное стотысячное предупреждение, после чего он благополучно был оставлен в театре и допущен к репетициям «Гамлета» в главной роли.
Примерно в это же время из-под пера Высоцкого на свет появляется очередная песня — «Мои похорона», где он в шутливой форме описывает, как у него пьют кровь его близкие и знакомые — в песне они выступают в образах вампиров и вурдалаков:
…Многие знакомые, —
Живые, зримые, весомые —
Мои любимые знакомые.
Вот они, гляди, стоят —
Жала наготове —
Очень выпить норовят
По рюмашке крови…
Ну нате, пейте кровь мою,
Кровососы гнусные!
Эта песня, как и многие другие у Высоцкого, окажется пророческой. Когда наш герой уйдет из жизни, на его похороны соберутся многие из тех, кого он при жизни, мягко говоря, недолюбливал. Те самые «вампиры», которые пили его кровь и всасывали из него последние остатки здоровья.
Впрочем, не следует идеализировать и самого Высоцкого, который в свою очередь, тоже немало «попил крови» как у своих родных и близких — у тех же жен, так и у друзей. Любой человек, кто имел несчастье жить с алкоголиком и наркоманом, не даст соврать — такая жизнь не из легких. Приведу на этот счет слова последней жены Высоцкого Марины Влади:
«…Начинается трагедия. После одного-двух дней легкого опьянения, когда ты стараешься во что бы то ни стало меня убедить, что можешь пить, как все, что стаканчик-другой не повредит, что ведь ты же не болен, — дом пустеет. Нет больше ни гостей, ни праздников. Очень скоро исчезаешь и ты…
Как только ты исчезаешь, в Москве я или за границей, начинается «охота», я «беру след». Если ты не уехал из города, я нахожу тебя в несколько часов. Я знаю все дорожки, которые ведут к тебе. Друзья помогают мне, потому что знают, время — наш враг, надо торопиться…
Обычно я нахожу тебя гораздо позже, когда твое состояние начинает наконец беспокоить собутыльников. Сначала им так приятно быть с тобой, слушать, как ты поешь, девочки так польщены твоим вниманием, что любое твое желание для них — закон. И совершенно разные люди угощают тебя водкой и идут за тобой, сами не зная куда. Ты увлекаешь их по своей колее — праздничной, безумной и шумной. Не всегда наступает время, когда, наконец, уставшие, протрезвевшие, они видят, что вся эта свистопляска оборачивается кошмаром. Ты становишься неуправляем, твоя удесятеренная водкой сила пугает их, ты уже не кричишь, а воешь. Мне звонят, и я еду тебя забирать… После двух дней пьянки твое тело начинает походить на тряпичную куклу. Голоса почти нет — одно хрипенье. Одежда превращается в лохмотья…».
Но вернемся к событиям начала 1971 года, когда Марина Влади в очередной раз покинула Союз, клятвенно пообещав больше туда не возвращаться. И Высоцкий в те дни не случайно сообщил Валерию Золотухину о том, что «Марина улетела, и кажется, навсегда. Хотя посмотрим, разберемся…». Последнее замечание окажется верным: с Влади действительно «разобрались» достаточно быстро, результатом чего стало ее очередное воссоединение с Высоцким. Оно состоялось 23 марта 1971 года. Причем слабая половина этой пары преподнесла сильной половине роскошный подарок в виде итальянского автомобиля «Фиат». Это был один из тех самых бонусов, о которых мечтал Высоцкий, когда строил планы относительно своей женитьбы на Влади.
Кстати, именно тогда случилась первая «зашивка» Высоцкого. Большую роль в принятии этого решения сыграла его супруга. Это она поставила перед мужем вопрос ребром: если он хочет, чтобы они оставались вместе, если не хочет своей преждевременной смерти где-нибудь под забором или в пьяной драке — он обязан пойти на вшитие «торпеды» или «эсперали», что в переводе с французского означает «надежда». Это венгерское изобретение — капсула тетурама, вшиваемая в вену человека, и если больной принимает даже незначительное количество алкоголя, тут же возникает тяжелейшая реакция, могущая привести к смерти. Действие капсулы ограничивалось всего несколькими месяцами, однако Влади пошла на хитрость: сообщила мужу, что срок ее действия — два года. Высоцкий собственноручно пишет расписку следующего содержания: «Я, Владимир Высоцкий, сознательно иду на эту операцию. Ознакомлен со всеми возможными последствиями, а именно: паралич и даже остановка сердца. Обязуюсь спиртное не употреблять».
