Николай Пиков - Я начинаю войну!
— При решении о вводе войск в Афганистан венгерские и чешские события не сыграли роль «удачного» прецедента? Многие военные советники в Афганистане, Андропов и его окружение прошли через эти события. В обсуждениях это не использовалось как аргумент?
— Я бы на этот вопрос с очень большим трудом ответил, потому что я не был нигде, где я бы слышал этот аргумент. Но бесспорно, когда наши военные прорабатывали вопрос ввода войск, то 56-й год — венгерские события, естественно, были в поле зрения, и чехословацкие события то же самое. Думаю, что вы во многом правы, когда вы увязываете эти события. Но чтобы я слышал, что в каких-то беседах впрямь и конкретно увязывали вот эти вопросы… Вероятно, военные, которые разрабатывали эту концепцию ввода войск, она была немножко другая, но, тем не менее, это же ввод войск. Опыт печальный уже был, но его, к сожалению, проигнорировали как печальный опыт с его последствиями. Я уже говорил о том, что при вводе войск в Афганистан доминировала версия Устинова, что это на три месяца. А вот что получилось на самом деле, вы увидели — большая война.
— 12 декабря (по другим данным 10 декабря) было принято политическое решение о вводе войск в Афганистан, и именно 12 декабря было принято решение НАТО о размещении в Европе ракет среднего радиуса действия. Это случайное совпадение? Или противники внимательно следили друг за другом и ждали первого шага…
— Это очень трудно — вот сейчас с ходу, без анализа на это трудно ответить. Это было следствие, как следствие обострения обстановки напряженности, а для американцев это было оправданием для многих действий, которые впоследствии были совершены, в том числе и размещение войск. Конечно, это было одним из аргументов оправдания ввода войск.
— Какая была общая геополитическая обстановка в мире на период ввода войск в Афганистан? Снижение экспорта американского оружия и падение цен на него, снижение курса доллара и наши нефтедоллары — можно через призму этих вещей посмотреть на афганские события?
— Я вам так скажу. В любом случае, если бы аналитики, военные и политические, все-таки проанализировали, что такое Афганистан, проанализировали те войны, которые велись в Афганистане западниками, ну, я беру нынешнюю терминологию, англичанами в частности… Одолеть Афганистан присутствием войск невозможно было, второе: это ведь был, в общем, подъем исламского движения. Иранские события против Соединенных Штатов Америки, подъем исламизма, милитаристского исламизма, я не боюсь этого слова, в Пакистане; активизация на Ближнем Востоке. Нельзя сказать, что исламизм создал вот это подбрюшье зеленое, потому что исламизм неоднороден, это мы сейчас чувствуем. Нет уже Наджибуллы. Мы его не поддержали в последний момент. Это была наша политика. Но уход Наджибуллы без подготовки политического решения о власти в Афганистане не привел к миру в Афганистане. Войск наших уже нет, а война идет, жесточайшая война. Потому что как каждый шаг, который предпринимается, от начальной стадии до конечной, он все-таки должен политически прорабатываться глубже намного, чем мы всегда это делали. То же самое с Афганистаном. Войска ушли, правильно? Правильно ушли. Раньше могли уйти. Но надо было подготовить коалиционное правительство. И речь-то ведь не шла, чтобы Захир-шаха вернуть, речь шла, чтобы какую-то оппозицию, которая против нас выступала — найти с ней контакт, мы искали контакт. Ведомство Шеварднадзе, я в данном случае беру его, потому что оно работало тогда, оно имело контакты с Захир-шахом, имело с непримиримой оппозицией, но потом мы начали форсировать события. Пусть Наджибулла уйдет — это было условие американцев, это было условие западников — вот никаких отношений с Наджибуллой.
Наджибулла был не такой же силой, которая работала бы на противодействие дестабилизации обстановки в Афганистане. Наджибулла был разумно подготовлен к сдерживанию обстановки после выхода советских войск, и ведь афганистанцы были на стороне Наджибуллы. Они держались-держались, а потом ведь мы, в общем-то, отдали Наджибуллу и не довели до конца вопрос о создании правительства, они были вынуждены отойти от всего.
Можно сказать, что трудно было. Для того и есть международная политика, для того и нужны переговоры были. И, выводя войска, ведь это тоже был предмет переговоров: а почему мы выводили войска и не решили вопрос о военнопленных? Вопрос. Много вопросов.
То, что вывод войск спас многие жизни афганские, правильно, но, наверное, мы не до конца многое додумали.
