Самуил Лурье - Письма полумертвого человека
Но изнывать от сострадания к униженным, которые от унижения не страдают, - этот синдром Некрасова-Чернышевского: вечно глаза на мокром месте из-за того, что сверху донизу все рабы, - неизбежно приводит к описанным Вами осложнениям по Салтыкову-Щедрину; обоняние спорит с убеждением: счастлив любить эту общность людей как идею, но запаха простипомы (или путассу?), видите ли, не терплю; это запах измены; как печально, что народ, этот гений чистой красоты, своим заступникам и всей их литературе предпочитает угнетателей, к тому же отдаваясь так задешево.
В подлинно народных произведениях подобные коллизии разрешаются проще и жизнерадостней. Например:
Утки к берегу плывут,
Серенькие крякают,
Мою милую неустановленные лица используют как сексуальный объект, да с такой интенсивностью, что
Только серьги звякают!
Лирический герой этого фольклорного шедевра не знаком с неврастенической музой мести и печали. Постигшую неприятность рассматривает трезво, в духе, так сказать, fair play, - притом нисколько не роняя самооценки, - без упрека и разочарования, не сетуя на героиню, ей не пеняя.
Вот как надо, дорогой Д. В.! - а Вы, извините меня, расстраиваетесь, как распоследний романтик и гуманист.
Боже! Эта картина - у меня перед глазами, как нарисованная на обложке учебника старинной словесности (где на самом-то деле полагается быть портрету, сами знаете чьему):
как Вы стоите, предположим, во фраке - у парадного подъезда Ледового дворца на проспекте Большевиков, средь этой пошлости таинственной, восклицая сквозь зубы: "сюда я больше не ездок!", а мысленно допытываясь у Незнакомки - проснется ли она после всего случившегося исполненная сил иль, наоборот, судеб повинуясь закону...
И мне хочется воскликнуть, подобно следователю - не помню сейчас фамилии - в романе Достоевского: Дмитрий Владимирович, голубчик, да не убивайтесь Вы так!
С чего это взяли Вы, будто вместе с публикой концертов г-жи Алсу входите в какую-то собирательную личность, притом настолько реальную, что ее предосудительное поведение (т. е. Собирательной Личности, а не публики, тем более - не г-жи Алсу) наводит на Вас не только тоску, но и стыд? Неужели ассоциация по смежности, хоть бы и закрепленная в паспортных данных, может иметь над человеком такую власть?
Будь это на самом деле так, можно сразу отменять смертную казнь: поставьте перед осужденным большую фотографию какого-нибудь г-на Шандыбина или г-на Макашова и прикажите, чтобы не сводя с нее глаз повторял через равные промежутки времени: "Это мой народ, это мой народ", - очень скоро, уверяю Вас, небо несчастному покажется с овчинку.
Моя дворовая команда забила мяч команде соседнего двора - стало быть, я вправе и даже должен разбить от счастья ларек-другой? Наш ОМОН вкупе с, кажется, рязанским расстрелял стариков и женщин в каком-то поселке Алды это на мне, стало быть, позор злодейства? Наш КГБ, или как его там, истребил больше советских людей, чем гитлеровский вермахт, - значит ли это, что я допущен к столу на его юбилеях?
Это слишком горделивый взгляд на вещи - а Зощенко ведь предупреждал: жизнь устроена проще, обидней и не для интеллигентов. Не пора ли отстать от Собирательной Личности? Серьги на ней звякают которое столетие - ну и пусть. Никто никого не несчастней. Все в порядке. И, кстати, г-жа Алсу распевает, полагаю, ничуть не хуже, чем, например, г-жа Маринина пишет, и жареная путассу (или простипома?) вряд ли намного уступает в смысле питательности таинственному продукту по имени суши. (Впрочем, лично я - как-то так сложилось - ничего этого не пробовал, кроме, кажется, мороженого хека). И среди девочек с цветами для г-жи Алсу, уверен, есть симпатичные. Что же касается физиономии нашего субъекта Федерации - припомните-ка, умоляю, товарища Жданова, сортирного мочилу террористов, любителя блокадной клубнички, - разве можно не согласиться с поэтом, сказавшим: крепкий хозяйственник милей?
А шок, испытанный там, в Ледовом дворце, и описанный Вами столь блестяще, - на самом деле, по-моему, дурнота от единства стиля, эффект ассоциации по сходству. Я же говорил: Петербург невелик и со всех сторон окружен Ленинградом. Реальный социализм действительно пахнет простипомой, потому что похож на Веселый Поселок как две капли воды. Бездарность, увековеченная в железобетоне, там обнимает человека со всех сторон, как осознанная необходимость.
