Газета День Литературы - Газета День Литературы # 150 (2009 2)
В Нью-Йорке Иван Буркин защитил в Колумбийском университете докторскую диссертацию, затем всю жизнь преподавал русский язык и литературу в разных американских университетах и центрах.
В годы перестройки, как и многие другие русские писатели первой и второй эмиграции, жадно потянулся к России, спеша окунуться в океан русской литературы. Он прекрасно понимал, что при любом режиме главная русская литература создаётся в самой России, дыхание русской словесности идёт от родины, а не наоборот. В первые годы перестройки, когда я увлёкся темой литературы ди-пи, мы с Иваном Афанасьевичем и встретились. Думаю, в чем-то даже я испортил ему, как и иным своим эмигрантским героям, даже не ведая того, лёгкое вхождение в современную русскую литературную жизнь. Вернувшись из очередной поездки в Америку, я опубликовал целую полосу великолепных стихов Ивана Афанасьевича в газете "День". Также впервые в России напечатал Зинаиду Шаховскую из Парижа, художника Влади из Мексики и его отца Виктора Сержа, Николая Моршена, Владимира Юрасова… Но после публикаций в яростно оппозиционном "Дне" на этих авторов автоматически косо смотрели все либеральные издания. Ладно уж таким патриотам, как Борис Башилов или Григорий Климов, путь в либеральную литературу изначально был закрыт. Но почему не стали печатать того же Ивана Буркина ни в "Знамени", ни в "Литературной газете" девяностых годов, ни в "Звезде"? Неужели из-за его обширной публикации на страницах "Дня"? Но на беду свою и в "Наш современник" его стихи вмещались с трудом, мешал его авангардизм, мешала его стилистическая смелость. Может быть, открой его для русского читателя Наталья Иванова, главенствующее положение среди поэтов эмиграции Буркину было бы обеспечено? Ярчайший метафорист, получше Возне- сенского, тончайший лирик, играет словами круче, чем Семён Кирсанов, чем не автор для "Знамени" и "Огонька". А Иван Афанасьевич бедный попал в лапы "Дня". Кстати, думаю, и у романов Виктора Сержа была бы другая судьба, опубликуй их впервые не Бондаренко, а Чупринин, предположим…
Либералы куда более непримиримы и тоталитарны, чем патриоты. Ещё Алла Латынина заметила, мол, знаю, что принесу статью Бондаренко, он опубликует, но мы его никогда печатать не будем. Вот и нёс в годы перестройки на себе уже наш патриотический груз русской резервации поэт Иван Буркин.
С другой стороны, ведь не такие уж они случайные люди в литературе, и статус газеты "День" мои авторы прекрасно понимали. Тем более мужественен был их выбор. В том числе выбор Ивана Афанасьевича Буркина. Он, не скрывая, считает себя русским национальным поэтом. Честь и хвала ему от читателей.
В годы перестройки Иван Буркин часто прилетал в Москву, купил себе квартиру недалеко от меня, так что мы часто встречались уже как московские соседи.
В феврале 2009 года Ивану Афанасьевичу Буркину исполняется 90 лет. Он прислал мне из Сан-Франциско новые стихи. Они писались в разное время и составляют цикл сонетов с различной тематикой. И всё то же лёгкое лирическое дыхание, все то же свободное вдохновение, как и 50 лет назад. Его соратники по лагерям ди-пи ещё в давние времена писали о поэзии Буркина. Борис Филиппов в "Гранях": "У живописца-стихотворца Буркина тонкие наблюдения природы, и тонкие наблюдения над своим внутренним миром"… Еще один дипист, романист А.Даров в "Новом Русском слове": "Во всём сквозит новизна… Внутренняя напряжённость стиха – в каждой строке, какой бы ни была строка – игривая или с юмором"…
Конечно, его стихи можно отличить сразу же от всех других стихов поэтов второй эмиграции: он как бегун отрывался на голову вперёд. И он совсем не похож в целом на поэтов-эмигрантов, ни тоски, ни воспоминаний детства, весь устремлён вперёд, в отчизну русского стиха. Он дерзко фантазирует, легко посмеиваясь над самим собой, творит свою реальность русского стиха, и значит, всегда пребывает как бы у себя на родине. Он и сам не отрицает, что продолжает скорее не традиции серебряного века поэтов символистов и акмеистов, а традиции русских обериутов.
Иван Буркин на сегодня, пожалуй, крупнейший поэт русского зарубежья. Поэт необычный, яркий, умело сочетающий традиции русского стиха и авангардный поиск новых форм… Придёт ли его время в России? Сможет ли 90-летний поэт при жизни дождаться всеобщего признания на родине и стать поэтическим лидером России начала третьего тысячелетия?
Владимир Бондаренко
1.
Открой мне дверь, осенний тихий вечер,
Я дальний путник, я почти без сил.
Я тишину с собой принёс – не ветер.
Луну на всякий случай пригласил.
Я двигаюсь короткими шагами,
Но длинным глазом я повсюду зрел
Зимою вьюги песни мне слагали
И вихри войн достались мне в удел.
Горят в камине тёмные поленья
И задыхаются и в дыме, и в огне.
Двойная смерть их греет мне колени
И пошевеливает жизнь во мне.
Когда золою станет всё, как прахом,
Я на подушку лягу, как на плаху.
2.
И кто умножает познания – умножает скорбь.
Книга Экклезиаста
Чем больше знаешь, тем сильнее скорбь.
Недаром головой качаешь часто.
Я в Библию смотрю, как в микроскоп,
И плаваю в словах Экклезиаста.
В великой мудрости живёт печаль.
Чем больше знаешь, тем она сильнее.
Она растёт, она наш капитал,
И нам нельзя уже расстаться с нею.
Что было и что будет – суета.
Кривая и останется кривою.
Но есть у слов большая высота.
Вот здесь уже киваешь головою.
И может статься, что наш белый свет
Задуман был как суета сует.
3.
Кончай, пластинка. Покружилась вдоволь.
Похоже, ты – ну, вылитая я.
Ты так послушна, так всегда готова
Кружиться в тёмных дебрях бытия.
Тебя, склонившись, бедная иголка
Царапает, вытаскивая боль.
Тебе давно невыносимо горько,
Печальная тебе досталась роль.
Меня царапает игла другая,
И из меня опять на белый свет,
От жажды острой жить изнемогая,
С оглядкой вышел медленно сонет.
И он кружиться будет, как пластинка,
С надеждою, задумчиво и тихо.
4.
Без объявления стучится строчка
Осенним вечером часам к восьми.
Со словом просится, конечно, точка,
И запятая просится: "Возьми".
Иная строчка, словно ожерелье.
Слова сияют, точно жемчуга.
Другую вдруг постигло ожиренье,
У толстых слов всегда растут рога...
И есть слова, что умирать готовы
Или идти легко на компромисс.
И есть такие – им нужны подковы.
Будь начеку, поэт, посторонись.
Пускай бегут себе подальше, мимо.
Поэзии нужны слова без грима.
5.
Я очень временный хозяин стен,
Благодарю и временную крышу.
Ведь я уже давно доволен тем.
Что всех рыданий ветра я не слышу.
И дождь, как будто не жалеет труд,
И стены чисты и всегда умыты.
Картины в окнах разные растут.
Какая радость: окна плодовиты.
Я процветаю в бедности святой,
Любуюсь подвигом цветущей орхидеи
И, кроме верной точки с запятой,
Я двоеточием ещё пока владею.
Другим владениям твоим, поэт,
Цены базарной не было и нет.
6.