Вспоминает М. Влади: «Однажды мне случается сниматься с одним иностранным актером. Он, видя, как я взбудоражена, и поняв с полуслова мою тревогу, рассказывает, что сам сталкивался с этой ужасной проблемой. Он больше не пьет вот уже много лет, после того как ему вшили специальную крошечную капсулку…
Естественно, ты должен решить все сам. Это что-то вроде преграды. Химическая смирительная рубашка, которая не дает взять бутылку. Страшный договор со смертью. Если все-таки человек выпивает, его убивает шок. У меня в сумочке — маленькая стерильная пробирка с капсулками. Каждая содержит необходимую дозу лекарства. Я терпеливо объясняю это тебе. В твоем отекшем лице мне знакомы только глаза. Ты не веришь. Ничто, по-твоему, не в состоянии остановить разрушение, начавшееся в тебе еще в юности. Со всей силой моей любви к тебе я пытаюсь возражать: все возможно, стоит только захотеть, и, чем умирать, лучше уж попробовать заключить это тяжелое пари… Ты соглашаешься.
Эта имплантация, проведенная на кухонном столе одним из приятелей-хирургов, которому я показываю, как надо делать, — первая в длинной серии…».
Врачом был Г. Баснер, а операция прошла на кухне в доме его родственника — режиссера Александра Митты, проживавшего по адресу улица Удальцова, дом 16. Вскоре после операции Высоцкий решил попробовать, не обманула ли его жена, и выпил немного шампанского. Тут же началась реакция, которая настолько напугала Высоцкого, что он… почти на полтора года «завязал» со спиртным.
Между тем на киностудии «Мосфильм» двое молодых режиссеров, Александр Стефанович и Омар Гвасалия, готовились к съемкам фильма «Вид на жительство» — 16 апреля начался подготовительный период. Это была их первая полнометражная картина в жизни, и право снимать ее они заслужили при следующих обстоятельствах. Закончив ВГИК, они сняли дипломный фильм «Все мои сыновья», который попался на глаза известному режиссеру и профессору ВГИКа Григорию Чухраю. Картина настолько потрясла его воображение, что он с ходу пригласил ее авторов к себе на работу — а Чухрай тогда был художественным руководителем хозрасчетного Экспериментального творческого объединения киностудии «Мосфильм».
Окрыленные успехом, Стефанович и Гвасалия решили с ходу замахнуться на что-нибудь эпохальное. В частности, они выбрали для экранизации два произведения Михаила Булгакова — «Дьяволиада» и «Роковые яйца». Но главный редактор студии быстро остудил их пыл: «Задумка гениальная, но она не пройдет. Ищите другой материал». И тут судьба свела дебютантов с молодым, но уже прогремевшим на всю страну сценаристом Александром Шлепяновым — это он написал сценарий фильма «Мертвый сезон», который предложил им снять фильм про то, как некий эмигрант, уехавший из России в 20-е годы, после долгой разлуки возвращается на родину, чтобы здесь умереть. Причем в качестве «паровоза», который должен был пробить эту постановку на самом верху, Шлепянов взял не кого-нибудь, а знаменитого поэта Сергея Михалкова, державника из разряда русских монархистов.
Однако тот, согласившись пойти в соавторы к дебютантам, заставил их изменить концепцию будущего фильма, сообразуясь с тогдашними реалиями. А именно: надо было краеугольным камнем сюжета вывести тему никчемности диссидентства — в свете начавшейся еврейской эмиграции это было очень актуально. Короче, главного героя фильма — диссидента — следовало заклеймить позором за его измену родине. Поначалу дебютанты сделали робкую попытку отказаться от такой задумки — снимать очередную агитку они не хотели, но затем все же согласились. И главным аргументом в пользу такого решения стало то, что они надумали пригласить на главные роли в свою картину Владимира Высоцкого и его французскую жену Марину Влади. С такими актерами, думали они, их фильм из рядовой агитки сразу мог бы превратиться в серьезное произведение. Это была бы картина о том, как затравленный системой диссидент бежит на Запад и встречает там свою любовь, как они оба ностальгируют по России под песни, которые мог написать Высоцкий. Кроме этого присутствие этих двух имен было бы стопроцентной гарантией того, что фильм соберет в прокате фантастическую кассу.