Что касается Горбачева, то он ведь вначале пришел как секретарь по сельскому хозяйству, у него был огромный интерес к внешнеполитическим вопросам. Я видел, что он участвовал, ну, где иногда мне приходилось бывать по своим вопросам, на Политбюро он выступал по ряду вопросов, особенно идеологическим вопросам, но вот так вплотную в тот период роли Горбачева я не видел. Он не был членом Комиссии вот этой, о которой я говорил. У него был свой сектор на первых порах — сельское хозяйство.
— А как к нему относились старики?
— Я не думаю, чтобы тогда возникал этот вопрос. Они решали, эти старики. На том периоде… Мы берем сейчас ограниченный период, а при Горбачеве был решен вопрос о выводе войск. Это большая его заслуга. Предшествующее руководство все тянуло. Даже при Андропове тянулся вопрос, хотя он понимал, что все равно в конце концов войска надо выводить. Это для Андропова в последний период его жизни было аксиомой — надо было принять решение, но он не принял его.
И только многие нововведения и, тут я не боюсь сказать, «новое мышление» помогло. Оно все-таки на нашей внешней политике во многом сказалось положительно.
И в данном случае, конечно, заслуга Горбачева, что он понял, что нельзя дальше рисковать жизнями в Афганистане, надо кончать эту войну, надо выводить войска.
Была комиссия афганская, она была уже в другой композиции. В нее входил уже Шеварднадзе, Корниенко, которого мы здесь слушали, тот же Пономарев, Крючков. Она очень широко обсуждала афганские вопросы. Я знаю, что было несколько встреч Михаила Сергеевича с Наджибуллой. В частности, была ташкентская секретная встреча его, где обсуждались вопросы будущего Афганистана и вопросы вывода наших войск, возможности вывода. И, естественно, в этом вопросе Горбачев проявил огромную настойчивость. Огромную настойчивость. Не военное командование принимало решение, а Политбюро принимало решение о выводе войск. Генеральный секретарь. И тут никоим образом нельзя принижать значение личности Горбачева в решении этих вопросов.
— Вывести, наверное, было еще труднее, чем ввести?
— Конечно. Как и смена командования.
Я вам так скажу. Брежнев был в молодые годы, вероятно, в годы войны, красивый мужчина, который самолюбовался. Он сам много рассказывал, любил рассказывать, когда он во время войны первый раз надел генеральскую форму, шел, говорит, по Днепропетровску, все женщины останавливались, смотрели. Он любил такие вещи рассказывать, ну скажем, обед какой-то или еще что-то, он любил это дело. Я думаю, что, как любой мужчина такой внешности, пользовался успехом у женщин, так мне кажется. И поэтому та сторона, о которой много я слышал всяких разговоров, наверное, они не лишены основания. Любил он женский пол, и, наверное, любовь была взаимная.
— Ну а как он относился к сотрудникам, которые тоже любили заводить романы?
— Вы знаете, я себя к числу сотрудников непосредственных Брежнева не относил, потому что отделов ЦК было много, непосредственный аппарат у него был свой, с которым не только мы контактировали; ну, по разговорам было понятно, что он очень не любил, если какая-то аморальность появлялась в его окружении. Это так действительно и есть. Здесь есть большая доля правды.
— Откуда и почему всплыла фигура Бабрака Кармаля? Если бы не было такой кандидатуры, то, может быть, и Амина бы не устраняли, и войска не вводили?
— Когда произошла афганская, как ее называют, революция, то многих людей, которые были в какой-то степени, можно сказать, диссидентствующими в «Хальке», в «Парчаме», не разделяли тех или иных мнений, вот почему по нашему образцу их посылали послами.
И вот в первые годы целый ряд руководителей партийных, когда пришли к власти после 78-го года, были отправлены за границу. Бабрак Кармаль был отправлен послом в Чехословакию, и он там сидел.
Почему выбор пал именно на Бабрака, не могу вам сказать, не знаю, но накануне ввода наших войск, когда где-то в каких-то секретных службах прорабатывался план уничтожения Амина, вот тогда и возникла фигура Бабрака Кармаля.
И вот тогда Кармаль и появился. Это произошло очень быстро. Наши войска входили, и Кармаль уже был в Афганистане, а Амина уже не было. Вот теперь свяжите все это в один узел, и развязка где-то в специальных службах. Вся связка где-то здесь, если мы дальше будем разбираться. Это нужно брать спецслужбы, которые могут раскрыть этот узел. Мне он не был известен. Я просто беру все случившееся для себя как аналитик события и связываю в один узел. По-моему, тогда вместо Пузанова был сразу назначен М. Табеев.
