Светлана Бондаренко - Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до «Трудно быть богом»: черновики, рукописи, варианты.
— Что же вы предлагаете? — спросил врач.
— Ждать. Практически можно сколь угодно долго оставаться в нашей стальной скорлупе.
— Не нужно забывать, что кислорода и воды у нас не так уж и много, на весь наш век не хватит… — пробормотал радист. — Я не говорю уже о съестном.
Капитан чуть не рассмеялся, увидев, какой легкомысленно-мальчишеский жест сделал всегда серьезный и немного самодовольный инженер.
— Пустяки, два-три дня, и я буду добывать вам и воду, и воздух из местной атмосферы в любых количествах.
Второй вариант:
1— Не понимаю, что случилось с амортизаторами. — Командир ожесточенно уже в который раз поправил бинт, съехавший на глаза. — При взлете они сработали замечательно, а тут… Словно их и не было.
Инженер не ответил. Он полулежал в глубоком кресле, бережно прижимая к груди упакованную в узкий деревянный ящик руку. Его почерневшее от боли лицо судорожно подергивалось, и он едва слышно рычал сквозь стиснутые зубы. Командир искоса взглянул на него.
— Закурите? — спросил он.
Инженер кивнул. Командир достал папиросу, вставил ее в запекшиеся губы Инженера и чиркнул спичкой.
— Спасибо, — хрипло выдохнул тот. — Нет, не надо. Тошнит.
Папироса упала на пол. Звякнул люк, и в каюту вполз Доктор. Оба повернулись к нему. Доктор зажмурился, потер ладонью испачканное засохшей кровью лицо и сплюнул.
— Плохо, — сказал он шепотом. — Очень плохо. И часу не протянет. — Он снова сплюнул. — По-видимому, его бросило головой на распределительный щит. Знаете, тот, в моторном отделении. У него в двух местах пробит череп и сломаны шейные позвонки.
Командир опустил голову.
— Ну, а как вы? — Доктор подошел к Инженеру. — Больно? Сейчас впрыснем вам кое-что.
Он опять сплюнул и вытащил из нагрудного кармана коробку со шприцем.
— Что вы… всё плюетесь… Доктор? — с трудом выдавил Инженер.
Он хотел сказать совсем другое, крикнуть, что он не верит, что брата уже невозможно спасти… но в последний момент вспомнил, что перед ним один из лучших хирургов страны и что вряд ли такие вещи пришли бы ему в голову, если бы Механик не был его, Инженера, братом.
И он спросил вместо этого:
— Что вы… всё плюетесь?
Доктор набирал в шприц желтую жидкость из узкой стеклянной ампулы.
— Плююсь? — рассеянно переспросил он. — А… это, друг мой, эмаль. Лопнула от удара эмаль на зубах. Ну-ка, дайте руку… да не бойтесь, здоровую руку. Вот так.
Через несколько минут все спустились в нижний отсек. Там в подвесной койке лежал Механик, изжелта-бледный, с широко раскрытыми остекленевшими глазами, с розовой пеной в углах полураскрытого рта. Возле него сидел Радист. Инженер наклонился над братом.
— Леня… — тихо позвал он. — Леня!
Радист встал, прихрамывая отошел в сторону и отвернулся лицом к стене. Он и Механик были самыми молодыми из экипажа, большими друзьями.
— Леня, — еще раз проговорил Инженер.
Доктор тронул его за плечо.
— Он не слышит вас.
— И… никогда больше не услышит, — сказал Инженер. — А, может быть…
Широко раскрыв глаза, он взглянул на Доктора.
Тот опустил голову.
Тогда он опустился на стул, где только что сидел Радист. Потом повернулся к Командиру и проговорил с виноватой улыбкой:
— Вы все… уйдите, пожалуйста.
Метрах в ста от звездолета в вязком горячем грунте выкопали яму и опустили в нее свинцовый бак с телом Механика. Дали прощальный залп из карабинов. Над могилой поставили лист нержавеющей стали с выцарапанными на нем неровными буквами.
2Доктор, насвистывая и изредка поплевывая, сидел за столом и выписывал из мокрых листков анализов в большую общую тетрадь. Радист копался в аппаратуре — менял лампы, лопнувшие при ударе. Вскоре вернулись из моторного отделения Командир и Инженер, оба усталые, заляпанные чем-то бурым и жирным и очень озабоченные.
— Внимание, товарищи, — сказал Командир. — Все к столу.
Давайте быстренько обменяемся информацией и решим, что делать дальше, а затем…
— Одну минутку, — прервал его Доктор. — Прошу извинения, но… Насколько я понял, положение очень серьезное, не так ли?
Командир кивнул.
— Тогда я, как секретарь организации, предлагаю провести экстренное партийное собрание. Повестка дня: «Положение звездолета ЭР-68 и…» — Доктор сделал паузу и раздельно, с ударением на каждом слове произнес: — «…и задачи членов экипажа — коммунистов по выполнению задания партии и правительства». Кто за? Единогласно. Предлагаю для ведения собрания избрать председателя и технического секретаря.
