Марк Солонин - 25 июня. Глупость или агрессия?
Во второй половине ноября 1939 г. подготовка к вторжению в Финляндию была практически завершена. Не считая соединения 14-й (Мурманской) армии, только на Карельском перешейке, в Приладожской и Северной Карелии было сосредоточено 17 стрелковых дивизий, 6 танковых и моторизованных бригад. 17 ноября (т.е. за 10 дней до пресловутого «обстрела в Майниле») нарком обороны отдал приказ № 0205/оп, в котором была поставлена задача «закончить сосредоточение и быть готовым к решительному наступлению с целью в кратчайший срок разгромить противника».
На основании этой директивы Военный совет ЛВО своим приказом № 4715 от 21 ноября поставил конкретные боевые задачи армиям и флотам, при этом было указано, что срок начала операции будет указан дополнительно [34].
Далее командующие армиями и корпусами отдали боевые приказы своим подчиненным. Например, командир 19-го СК (7-я армия, Карельский перешеек) 23 ноября 1939 г. (т.е. ровно за неделю да начала боевых действий) издал Боевой приказ №2, в котором было сказано:
«п. 3. 19-й стрелковый корпус ударом в направление кирки Кивенаппа (ныне — поселок Первомайское на Выборгском шоссе, примерно в 30 км от границы 1939 г.)уничтожает противостоящие части финнов, не допуская их отхода на основной укрепленный район… п. 7. День перехода в наступление будет указан особо» [95].
Даже в заполярном Мурманске готовились «отбросить финские войска от Ленинграда». Причем очень далеко. 28 ноября Военный совет 14-й Армии приказал. «При выходе к шведской и норвежской границе границу ни в коем случае не нарушать… военнослужащих шведской и норвежской армий при встрече на границе приветствовать отданием чести, не вступая в переговоры…» [99]. Аналогичные по содержанию приказы (с требованием «границу со Швецией не пересекать») были найдены и в штабных документах двух дивизий 9-й армии, paзгромленных в начале января 1940 г. в сражении при Суомуссалми (центральная Финляндия) [22].
Поздней осенью 1939 г. планирование операций Балтфлота и Ладожской флотилии также перешло от стадии «двусторонних штабных игр» к разработке боевых приказов. 23 ноября 1939 г. Военный совет КБФ издал директиву №5/оп: «Прервать морские коммуникации Финляндии, не допуская подвоза извне войск и боевого снаряжения, уничтожить броненосцы береговой обороны и подводные лодки противника в море и заливе, не допуская их уход в территориальные воды Швеции» [100].
В составленном уже после окончания «зимней войны» докладе командующего Ладожской флотилией капитана 2-го ранга Смирнова отмечено, что «первой задачей, которая по приказанию Военного совета КБФ была разработана штабом флотилии в октябре 1939 г. (подчеркнуто мной. — М.С.). была высадка десанта в составе усиленного полка в заливе Сортанлакс» [37]. 23 ноября Военный совет КБФ в своей директиве №7/оп поставил перед командованием Ладожской флотилии более масштабные задачи:
«- уничтожить финские корабли в Ладожском озере;
- не допустить высадки диверсионных десантов на Ладожском озере…
- поддержать огнем артиллерии фланги 7-й и 8-й армий;
- быть готовой к высадке диверсионных групп на фронте Сортавала — Кякисалми (Кексгольм);
…Начало боевых действий по сигналу „Факел“ (оружие применять, война началась)» [37].
Наряду с главной, военной составляющей, «план контрудара» включал в себя и политико-пропагандистскую часть.
Надо было организовать ту самую «военную провокацию со стороны вооруженных сил Финляндии», в ответ на которую будет нанесен контрудар с «выходом к шведской и норвежской границе». И, что гораздо более значимо, нужно было заранее создать те псевдосамостоятельные государственные структуры, которым будет формально передана власть в Хельсинки после того, как советские войска «уничтожат противостоящие части финнов, не допуская их отхода». Если с методикой и техникой организации вооруженной провокации особых сложностей не наблюдалось (ОГПУ-НКВД накопило к тому времени огромный опыт), то с «народным правительством» и «революционной армией» были большие проблемы. Кадры, как учил товарищ Сталин, решают все, но кадров-то как раз и не было. Кадры, как нам уже известно, были поголовно ликвидированы в ходе многолетней борьбы с «финским буржуазным национализмом». В Карелии и Ленинграде уцелевших почти не осталось, поэтому руководителей для будущей советской Финляндии пришлось искать в более безопасных местах. Одним из таких безопасных (по сравнению с Советским Союзом образца 1937 г.) мест была охваченная огнем гражданской войны Испания. Там, в качестве военного советника интербригад воевал «красный финн», выпускник Военной академии им. Фрунзе, товарищ А. Анттила. Его и назначили командиром 106-й стрелковой дивизии Ленинградского ВО.
