Николай Кузьмин - Возмездие
На роковом для большевистской партии VI съезде Бухарин, не будучи настоящим большевиком, был, как и Троцкий, избран членом Центрального Комитета. Он занял важнейший пост редактора «Правды», став, таким образом, главным идеологом страны. Как и вся свора Троцкого, захватившая партию, Бухарин ненавидел большевиков и в качестве первой неотложной меры считал быстрейшее устранение Ленина. Перед мятежом эсеров у него состоялась тайная встреча с Прошьяном и Камковым. Они договорились «решить все проблемы власти разом», т. е. арестовать весь Совнарком во главе с Лениным.
Захватив власть в огромнейшей стране, эмигранты столкнулись с чудовищными трудностями управления. Ломать — не строить! Собственно, никаких строек ими не планировалось. Десятки миллионов русских, поверивших, что крах самодержавия наконец-то приведёт их к счастью, предназначались на роль соломы для пламени мировой революции.
Но как убедить эту гигантскую народную массу дать своё согласие на добровольное заклание?
Прежде всего, следовало ахнуть по лбу обухом (так делают с быком на бойне). После этого проворно режут горло и сливают всю живую кровь.
«Красный террор» и оглушил народ, и обескровил. Захватчики добились своего.
Троцкий, ставший настоящим диктатором ошеломлённой, истекающей кровью России, наставительно заявлял: «Русский народ нам нужен лишь как навоз истории. Россия — наш враг. Она населена злыми бесхвостыми обезьянами, которых почему-то называют людьми. Нет ничего бездарней и лицемерней, чем русский мужик».
Упоенному своим всевластием диктатору вторил его подручный Бухарин:
«Русский народ — нация обломовых, нация рабов, с рабским прошлым, народ-растяпа с присущей ему азиатской ленью».
Словом, русским предоставлялась высокая честь сгореть в кострище мировой («перманентной») революции и тем самым хоть как-то оправдать своё ненужное пребывание на планете.
* * *«Любимец партии» — так назван был в ленинском «Завещании» Бухарин.
Любимец… Только воспалённый мозг умирающего в состоянии родить такое. Однако какую победительную силу придали эти два слова Вождя всем наглым действиям аттестованного! Сейчас, в ходе неторопливого судебного разбирательства, выявлялся весь фактический урон бухаринского господства в советской идеологической политике.
Русским предлагалось отказаться от своей великой Истории и жить только тем, что им обещалось. Идеологи революционной перестройки пламенно боролись с влиянием Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Толстого, Достоевского. Мракобесами также объявлялись Бунин, Репин, Коненков, Нежданова, Есенин, Маяковский, Шолохов, Булгаков, Рахманинов. Они мстительно лишили Шаляпина звания народного артиста… В советских школах было запрещено преподавать историю. От педагогов требовалось воспитывать не русского ребёнка для русского государства, а некоего «гражданина мира». Они взорвали памятники на славном Бородинском поле и торжественно воздвигли монумент… Иуде Искариоту!
Русским законодательно запрещалась любовь к своему Отечеству. Нечем вам гордиться, совершенно нечем! Вам надлежит каяться, каяться и каяться!
Оплёвывая святыни русского народа, они заливали ложью и клеветой умы и сердца подрастающих поколений.
Ещё в 1923 году умница Красин, инженер-электрик по образованию, резко поставил вопрос о деловой пригодности многих и многих, кто так кичился своим участием в революции. Эти люди с «тюремным образованием» способны были лишь ломать. А разорённая страна требовала строителей. На него немедленно набросился Бухарин. Во-первых, он принялся доказывать, что экономический развал совершенно неизбежен, как необходимый этап перехода от капитализма к социализму (так сказать, закон революционного разложения), во-вторых, же, он гневно обвинил Красина в забвении заслуг пламенных борцов за народное счастье, высокопарно именуя их «старой ленинской гвардией».
С трибуны XII съезда партии Бухарин изрекал:
— Мы в качестве бывшей великодержавной нации должны поставить себя в неравное положение. Только при такой политике, когда мы искусственно поставим себя в положение более низкое по сравнению с другими, только этой ценой мы сможем купить доверие прежде угнетённых наций!
«Покупая» доверие «младших братьев», русские заняли место в самом грязном углу многонационального государства. В великом СССР образовалось множество национальных республик и краёв, не имелось только территориального образования русских. И они не смели этим возмущаться — немедленно следовала самая безжалостная кара.