— Председателем — Командира, секретарем — Радиста, — сказал Инженер, покачивая у груди сломанную руку. — Я писать не могу.
— Так. Кто-нибудь против? Нет? — Доктор вырвал из тетради несколько листов и протянул Радисту. — Карандаш у вас есть? Хорошо. Товарищ Командир, прошу вести собрание.
Командир пошептался с Доктором, сказал что-то вполголоса Радисту и громко произнес:
— Прошу почтить вставанием память Механика Звездолета, коммуниста, члена нашей организации, безвременно погибшего на своем посту.
Все встали.
— Прошу садиться. Слово для информации о состоянии энергетической и двигательной систем звездолета предоставляется Инженеру. Говорить можно сидя.
Инженер достал здоровой рукой записную книжку, раскрыл и снова закрыл ее.
— Вкратце дело обстоит так. — Он помолчал, просмотрел свои записи и быстро продолжил: — Вышли из строя реакторы номер три и пять. Остальные три тоже имеют повреждения, но снова могут быть задействованы после небольшого ремонта. Реактор номер три разрушен взрывом контейнера с жидким водородом — это, по-видимому, и послужило причиной аварии. С реактором номер пять дело обстоит лучше, однако исправить его в настоящих условиях невозможно. Короче говоря, состояние двигательной системы не дает нам оснований надеяться на возможность самостоятельного возвращения на Землю. Я уже не говорю о серьезнейших повреждениях системы управления.
Он перевел дух и посмотрел на товарищей. Командир рассматривал свои исцарапанные пальцы. Доктор слушал спокойно и внимательно, прикрыв свои острые глазки набрякшими веками. Радист торопливо писал, склонив голову набок.
— Теперь о наших энергетических ресурсах. В этом отношении мы обеспечены превосходно. Ядерное горючее для реакторов у нас есть. Жидкий водород нам тратить нет нужды — для снятия тепла и питания турбины можно будет использовать воду или какую-нибудь другую жидкость. Мы с Командиром уже наметили переоборудовать реактор номер два — он пострадал меньше других — для питания генератора мощностью в три тысячи киловатт. Это займет, конечно, известное время и силы. Что касается маяка, то, если мы найдем, что должны искать, — а только в этом случае и имеет смысл устанавливать радиомаяк, — энергетическую установку для него создать будет не трудно. У нас есть материалы и инструменты. Вот и все, пожалуй.
— Прошу вас, Доктор, — сказал Командир.
— Все мы уже видели, что делается там, снаружи. Уточню кое-что. — Врач перелистал свою общую тетрадь. — Так… ага, вот оно. Температура пятьдесят градусов выше нуля, влажность очень высокая. Воды очень много… почва пропитана ею, как губка. Но эта вода — яд. В ней больше семидесяти процентов тяжелой воды. Растительность и животный мир здесь есть… По — видимому, природа приспособила местную флору и фауну к дейтериевой воде. Но в пищу все это не годится. Впрочем, как вы сами могли убедиться, один только вид местной живности способен убить аппетит даже у умирающего от голода. Значит, мы должны рассчитывать только на свои запасы продовольствия. С водой, конечно, дело обстоит легче — легкую воду мы получим от сжигания водорода в кислороде, водород — протонный водород — у нас есть, а кислород можно добыть электролизом. Над этим еще нужно подумать, но с этой стороны нам нечего опасаться. Опасаться следует другого. Как я и ожидал, там, снаружи, все — вода и атмосфера — насыщено богатейшей микрофауной. Бездна всевозможных бактерий, амеб, инфузорий, в большинстве, вероятно, анаэробных. Многие виды могут оказаться болезнетворными. Будьте осторожны. Перед выходом наружу и по возвращении обтирайтесь раствором формалина или спирта. Малейшую ранку, царапину промывайте и залейте коллоидом. В отношении этого буду просить Командира об отдании приказа по экипажу.
Командир кивнул.
— Все у вас?
— Все.
— Какой состав атмосферы? — спросил Инженер, делая какие-то пометки в блокноте.
— СО2, СО, главным образом. И азот.
— Слово предоставляется Радисту.
Радист положил карандаш, пригладил волосы.
— Собственно, пока я могу сообщить очень немногое. Предварительные расчеты показывают, что в условиях такой высокой ионизации, какую мы имеем здесь, трудно надеяться на связь с Землей. Если бы иметь хоть какое-нибудь представление о том, в какой точке небосвода находится Земля, можно было бы попробовать направленный радиолуч. Но здесь, вероятно, всегда такие тучи и туман, не поймешь даже, день или ночь. Даже инфракрасные средства оказались бессильны — я не смог найти Солнце. Что касается работы на прием… попробуем, хотя… Как бы то ни было, за нами следят с Земли. У нас есть аварийное средство дать SOS — три взрыва атомных зарядов, если не ошибаюсь. В крайнем случае применим это. Вот все у меня.
