Лев Сирин - Как разграбили СССР. Пир мародеров
Занимался я и Нагорным Карабахом. Бывал с Вольским (в то время возглавлял Комитет особого управления Нагорно-Карабахской автономной области. — Прим. ред.) не только там, но и в Ереване, и в Баку. Возбудили дело. Провели расследование. Доказали. И всех, кого нужно было, осудили, включая — и я это особо выделил в деле — подстрекателей, которые призывали резать армян. И должен отметить, что под моим руководством и прокуратура Армении, и прокуратура Азербайджана вели себя как интернационалисты. Чего не скажешь о простых людях. Как сейчас помню, мы в Баку приговорили к высшей мере наказания Панахова, и меня чудом ребята-чекисты спасли от разгневанной многотысячной толпы, которая меня просто-напросто разорвала бы. И все это происходило на фоне огромного портрета этого самого Панахова.
— Можно сказать, что новая Россия в августе 1991 года началась с закрытия уголовного дела в отношении следователей Генпрокуратуры Гдляна и Иванова, раскрутивших «Узбекское дело», во многом способствовавшее краху интернационализма на постсоветском пространстве?
— ... А Вы знаете, что Гдлян и Иванов фактически возбудили уголовное дело против моего предшественника, генерального прокурора СССР Рекункова, когда тот еще находился при должности? Хотя я, когда еще был его первым замом, предупреждал: «Приглядись к этим людям!» Но Рекункову нравилось демонстрировать общественности и телевидению пачки денег и золото, которое конфисковали в Узбекистане Гдлян и Иванов. А они в это время брали «показания» у первого секретаря ЦК КПСС Узбекистана Усманходжаева, что Рекунков взял у него две взятки по 100 тысяч рублей.
— За это Вы их потом из Генпрокуратуры и убрали?
— За это и за другую «липу» тоже. Поскольку Усманходжаев продолжал упорно утверждать, что давал взятки Рекункову, я, когда стал генеральным прокурором, решил все это проверить. Вызываю его к себе. И в присутствии моего первого зама, бывшего прокурора Ленинграда Васильева, спрашиваю: «Где давали вторую взятку?» Отвечает: «Во время отдыха на Рижском заливе, когда там отдыхал и Рекунков». — «Как в это время были одеты?» Усманходжаев отвечает, что в тренировочном костюме. Фиксирую. И задаю следующий вопрос: «А где вы хранили такую большую пачку денег? В каком кармане? Спортивный костюм-то у вас был в обтяжку...» Он сразу покраснел. И бормочет: «Мне надо подумать...» Я: «Чего думать? Вы же сами просили о встрече!» Усманходжаев: «Ничего не было». — «А по первому эпизоду?» — «По правде и первой взятки не было». Спрашиваю: «А кто вас вынуждает говорить неправду?» Он: «Гдлян и Иванов. Когда вызвали меня последний раз в «Лефортово», сказали: «Ну что, сука, мы тебе лоб зеленкой намажем...» То есть грозили ему расстрелом. А я по показаниям предыдущих фигурантов этого дела знал, что Гдлян и Иванов употребляют эту же угрозу не только с Усманходжаевым. Абдуллаева, секретарь ЦК Узбекистана, услышав про зеленку, стала со всем соглашаться — отказалась только «сожительствовать с Рашидовым» (экс-руководитель Узбекистана. — Прим. ред.), а сама тайком записывала содержание допросов, их число и время и прятала эти записи в прокладках. Они нам потом очень помогли.
После этого я позвонил Рекункову, который был уже на пенсии, попросил приехать в Генпрокуратуру. Говорю ему: «Александр Михайлович, извини, но, сам понимаешь, мы законники, поэтому я прошу тебя пройти очную ставку с Усманходжаевым». А сам думаю: «Ну и говнюк же ты! Тебя предупреждали люди про Гдляна и Иванова...» Васильев, который проводил очную ставку, мне потом рассказывал, что, когда Усманходжаев увидел Рекункова, он упал перед ним на колени: «Александр Михайлович! Извини, пожалуйста, бес попутал!» Тот ничего не понимает: «Ты что валяешься? Встань!» А когда, наконец, понял, начал стыдить Усманходжаева: «Как тебе не стыдно!», а на меня обиделся за то, что я его не предупредил. Но я этого сделать не мог. Меня бы тогда так раскрутили...
— В чем была причина смелости Гдляна и Иванова? Почему они Вам фактически не подчинялись?
