Николай Кузьмин - Возмездие
Ораторы убеждали: вам же будет лучше! Зачем вам лишнее беспокойство? Всё сделают специалисты. Вам же останется одно: получать деньги.
Слово, наконец, было предоставлено советскому полномочному послу.
Никак не возразив на соблазнительные увещевания собравшихся, Раковский вдруг повёл речь о внутреннем положении в СССР. По его словам, советское руководство, не понимая катастрофического состояния российской экономики, ведёт совершенно неправильную хозяйственную политику. Камни полетели главным образом в огород ненавистного всем заговорщикам Генерального секретаря с его бредовым планом индустриализации. Ну не смешно ли, в самом деле, сажать лапотного, грязного мужика в кабину современного самолёта, оторвав его от дедовской сохи?
Речь советского посла заставила участников конференции насторожиться. Кое-кто начал переглядываться. И лишь несколько посвящённых лиц спрятали лукавые усмешки.
Что скрывалось за странным поведением посла СССР? С какой стати вдруг так откровенно «засветился» такой умный, вдумчивый, такой неопрометчивый Раковский?
Всё дело в том, что надвигался год 1927-й, приближалась 10-я годовщина Великого Октября, «День X» для путча Троцкого. Заговорщики тогда были слишком уверены в своём успехе.
В ноябре Раковского отозвали из Парижа и сослали сначала в Астрахань, а затем ещё подальше, в Барнаул. Троцкий, высланный в Алма-Ату (городишко без железнодорожного сообщения), всячески поддерживал в своих сторонниках уверенность в победе. С ним сносились письмами и телеграммами. ГПУ в Казахстане сильно прибавилось работы. Троцкий вовремя уловил в настроении Раковского нотки отчаяния. Немедленно последовало обращение Троцкого к «международной общественности». Он пишет Р. Роллану, Б. Шоу, М. Горькому (на Капри), настоятельно требуя, чтобы эти писатели с мировой известностью вмешались и спасли «пламенного борца за народное счастье» (он один знал настоящий вес Раковского, единственный, кто был посвящён в его тайну). Призыв Троцкого был услышан, писатели вмешались. Над Раковским сжалились и вернули его в Москву. На Ярославском вокзале ему устроили торжественную встречу, с митингом и музыкой… Осенью 1934 года Раковский получает назначение послом в Японию.
Теперь же мрачная обстановка лубянских подвалов сильно действовала на мятущуюся душу Раковского. Если уж Барнаул приводил его в отчаяние, что же толковать об условиях внутренней тюрьмы. Тогда он дождался помощи могущественного Троцкого. А сейчас откуда ждать? Он долго высчитывал, прикидывал, соображал. Окончательное решение он принял, когда почувствовал, что следствие располагает сведениями о его финансовой помощи Троцкому. На душе стало сразу скверно. Любая связь с Троцким грозила смертью. Он уже знал, что даже люди, избавившиеся от расстрельного приговора, отмечались в лагерных документах роковой литерой «Т» (троцкист). По установленному правилу таких осужденных полагалось использовать только на общих работах, т. е. самых тяжёлых, самых изнурительных. А выдержать («оттянуть») весь срок на общих работах было совершенно невозможно. Лесоповал или ледяной забой быстро высасывали силы, и истощённый зэк ложился в общую могилу, вырытую в стылой северной земле.
Литера «Т» означала пусть и медленную, но неминуемую смерть.
В сложившихся условиях Раковский решил побороться за жизнь собственными силами. Теперь он мог помочь себе только сам. Путь был один-единственный: бросить на стол следствия свой самый главный козырь. Само собой, платой за такую откровенность Раковский обговорил сохранение своей жизни. Он полагал, что мена равнозначная, — речь шла о сокровеннейших замыслах мирового масонства.
* * *Итак, загадочный подследственный доставлен с Лубянки для беседы, которой он добивался.
«Габриэль» начинает разговор:
— Согласно тому, как мы договорились на Лубянке, я ходатайствовал о предоставлении вам последней возможности. Ваше присутствие в этом доме обозначает, что я этого добился. Посмотрим, не обманете ли вы нас.
— Я не желаю и не собираюсь этого делать, — заявляет Раковский.
И началась, по сути дела, настоящая лекция о тайных замыслах заправил мирового «Зазеркалья». Раковский говорил со знанием дела. Порой ему приходилось опускаться до обыкновенного популяризаторства, до примитивного растолковывания азов того, с чем не только рядовые следователи, но и те, что сидели гораздо выше, никогда ещё не сталкивались.
«Габриэль» своими вопросами всего лишь направлял откровения Раковского.
Речь шла о так называемом «Финансовом Интернационале».
— Обратили ли вы внимание, — спрашивает Раковский, — на странное сходство между Финансовым Интернационалом и Интернационалом пролетарским? Я бы сказал, что один — оборотная сторона другого, и этой оборотной стороной является пролетарский, как более модерный, нежели финансовый.
