Николай Плавильщиков - Всемирный следопыт, 1929 № 02
VII. Потерявшийся в тайге.
Впереди, в бездонном провале осенней ночи — два мигающих глазка. Мы идем на эти глазки бесконечно долго, но они не становятся ярче. Между тем, нам хочется поскорей добраться до этих огоньков. Мы спешим не только потому, что сделали переход в 60 километров, но и потому, что беспокоимся о Мите. Он у нас потерялся…
Спустившись к Подкаменной Тунгуске, мы вспугнули на берегу несколько рябчиков. До Тетери, где мы предполагали сделать небольшую остановку, а затем двигаться на факторию Ановар, оставалось не больше километра, и, чтобы не задерживаться, мы решили не увлекаться охотой. Митя, однако, не утерпел.
— Я догоню вас в Тетере! — крикнул он, хватаясь за ружье. Снял полушубок, чтобы быть налегке, и устремился за рябчиками. Постройки Тетери были уже на виду, поэтому мы не пытались его удержать.
Тетеря — это упраздненная фактория: теперь на ней живет пионер и завоеватель тайги — поселенец Кустов. Он быстро соорудил нам чай и, сидя за самоваром, мы стали поджидать охотника. Час, предположенный на остановку, прошел, а его все не было. Прошел и второй час. До фактории Ановар — места ночлега — надо было сделать еще двадцать пять километров, а солнце уже катилось книзу, и нам пора было выступать. Мы и без того прихватывали ночь.
— Нагонит по дороге, — решили мы и, оставив Мите коня и полушубок, двинулись дальше. Перед выступлением сделали один за другим два выстрела — условный сигнал, означающий, что отряд продолжает путь.
Тропа от Тетери до Ановара все время идет берегом Подкаменной Тунгуски. Поэтому, догоняя нас, сбиться с дороги при всем желании невозможно.
Давно уже скрылись избушки Тетери, километры шли один за другим, а позади все не было слышно топота копыт. Берег реки, открывавшийся на излучинах на большое расстояние, был пуст. Между тем уже начало смеркаться, и вскоре беззвучная тьма поглотила все кругом. Стало ясно, что теперь Митя нас уже не нагонит.
— Он или заблудился или остался в Тетере ночевать, — сказал Сытин. — Зная, что на второй половине пути до Ановара надо в брод обходить скалу, он, может быть, не рискнул ехать один.
Последнее, однако, было мало вероятно: Митя не таков, чтобы испугаться брода. Вернее первое. Но, с другой стороны, как заблудиться на берегу реки? Отойти от нее он далеко не мог. Зная направление, в котором течет Подкаменная Тунгуска, нетрудно ее разыскать.
— Парень просто обошел Тетерю лесом и ушел берегом вперед, — сделал новое предположение Суслов, и это нам показалось более правдоподобным. Митя уже не раз обгонял отряд. Может быть, в самом деле, он давно уже на фактории.
Огоньки все еще далеко, и кажется, мы никогда до них не доедем. Вот они гаснут, но через минуту загораются снова, на этот раз ярче. Чуя скорую остановку, лошади подбадриваются, и передовой трогает рысью, хотя это и не безопасно. Тропы в темноте почти не видно, и она, сжатая с одной стороны обрывом, с другой — стеной непроходимой чащи, так узка, что достаточно одного неверного движения, чтобы полететь вниз.
Фактория на том берегу, и нам надо переправляться через реку. В темноте она кажется безбрежной, хотя в действительности ее ширина тут не превышает трехсот метров. На ней еще нет шуги, но у берегов уже образовались закраины. Ночные заморозки достигают пяти градусов; через два-три дня пойдет и шуга.
Наконец мы на одной линии с огнями. Чтобы вызвать лодку, делаем несколько выстрелов. В ответ с того берега слышатся голоса. В этой глуши всякий звук, говорящий о присутствии человека, ловится быстро.
— Что за люди? — несется из темноты.
— Анжи-не-ры!.. Аспи-да-то-ры!.. — кричит в ответ наш рабочий-ангарец. На Ангаре почему-то всех приезжих называют инженерами. «Аспидаторы» — это должно означать «экспедиторы», от слова «экспедиция».
Перекликаемся долго. Обитатели фактории не хотят перевозить на свою сторону, предварительно не удостоверившись, с кем имеют дело. В прошлом году такие «анжинеры» ограбили факторию в верховьях Подкаменной Тунгуски.
Мрачное зрелище представляет собой обгоревшая тайга…Но вот подозрительность ановарцев сломлена. С реки доносится стук весел и плеск воды. Подходит лодка.
— К вам не пришел один из наших? — задаем вопрос человеку в лодке.
— Нет, никго не приходил, — отвечает тот.