Дивизия эта, несмотря на стандартное обозначение, была совсем необычной — личный состав набирался исключительно из лиц, владеющих финским или карельским языком. Приказ о ее формировании был подписан наркомом Ворошиловым 11 ноября 1939 г., (т.е. за 20 дней до того, как изумленному миру было предъявлено «народное правительство демократической Финляндии»). Впрочем, российский историк П. Аптекарь, многие годы работавший с документами РГВА, утверждает, что приказ от 11 ноября лишь формально завершил процесс формирования «карело-финской дивизии», начавшийся еще в середине октября [95]. Как бы то ни было, дивизия была сформирована, командир назначен, и уже 23 ноября 1939 г. на базе 106-й дивизии начал формироваться «1-й горно-стрелковый корпус народной армии Финляндии». Предполагалось развернуть корпус в составе четырех дивизий, но людей, увы, не хватало. За январь-февраль 1940 г. было подано всего 1441 заявление о добровольном вступлении в «народную армию» [41]. Этого могло хватить для комплектования двух стрелковых батальонов, но никак не четырех дивизий.
Разумеется, некомплект личного состава дивизий «народной армии» не имел ни малейшего военного значения.
Все, что от них требовалось, — это пройти парадным маршем перед президентским дворцом в Хельсинки. Для парада и полутора тысяч человек было вполне достаточно. А вот отказ товарища Туоминена возглавить «народное правительство» чуть было не поставил всю пропагандистскую часть операции под угрозу срыва. Эрво Туоминен относился к поколению молодых финских коммунистов (в 1918 г. ему было всего 24 года). В 20–30-е гг. он работал (т е. призывал финских рабочих не работать, а свергать правительство) в Финляндии, где стал одним из известных лидеров (в дальнейшем — секретарем ПК) ФКП и в этом качестве был приглашен на работу в Коминтерн в Москву. В Москве Туоминену сказочно повезло — его не расстреляли. Более того, в начале 1938 г. он обратился с просьбой к О. Куусинену отправить его для продолжения революционной борьбы в Стокгольм, и эта просьба была удовлетворена. В результате осенью 1939 г. Э.Туоминен мог считаться идеальным кандидатом на роль руководителя «демократической Финляндии»; он был живой, он почти всю свою жизнь провел вне пределов СССР, и его знали в Финляндии (с хорошей или плохой стороны, но знали).
13 ноября 1939 г. Туоминен получил письмо за подписями Куусинена и Димитрова с требованием немедленно вернуться в Москву. В следующем письме было указано, что ему предстоит выполнить важную и ответственную миссию в деле налаживания новых взаимоотношений между Финляндией и СССР. Э.Туоминен все понял и 17 ноября написал письмо, в котором отказался от такой «чести». 21 ноября из Москвы в Стокгольм прибыл курьер, который привез еще более строгий приказ Туоминену прибыть в СССР на следующий день московским самолетом. Туоминен и на этот раз отказался [23]. В дальнейшем он открыто порвал со Сталиным и большевизмом. Примечательно, что в открытом письме, адресованном руководителю Коминтерна Г. Димитрову, Туоминен объяснял свое решение так: «Вы и некоторые другие из секретарей Коминтерна по крайней мере уже 13 ноября знали, что на Финляндию будут наступать и решено о создании „народного правительства“» [104].
В скобках заметим, что далеко не все финские коммунисты, обосновавшиеся в уютном и спокойном Стокгольме, пошли по пути, который указал товарищ Туоминен. Отнюдь. В архиве Коминтерна лежат пожелтевшие листки бумаги: «Совершенно секретно. О работе КПФ в последние месяцы». Документ составлен 12 июля 1940 г., подписал товарищ И. Странд. Читаем: «Работа партийного аппарата в Швеции сконцентрировалась в начале войны вокруг создания саперных групп, которые при приближении Красной Армии перешли бы границу и затруднили отступление врага» [105].
Враг, которого собирались взрывать при попытке отступления финские коммунисты, — это финская армия…
Неповиновение (можно сказать, попытка к бегству), проявленное бывшим товарищем Туоминеном, вызвано взрыв негодования в Кремле. А гнев, как известно, — плохой советчик в делах. Только излишними эмоциями можно объяснить невероятное решение назначить «главой правительства освобожденной Финляндии» О. Куусинена — известного во всем мире секретаря Исполкома Коминтерна, безвылазно живущего с 1918 г. в Москве, а ко всему этому еще и члена ЦК ВКП(б). Назначение Куусинена превращало весь спектакль с «восставшими» в дачном поселке Териоки «рабочими» и провозглашением «демократической Финляндии» в глупый и грубый фарс. Маннергейм описывает в своих воспоминаниях первые дни войны так: «по радио передали обращение (было целых два „обращения“: от имени ЦК КПФ и от имени „народного правительства“ Куусинена. — М.С), адресованное финскому народу, которое обнажило не только лицо противника, но и его цeли… листовки, которые вместе с бомбами разбрасывались над столицей и обещали „испытывающему голод народу Финляндии хлеб“, не могли вызвать ничего иного, кроме смеха. По сути, эта пропаганда только укрепляла наш внутренний фронт» [22].
