Сергей Кремлёв - Берия. Лучший менеджер XX века.
С «приводом к власти» Горбачева стало модно, а нередко — и коммерчески выгодно, трясти грязным бельем истории. Однако массовых, исчисляемых сотнями, «воспоминаний» и интервью бывших «наложниц тирана» так и не появилось… Подобные претензии заявили считаные старушки, хотя большинство тех женщин, кому в 1953 году было 20–30 лет, в 90-х годах были живы. Но даже наиболее настойчивая в поползновениях на пребывание в постели Берии
Нина Черменская-Алексеева (я о ней еще скажу) вряд ли там бывала.
Зато эти «сотни» фигурировали после уничтожения Берии в речах высших государственных фигур. Так, 6 мая 1954 года Генеральный прокурор СССР Роман Руденко выступал на собрании актива Ленинградской партийной организации по поводу «разоблачения» еще одного «врага народа» — бывшего министра государственной безопасности Абакумова, причем имя Берии в речи Руденко звучало чуть ли не чаще, чем имя самого Абакумова. Не погнушался верный хрущевец и следующей сплетней:
«Бывший начальник охраны Берии, арестованный Саркисов, показал: «О моральном разложении Берии я докладывал Абакумову. В 1948 или 1949 году я пришел в его служебный кабинет и сказал ему, что я больше не хочу работать в охране Берии. Абакумов спросил, почему я там не хочу работать. Я сказал, что прошу перевести меня в какое-либо другое место, т. к. Берия развратничает. Абакумов спросил: «А много у него женщин?» Я ответил: «Сотни! В каждом переулке, на каждой улице…»
Так вот, не было ни сотен, ни даже десятков «сексуальных жертв» Берии. Когда на высшем, почитай, государственном уровне позволяют себе обвинять человека в подобной манере («…в каждом переулке, на каждой улице…»), то я позволю себе заявить: «Ни в одном переулке и ни на одной улице!» А когда болтают: «Сотни…», я возражу: «И единиц не было!»
К слову, когда Руденко ссылался на Саркисова, бывший охранник уже пребывал в психиатрической лечебнице. Похоже, его эмоциональная кавказская натура не смогла справиться с психологическим грузом морального предательства своего шефа.
Относительно же мифического «списка Саркисова» уже давно было замечено, что следственная группа Руденко, похоже, просто воспользовалась реальным списком подружек давно арестованного экс-начальника охраны Сталина генерала Власика. «Список Власика» был составлен по
результатам расследования прегрешений Власика, имевших место быть. А уж затем он (список) пригодился для дискредитации Берии. А если бы кто-то в реальном масштабе времени и узрел сходство двух списков, всегда можно было, пардон, отбрехаться от критиков тем, что Власика и Берию пользовали-де одни и те же веселые девицы.
В отличие от «идейно выдержанных партийцев» и «демократов» меня мало интересует «половая тема» в жизни Лаврентия Павловича. И чтобы закрыть ее в моей книге, я приведу извлечения из интереснейшей статьи Т. Коридзе, опубликованной в №№ 1–2 тбилисской газеты «7 дгэ» за 28 июля 1990 года и перепечатанной в сентябре 1990 года киевской газетой «24 часа» в переводе П. Згонникова.
Статья называется «Я никогда не вмешивалась в дела Лаврентия… и представляет собой запись беседы с 86-летней Ниной Теймуразовной Берия-Гегечкори, жившей тогда «в окрестностях большого города на берегу Днепра, на зеленой улочке, в обычной «хрущевке»…»
Это — на мой взгляд — исторический документ большой силы и большой убедительности. Нино Берия и в 86 лет сохранила, как пишет Т. Коридзе, следы былой красоты, ясность памяти и мыслей. То, что она рассказала, относится к теме мифических «женщин Берии» лишь в малой своей части, однако ниже я дам пространную цитату из этой статьи — материал того стоит!
«Один год жили в Баку, потом вернулись в Тбилиси… Жили бедно. Время было такое — жить по-человечески было стыдно, боролись с богатством.
В 31-м году Лаврентия назначили первым секретарем ЦК Грузии. До него на этом посту работал Картвелишвили, который у одного должностного лица отбил жену. Правда, потом, когда Картвелишвили сняли, она ушла к другому.