Ах, какое счастье испытает археолог на раскопках в нашей местности через несколько сотен лет! Вряд ли доберется он до затопленных развалин Зимнего дворца, но Ледовый-то наверняка сохранится, равно и окрестность. И вот, подтверждая теорию Освальда Шпенглера в гениальном "Закате Европы", уцелевшие предметы нашего обихода сойдутся в ребус, ясно читаемый насквозь. И будущий нобелевский лауреат поймет: здесь, как в древнем Египте, сама материя времени запечатлела его дух; всё похоже на всё; у вещей, обычаев, законов и вкусов имеется общий знаменатель; синтаксис политической риторики отвечает состоянию путей сообщения; устройство канализации - представлению о правах человека; названия улиц (отыщется же табличка: "проспект Большевиков"!) - религиозным взглядам; планировка жилищ - пафосу любовной лирики, убранство могил - уровню средств массовой информации... ну, и так далее. Лица, одежда, мысли - все прекрасно в одной и той же степени. (Клетчатый пиджак одного-единственного мэра выбивался из гармонии - то-то мэра так ненавидели, - но пиджака не найдут.)
- Эта могучая цивилизация Веселого Поселка была подобна шару, - ликуя, заключит археолог свой сенсационный доклад: - обитавшие тут люди все как один чувствовали себя равно удаленными от какого-то мистического центра...
Он не догадается, что шар вращался - и что у нас порой кружилась голова.
Мы-то с Вами, дорогой Дмитрий Владимирович, знаем местонахождение пресловутого мистического центра. Это, разумеется, общественный туалет у вокзала в городе Луга. Помните, какое невероятно жуткое там охватывает чувство? В жизни не видел ничего более похожего на Вечность, воображенную Достоевским; впрочем, его "баньке с пауками" до нашей модели далеко. Наша переделана, говорят, из часовни.
А что некоторые даже и в этом пространстве ухитряются чувствовать себя как на балу - словно бы там для них играет джаз-банд из тысячи обезьян в багряных камзолах - и ломтик, допустим, леденящего суши тает во рту, - пусть поскорей дожевывают. "Ура!" кричать надобно так, чтобы серьги звякали.
Письмо XXI. Д. Ц. - С. Л.
20 марта 2002
Игноранция, как и было сказано
Редактор редактору глаз не выклюнет. Редактор редактора поймет. Могу себе представить, дорогой Самуил Аронович, на какие Эльбрусы и Джомолунгмы рукописного вздора приходилось Вам взбираться за десятилетия редакторства в отделе прозы богоспасаемого журнала "Нева". Мне в этом смысле легче: редактор газетный обременен все-таки не столь масштабными манускриптами. Однако и у меня (пожалуюсь) есть свой пик Коммунизма: текстопроизводители донимают сочинениями малоформатными, зато занозистыми - пресс-релизами.
Ладно бы, что большинство их авторов путают этот (предполагается) по-английски сдержанный жанр (press-release - "сообщение для печати") с антично-пышным панегириком (logos panegyrikos - праздничная, торжественная речь), щедро сдабривая свои творения всякими "выдающимися", "великими", "прославленными" и "знаменитыми", - странно, кабы гречневая каша сама себя ругала. И - не нами на Руси заведено: елеем каши не испортишь. Но в пресс-релизах (как, впрочем, и в любом графоманском тексте) отразился век, и современный человек изображен довольно верно. У человека, который писать не умеет, но берется, душа себя особенно свободно выражает - поелику не стеснена художественными правилами.
Вот, к примеру, говорят, что-де какие-то у нас завелись западные офисные порядки и, типа, корпоративная деловая этика. И еще что-то в этом роде. Нет, шалишь, врете, братцы, - покажите-ка мне свои пресс-релизы! Из каждого второго торчит рыло старинного отечественного приказчичьего холуйства: не бывает у нас генеральных директоров и членов правления, но исключительно Генеральные Директора и столь же заглавные Члены. И ведь ясно как белый день, что это не калька с английского (где в названии все слова действительно пишутся с прописной), а - именно тройная погибель перед Любимым Руководителем.
Не в том дело, что "лично товарищ Леонид Ильич Брежнев" еще не успел вывестись из костного мозга, - ведь, как правило, эти лизоблюдские тексты пишут "референты" и "специалисты по PR", пребывающие в сопливых летах и никакого Брежнева не нюхавшие. Тут, вероятно, все же генетический опыт пятисотлетнего рабства.
Род проходит, и род приходит, а земля пребывает вовеки. Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги свои. Вот совсем недавно приносит мне легкокрылая электронная почта такой пресс-релиз: "Проект... при Международном Культурном Центре, Издательство..., Промо-студия... представляют мультикультурную акцию...". Орфографию сугубо сохраняю: "Издательство... выступило иннициатором объединения творческих коллективов, работающих в различных жанрах искусства, с целью утверждения здоровых жизненных ценностей и пропоганды активного участия индивидуума в жизни общества. (...) Цинизм, агрессия, насилие, комформизм, эгоизм перестали считаться пороком и злом (...) Следует отметить бесприцедентный для издательского сообщества характер обращения к молодежи". Ну и уж, конечно, мультикультурная акция сопровождается "видеомиксом", "перфомансами" и "выставкой работ петербургских художников, объединенных темой деструктивной эстетики жизни в постиндустриальном обществе" - куда ж без этого!