Мы сделали большую неосторожность, позволив комсомольцу итти за рябчиками. Теперь уже нет сомнений, что он действительно заблудился…
* * *
Митя явился на Ановар лишь на следующий день, уже после того, как с Тетери нам сообщили, что за оставленной нами лошадью никто не пришел, и были организованы поиски. На Тетере оказалось несколько охотников, пришедших промышлять белку. Они отправились в тайгу на розыски нашего неосторожного товарища.
Произошло то, что случается не только с такими неопытными охотниками, как Митя, но и со старыми таежниками. Увлекшись рябчиками, он не заметил, как очутился в какой-то таежной топи. Сунулся в одну сторону — не пройти, в другую — тоже. Пока кружил по болоту, наступила ночь, а ночью в тайге все равно, что у негра за пазухой. Долго шел, как казалось, по направлению к Подкаменной Тунгуске, но реки не было. Тогда взял немного левее — результат тот же. Повернул вправо — чаща и бурелом со всех сторон. «Закружал человек», — как говорят тунгусы, а это в тайге самое последнее дело.
Рассказывая о дальнейших похождениях, охотник признался, что не знает, где кончается действительность и где начинается игра взбудораженного воображения. Истомленный непрестанной борьбой с колодником и болотами, он прилег под корягой. Заснул. Долго ли спал — неизвестно, но проснулся от жара, который почувствовал на лице. Открыл глаза — прямо перед лицом два раскаленных уголька и широко раскрытая пасть! Медведь! Выхватил наган, стал стрелять, а потом побежал. Куда бежал и сколько времени — об этом также никто не узнает, но, когда опомнился, в барабане револьера не оказалось ни одной пули. Приходилось рассчитывать лишь на малокалиберное ружье, если медведь будет преследовать. Однако он не преследовал. Возможно, что он был убит: Митя стрелял в упор. Выяснить этого факта также никогда не удастся. Опять куда-то шел, опять пытался вздремнуть под колодой, но в одной тоненькой гимнастерке было дьявольски холодно. Спасаясь от медведя, потерял шапку и, чтобы согреть голову, снял с ноги шерстяной чулок и им повязался.
Неизвестно, чем кончилось бы это приключение, если бы не встретились двое охотников, — это было уже днем. Они указали попавшему в беду человеку, как выйти на Подкаменную Тунгуску, которая находилась всего в двух километрах. Оказывается, блуждая, Митя все время шел параллельно реке и вышел к ней лишь в нескольких километрах от Ановара.
Сейчас мы решаем вопрос, может ли Митя продолжать с нами дальнейший путь: у него сильно стерты ноги и немного повышена температура. Он уверяет, однако, что через два дня, которые мы проведем на фактории, от всего этого не останется следа и он будет в состоянии итти хоть на северный полюс…
VIII. Творимые легенды.
Фактория Ановар — это тот пункт, где Сытин покинул Кулика, и откуда ученый вернулся на место падения метеорита. Это было два с половиной месяца назад.
Кулик ушел с рабочим по имени Китьян, которого он нанял на фактории после ухода Сытина. Правда ли, что этот Китьян умер по дороге, как о том говорили в Кежме, на фактории не знают, так как со времени ухода Кулика о нем тут ничего не слышали. Тайга к северу от Подкаменной Тунгуски — это уже настоящая Тунгусия, но аваньки не ходят в район Великого Болота — местонахождения тунгусского дива. Двадцать лет назад «дух молнии и грома Агды валил там тайгу, кончал оленей, кидал в воздух людей и чумы. Зачем тревожить духа? Он может рассердиться…»
— Ой, диво, диво! — говорит тунгус Лючеткан, рассказывая об этом событии. — Большой беда был! Все крошил Агды. Аваньки думал — конец пришел. Зачем сердить Агды?
Для наивных аваньков место падения метеорита — нехорошее место, которое надо подальше обойти, чтобы не рассердить духа. Но для людей, не признающих Агды, в этом месте хранятся неисчислимые сокровища. Это своего рода Клондайк, где чуть ли не лопатой можно загребать золото…
Вечером я долго засиделся за дневником. Перед сном вышел из избы глотнуть свежего воздуха. Ночь была темная, безлунная; низко нависшее небо грозило запоздавшим дождем. На реке шуршал лед, яркий костер горел на берегу.
Я направился к огню, чтобы закурить папиросу, но, не доходя несколько шагов, остановился, скрытый темнотой. Слова, доносившиеся от костра, показались мне интересными. Разговаривали двое.
— Давно там они ищут? — спрашивал низкий сиплый голос.
— С весны, — отвечал другой. — Пришло их много, да все будто захворали, ушли. Главный остался.