— Эти люди попали в систему прокуратуры и в саму Генеральную прокуратуру задолго до меня. Когда в 1988 году я стал генеральным прокурором СССР, активно шло формирование депутатского корпуса съездов народных депутатов. Запах известности вскружил голову Гдляну и Иванову. Они стали депутатами. Сначала Союза, а когда узнали, что я поднял вопрос о возбуждении против них уголовного дела, то избрались еще и в Армении. Сбежали туда. По закону в такой ситуации я их уволить не мог, хотя у меня для этого были все полномочия. Лишь когда комиссия съезда народных депутатов Роя Медведева еле-еле дала согласие, я их сразу уволил и возбудил уголовное дело. Но в августе 1991 года генеральный прокурор Трубин, который пришел после меня, прекратил это дело «в связи с изменением политической обстановки».
— Почему сразу же после гибели Советского Союза в 1990-е годы юридическая беспринципность так быстро поразила сотрудников надзорных органов? Не только их, разумеется, а многих законников...
— Если говорить в общем, то потому, что в свое время во главе государства встал Ельцин, орудие исполнения заокеанской воли. Дело в том, что законники работают, всегда глядя наверх. Раньше таким верхом был ЦК КПСС. Я там работал и знаю, что в основе своей там были бессребреники. Кроме того, все знали, что за беспринципность серьезно карают, исключают из партии и так далее. А что сегодня видят законники? Что губернаторы и министры кроме должностей имеют все на свете, что их дети и внуки учатся за границей, имеют яхты и все такое... И надо быть, я бы сказал, в кодовом плане очень чистоплотным человеком, чтобы не захотеть пусть не яхту, но «всего-навсего» «Мерседес».
— Почему советская власть не смогла победить «воров в законе»?
— Не было политической воли наверху. Не придавали значения. Помню, я нашел одного «вора в законе». Пригласил в прокуратуру. Он мне рассказал структуру системы «воров в законе», на основании которой я выработал механизм борьбы с ней. За это я его устроил: поженил в Курской области, помог с работой. Но применить его сведения я не смог, потому что, повторяю, не было для этого ни политической воли, ни законов. Кстати, очень интересный был тип. Прямо в моём кабинете рисовал деньги — не отличишь: 50 рублей, 100... Написал книгу «Повесть о ненастоящем человеке». До этого пять раз бежал из тюрьмы. Оказался в Китае. Вернулся. Сейчас, наверное, уже умер.
— Когда, на Ваш взгляд, начался распад СССР?
— Формально разрушение Советского Союза началось 9 апреля 1989 года с «Тбилисского дела». В постановлении Генеральной прокуратуры я тогда зафиксировал, что фактически осуществляется антиконституционный переворот, призвал судить его участников, в том числе и Собчака, но в это время суды уже либо не принимали к производству такие дела, либо сразу их прекращали.
— Так получилось, что единственным органом, воспротивившимся развалу Советского Союза, была Генеральная прокуратура, в том числе в лице покойного Виктора Илюхина...
— Я очень хорошо знал Виктора Ивановича, потому что именно я. когда был генеральным прокурором, его и рекомендовал на должность начальника управления по надзору за исполнением законов о государственной безопасности и членом коллегии Генеральной прокуратуры СССР. И должен сказать, что это была единственная кандидатура, включая генерального прокурора Сухарева и его заместителей, которая в члены коллегии прошла без звука. Остальных заворачивали по нескольку раз, чтобы окончательно сформировать коллегию. Илюхин был безукоризненно честным человеком, придраться к нему было невозможно. Это понимали все. Посмотрите, кто только не пришел его хоронить... И правые, и левые.
— Юридические основания для возбуждения уголовного дела в отношении Горбачева у Виктора Ивановича, на Ваш взгляд, были?
— Были. С правовой точки зрения он все сделал правильно! Но сработала набравшая в то время силу «пятая колонна», и осудить Горбачева не получилось. Хотя все юридические основания для этого были.
Кстати, Горбачев иногда очень своеобразно понимал миссию прокуратуры. Помню, разыскал меня в Союзе обществ дружбы по обычному городскому телефону, который стоял в гардеробе. Говорит: «Завтра придут шахтеры, металлурги...» Я спрашиваю: «А в чем нужна моя помощь?» — «Приедешь завтра в 9 утра, узнаешь». Назавтра, принимая группу шахтеров, у которых были какие-то профессиональные требования, показывает на меня: «Вот генеральный прокурор, если что, он вам поможет...» Шахтеры ушли, я обращаюсь к Горбачеву: «Михаил Сергеевич, а какое отношение я как генеральный прокурор имею к профессиональным проблемам шахтеров? Они же пришли к вам с социальными вопросами... При чем здесь прокуратура?» Горбачев: «Да ладно тебе!» И все.
Москва, июнь 2011 г.
Глава четвертая. «ВОРЫ В ЗАКОНЕ», БРАТВА, ОБОРОТНИ В ПОГОНАХ И БЕЗ