Озадаченный таким началом «Габриэль» потребовал более доходчивого объяснения.
Следует длинная и, в манере Раковского, замысловатая тирада о том, что составляет самую суть всех событий в настоящем беспокойном мире. Само собой, широкие массы народа об этих процессах не догадываются и не имеют о них никакого представления.
— Финансы отрицают и не признают ничего национального. Они не признают государства, — Раковский помедлил и заключил: — Государство, как таковое, это только власть. А деньги — это исключительная власть! Финансист настолько же интернационален, как и коммунист. Финансовый Интернационал сделался хозяином денег, этого магического талисмана, ставшего для людей тем же, чем были для них Бог и нация.
Видя напряжённые мыслительные усилия своего собеседника, Раковский снизошёл до разъяснения самих азов. Он напомнил, что в 1913 году конгресс США уступил право печатать доллары группе частных банков, т. е. небольшой кучке людей с деньгами, и с тех пор эти несколько человек и управляют всеми событиями на планете, — в первую очередь, разумеется, войнами и революциями. Это обидно и даже неприятно сознавать, но тем не менее это именно так. В качестве примера Раковский помянул Французскую революцию — событие, все пертурбации которого постоянно перед глазами деятелей революции в России (по крайней мере, многое из того, что они ныне совершают, взято из подражания тем, кто так жестоко орудовал во Франции полтора века назад).
— Массы, оглушенные воплями и помпой революции, совершенно не заметили, как горсточка таинственных, осторожных и незначительных людей овладела настоящей королевской властью. Власть короля эти люди присвоили и вскоре подвергли народ рабству более жестокому, чем свергнутый король.
Обескураженный «Габриэль» не сдержал недоумения:
— Что же это за люди… вернее, что же это за мифическая власть?
Раковский усмехнулся и изрёк:
— Они присвоили себе реальную привилегию чеканить деньги!
На просьбу допросчика назвать хотя бы несколько имён, Раковский ответил:
— Я сообщаю вам факты, а не имена, ибо я их не знаю. Думаю, что не ошибусь, если скажу вам, что ни один из НИХ не занимает политической должности или должности в мировом банке. Такие должности ОНИ раздают людям-посредникам. Так что известные банкиры и политики — это всего лишь соломенные чучела…
Как видно, «лекция» незаметно увлекла самого рассказчика. Раковский заговорил о создании Первого Интернационала, назвал имена Вейсгаупта, братьев Ротшильдов, Дизраэли, Гейне и Герцена. Мало помалу события истории приблизились к российским катаклизмам.
— Я желаю, — произнёс «Габриэль», — чтобы вы придерживались фактов.
Раковский подавил вздох.
— Ну, хорошо. Выслушайте тогда небольшую историю. Вспомните события русско-японской войны. Это ОНИ дипломатически изолировали русского царя, и Соединённые Штаты профинансировали Японию. Говоря точнее, это сделал Якоб Шифф. Потом из лагеря пленных прибыли в Петербург солдаты, натренированные как революционные агенты… Русско-японская война благодаря организованному поражению царской армии вызвала революцию 1905 года. Она, как вы знаете, едва не завершилась триумфом. Но, не победив, она создала необходимые условия для победы в 1917 году.
После этого речь наконец-то зашла о человеке, личность которого жгуче интересовала следствие, — о Троцком.
— Надеюсь, вы читали его биографию. Припомните первый революционный период. Он, ещё совсем молодой человек, в 1905 году возвращается в Россию без партии, без собственной организации. И всё-таки становится первой фигурой в революции! И выходит из неё, как никто другой, обретя влияние и популярность. Ни Ленин, ни Плеханов, ни Мартов такой популярности не завоёвывают. Вопрос: почему он одним взмахом приобретает власть более значительную, чем старые влиятельные революционеры? О, вы задумались… Да очень просто: он женится. А вы знаете, кто такая Седова? Она из финансовой группы Варбургов и Шиффа. А я вам говорил, что именно эти люди финансировали революцию в России… А теперь сделаем скачок в 1914 год. За спиной людей, покушавшихся на эрцгерцога, стоит Троцкий. А проанализируйте развитие боевых действий. Пораженчество — это образцово провёрнутая операция! Помощь союзников царю была дозирована с таким расчётом, чтобы понуждать Николая II к непрерывным наступлениям. А масса русского пушечного мяса, конечно, велика, но не беспредельна. Ряд поражений — а они были организованы — привёл к революции. Но это ещё не всё! — с воодушевлением продолжал Раковский. — Керенский получил задание сделать так, чтобы демократическая революция вышла из берегов. Больше того — Керенский обязан был сдать Россию — целиком! — коммунизму. И он это совершает с блеском. Благодаря этому Троцкий получил возможность оккупировать весь государственный аппарат целиком, полностью. Вот в чём главная реальность Октябрьской революции: большевики получили всего лишь то, что им вручили.