Лаврентий постоянно был занят работой. Времени для семьи почти не оставалось. Очень много работал. Сейчас легко критиковать, но тогда действительно шла борьба. Советской власти надо было победить. Вы помните, что писал Сталин о врагах социализма? Эти враги действительно существовали… Сталин хотел сделать большое и сильное государство, и он это сделал…»
Интонация здесь очень искренняя, достоверная — это ведь говорит человек, много испытавший и мудрый. Говорит и о себе, и о своем времени:
«В Москву мы переехали в конце 1938 г. К тому времени репрессии 37-го уже закончились. Когда о моем муже пишут, об этом почему-то забывают. Так легче: есть человек, на которого можно возложить вину за все… Но я уверена, когда-то будет написана объективная история, и тогда все встанет на свои места. Я не доживу до этого времени, но вы обязательно доживете, вы молоды.
Я никогда не вмешивалась в служебные дела своего мужа. Тогдашние руководители не посвящали жен в свои дела, поэтому я ничего не могу рассказать об этом. То, что его обвинили в государственной измене, конечно, демагогия — в чем-то нужно было обвинить. В 53-м случился переворот. Боялись, как бы после смерти Сталина Берия не занял его место. Я знала своего мужа: он был человеком практического ума и понимал, что после смерти Сталина стать грузину главой государства — дело невозможное. Поэтому, наверное, он пошел навстречу нужному ему человеку, такому, как Маленков…» Маленков, конечно, нужен был Берии не в личных интересах, а потому что Берия надеялся создать действительно эффективный руководящий «тандем» «Берия—Маленков» в интересах России. Однако Маленков, увы, не мыслил так же широко, как его деятельный коллега. Настоящим, то есть деятельным и решительным большевиком из них двух был лишь ЛП, и показательно, как точно оценила вдова Берии события 1953 года в 1990 году:
«В июне 53-го меня и моего сына Серго внезапно арестовали и поместили в разные тюрьмы. Сначала мы думали, что произошел государственный переворот и власть захватили антикоммунистические силы.
Я сидела в Бутырке. Каждый день приходил следователь, который требовал от меня показаний против мужа. Говорил, что «народ возмущен преступлениями Лаврентия». Я ему ответила, что никогда не дам сведений — ни плохих, ни хороших…»
Что же до «женщин», то об этом Нино Берия сказала так:
«В один день надзиратель рассказал мне, что 760 женщин признали себя любовницами Берии (благодаря А. Сухомлинову мы знаем, что надзиратель лгал. — С.К.). Удивительное дело: Лаврентий день и ночь был занят работой, когда ему было заниматься любовью с легионом этих женщин?! На самом деле все по-другому было. Во время войны и позже он возглавлял разведку и контрразведку. Эти женщины были его сотрудницами, информаторами и только с ним имели непосредственный контакт. У Лаврентия была феноменальная память, и он все, что касалось его служебных связей с этими женщинами, держал в уме. А потом, когда их спросили об отношениях с шефом, естественно, все заявили, что были его любовницами. А что им было делать? Признать обвинение в агентурно-подрывной работе?»
Это объяснение, между прочим, вполне правдоподобно! Причем понятно и то, почему в следственном деле нет материалов об этом «легионе». Руденко и K° было выгодно как-то «засветить» сам факт контакта Берии с сотнями женщин, подав его как «разврат». А вот фиксировать имена и анкетные данные оперативных сотрудниц и доверенных лиц МВД было уже ни к чему.
Нет, Лаврентий Берия не был бабником и по складу натуры, и в силу особого служебного положения, и в силу предельной загруженности. Между прочим, народная артистка СССР Лидия Смирнова уже в преклонном возрасте с улыбкой отметала сплетни о том, что была-де любовницей Берии. Это приписывала себе, правда, другая актриса — Т. Окуневская, во что простодушно поверил и А. Сухомлинов. Однако знакомство с им же приводимым отрывком из «воспоминаний» Окуневской убеждает в том, что мы имеем дело всего лишь с «великосветскими» мечтаниями экзальтированной дамы с гипертрофированно развитой фантазией.
В 2004 году были изданы и «Записки любовницы» некой Нины Алексеевой-Черменской, с не очень обнадеживающим указанием: «Литературная запись и композиционное построение Игоря Минутко». Бывшая актриса оперетты и ансамбля песни и пляски НКВД на первый взгляд может действительно показаться правдоподобным вариантом предмета увлечения ЛП… Была весьма похожа на молодую Нино Гегечкори, зовут так же… Знакомясь с ее «записками», «композиционно выстроенными» Игорем Минутко, я вначале даже засомневался: может, это действительно увлечение ЛП — не очередное, а единственное, напомнившее молодость и поманившее былым? Но по прочтении решил: «Вряд ли»… И дело даже не в многочисленных и очевидных фактических «проколах». В целом весь рассказ Черменской не вписывается в судьбу ЛП.