Став главным редактором «Правды», Бухарин повёл борьбу против «русского шовинизма», как против своего личного смертельного врага. Обливая высокомерием «квасной патриотизм» и «мужиковствующих» сочинителей, он затравил Есенина, отправил в расстрельный подвал Ягоды группу крестьянских поэтов и открыто угрожал любому, кто собирается «национализировать» советскую культуру, а заодно и тем «наивным простачкам, которые им подсвистывают».
В 1927 году, незадолго до путча Троцкого, вышел из печати 8-й том Большой советской энциклопедии. Иосиф Виссарионович обратил внимание, что И. Бунину и М. Булгакову отведено всего несколько строк, зато громадная статья о Бухарине занимает 13 столбцов убористого текста. О Бунине сказано: «Всё его творчество дышит злобой крепостника». О Булгакове: «Художественный выразитель правобуржуазных слоёв нашего общества». Совсем иное о Бухарине. Автор статьи Д. Марецкий называет своего учителя «выдающимся теоретиком коммунизма» и завершает свой панегирик тем, что делится открытием: оказывается, Ленин учился вовсе не у Маркса, а у… Бухарина! Впрочем, удивляться нечему. В редколлегии БСЭ состояли Радек, Преображенский, Ларин (третий тесть Бухарина) и, естественно, сам Бухарин.
Очередной съезд партии работал в трудные дни. Снова срывались хлебозаготовки (крестьянин, имея хлеб, требовал промышленных товаров), росло количество «долгостроя», т. е. замораживались и без того скудные средства на индустриализацию, и нагло торжествовала самая бессовестная демагогия бухаринцев, совершенно невыносимая оттого, что окружавшая действительность не подавала никакого повода для похвальбы.
Тон для работы съезда попытался задать Бухарин. Он выступил с отчётом о деятельности Коминтерна. Он ни словом не обмолвился о том, что происходило в прошлом месяце на улицах Москвы, а разливался соловьём о ближайших перспективах «торжества пролетарской справедливости на всей планете».
— Товарищи, земля дрожит уже отдалёнными гулами великих революций, которые превзойдут по своему размаху даже то, что мы с вами пережили и перечувствовали!
(В этом отчёте он, кстати, сумел сделать тонкий ход для скорого раскола международного рабочего движения, назвав социал-демократов «социал-фашистами»).
Выступивший Ворошилов привёл удручающие факты о состоянии наших вооружённых сил. Для оснащения Красной Армии не хватало качественных сталей, свинца, цинка, меди. До сих пор главным мотором нашей армии являлась лошадь. По танкам мы отставали даже от польской армии…
Много говорилось и о хлебозаготовках (через полтора месяца, в феврале, Иосиф Виссарионович отправился в большую поездку в Сибирь).
В перерыве съезда, не сдержав раздражения, Иосиф Виссарионович принялся резко выговаривать Бухарину за его пренебрежение к постоянному пополнению своих знаний. Он же совершенно не учится, не читает. Не окончив даже гимназии, продолжает обходиться старым багажом. А что там, в багаже-то? Один Писарев с его устойчивым презрением к русской культуре. Если Писарев громил «дворянскую культуру», то Бухарин «сбрасывает с корабля современности» не только «мужиковствующих», но и Пушкина с Тютчевым… Научился болтать по-немецки — и уже европеец? Поклоняется авангардизму — и уже поскакал впереди прогресса?
Оскорбившись, Бухарин запальчиво назвал желчного Генсека «мелким восточным тираном» и убежал.
С того дня они перестали разговаривать и даже не здоровались.
* * *В декабре 1929 года страна и партия пышно отпраздновали полувековой юбилей Генерального секретаря. Тогда впервые на улицах появились красочные портреты Сталина.
После этого бухаринцы решили сменить тактику. Сам Бухарин, а также Рыков и Томский обратились в ЦК партии с покаянным письмом: «Мы — ошиблись!» Они поклялись, что отныне полностью переходят на партийную платформу. Такими же лицемерами и притворщиками оказались Крестинский, Розенгольц и полтора десятка других, кто сейчас сидел в загородке перед трибуналом.
Розенгольц… Чем прославился этот деятель? Своей исключительной жестокостью. Его боялся даже Блюмкин, «самый отчаянный еврей в ВЧК». При подборе кадров у Розенгольца был один единственный критерий: «Сколько контриков сумел шлёпнуть?» Только Розенгольцу поручалось Троцким проведение самых массовых расстрелов. Недаром в «День X» именно Розенгольцу предстояло пробраться к Сталину и застрелить его.
