Аркадий Сахнин - Вот люди
В первые дни после революции Рите Диас доложили, что подполковник Фахет бежал в США, а Лескай пойман, она может его допросить.
— А как он ведет себя? — спросила Рита.
— Трус, — ответили ей. — Говорит, что не знает вас. Но когда сказали, что вы придете, он забился в слезах, закричал: «Не надо, не надо, я всё расскажу сам».
— Значит, и незачем мне идти, — улыбнулась Рита. Больше она не интересовалась судьбой Леская.
В Сантьяго мы узнали, что в течение ближайших дней не предвидится каких-либо совещаний или встреч, на которые могла бы приехать Рита Диас. Мы отправились к ней в Гуантанамо.
Здесь уже не та магистраль, по какой ехали в Сантьяго. По узкой извилистой дороге долго поднимались в горы. И вот мы уже в горах. Сьерра-Маэстра. Знаменитые, исторические горы. Глянешь вниз, и кажется, летишь на самолете.
Проезжаем местечко Сонго. И знаменитые казармы Сонго со следами пуль и снарядов. Бои при Сонго в 1958 году — тоже страница кубинской революции. Здесь мы ненадолго остановились и впервые обратили внимание на ещё одно завоевание кубинской революции. По улице шла группа негритянских девушек. Модно одетые, хорошенькие, кокетливые. Мы привыкли: негритянки — это олицетворение нищеты. Загнанные, затравленные, оборванные. Я видел их в Сингапуре, видел на острове Пенанг, в порту Джорджтаун. Негритянские дети там голые, голодные, грязные, разъедаемые болезнями. Но здесь в маленьком поселке Сонго мы видели негритянских детей в белых костюмчиках и ярких платьицах, веселых, шаловливых, счастливых. Это негры Кубы. Это победа Кубы.
В Гуантанамо нам опять не повезло: три часа назад Рита Диас уехала в Кайманеру — населенный пункт, граничащий с американской военной базой. Когда вернется, сказать трудно.
Едем в Кайманеру. От Гуантанамо — двадцать четыре километра. Весь путь — горы. И Кайманера в горах. Здесь высокогорные соляные озера и соляные разработки. Узкий залив Карибского моря. Один берег — Кайманера, противоположный — американская военная база. Прежде всего идём в местное отделение партийной организации, где находится Рита Диас.
Но она там не находится. Была, уехала на соляные разработки, потом в воинскую часть. Ровно через два часа будет звонить сюда. Решили пока осмотреть местечко. Нашим гидом охотно согласился быть полицейский Хосе Ла О. Удивительно веселый и жизнерадостный человек. Он бывший мусорщик. Кто же лучше знает поселок, чем мусорщик. Он знает все дворы, все дома, все ходы и выходы.
— От меня ещё ни один шпик не ушел, — смеётся Хосе.
Спускаемся к берегу. Отчетливо видны два американских аэродрома, радиомачты, строения. То и дело взлетают или идут на посадку самолеты.
— Ваша территория вон до тех цистерн? — спрашиваем Хосе.
— Нет, это всё — наша территория. Но от берега до тех цистерн её захватили американцы. — Хосе смеется. — Мы её обязательно вернем, — говорит он серьезно, но без эмоций, без нажима, а так, просто информирует нас.
Всматриваемся в противоположный берег, и Хосе вдруг говорит:
— Давайте подъедем ближе, есть хорошая ланча.
Мы в нерешительности. Можно ли? Удобно ли? А Хосе по-своему понимает наше замешательство.
— Да вы не бойтесь, — простодушно говорит он, — едемте.
Теперь уже неудобно отказываться. Садимся в ланчу — небольшой моторный бот. К нам присоединяется один из руководителей парторганизации Кайманеры, молодой Вальтер Гарсиа и старый революционер Бенигно Милья. Ланча отчаливает от берега. В проливе ни одного судна, ни одной шлюпки.
— Здесь очень много рыбы, — говорит Вальтер, — раньше почти весь поселок жил рыбной ловлей, а теперь не стали ловить: американцы стреляют.
— Только до середины! — предупреждает рулевого Бенигно Милья.
Теперь ясно видно все, что происходит на противоположном берегу. Но долго рассматривать нельзя. С аэродрома поднимается самолет и разворачивается над заливом. Мы возвращаемся обратно и идем осматривать городок: в нашем распоряжении час с четвертью.
Кайманера — небольшой населенный пункт, но очень оживленный. На улицах шумно, весело. Людно в кафе. Вальтер Гарсиа объясняет:
— Год назад у нас было не так. Американцы часто устраивают провокации: то стрельбу поднимут, то облеты. Вся жизнь была настороженной, люди отсиживались дома. На это и рассчитывали американцы, держали нас в постоянном напряжении, изматывали. Так можно жить день, месяц, но годы нельзя. Это сказала Рита Днас. С тех пор мы стали жить по-другому. Люди работают, танцуют, веселятся. Они знают, что есть бдительная вахта. Вахта знает, что все надеются только на неё. Она не подведет.
— Эта вахта у нас повсюду, — замечает Хосё. — Вот, например.
Мы поравнялись с милицейским постом в подъезде одного из домов. Там дежурят две девушки: выпускница школы Иоланта и молоденькая работница таможни Эдит.
Как и всё население городка, они дежурят два раза в неделю по шесть часов. На дежурство приходят в военной форме, с оружием, но молодость берет своё. Они хотят модно одеваться, поэтому подгоняют форму по моде. Красиво уложенные волосы, тщательно отглаженные гимнастерки, брюки. Но они решительны. Они знают, как обращаться с оружием. Если понадобится, они будут стрелять, не щадя своей молодости.
У входа в отделение государственного банка Хосе познакомил нас со сторожем Фино. Он ещё совсем молод. Почему сторож?
Фино рассказывает. Он работал на том берегу. На американской ремонтной базе. Неожиданно посадили в тюрьму за коммунистическую пропаганду, хотя никакой пропаганды не вёл. Тюрьма большая. Кирпичные корпуса, кирпичная ограда, оплетенная колючей проволокой. Она под током. Его били. Бил американский лейтенант и его подручный, предатель. Били шесть дней, требуя признания, что он коммунист. Но он не коммунист. Он только теперь хочет стать коммунистом. Ему перебили ребра и сказали, что он свободен. Он не мог воспользоваться свободой, потому что не мог идти. Не мог даже подняться. Его выволокли и оттащили к берегу. Сказали, чтобы утонул он сам. Так он и хотел сделать, но спасли рыбаки. Одиннадцать месяцев лежал в местной больнице в гипсе. Теперь ничего, поправился.
Хотелось подробней расспросить Фино, но истекало время. Ждали звонка Риты Диас недолго. Она оказалась далеко от нас. Сказала, что ей и самой очень хочется поговорить с советскими людьми, но приехать никак не может. Спросила, где мы остановились. В Сантьяго? Очень хорошо. Ей тоже надо в Сантьяго, к одиннадцати вечера постарается быть.
Условились встретиться в Сантьяго, в гостинице «Версаль». Мы приехали туда, едва стемнело. Орландо показал нам комнату, где состоится встреча, и приказал идти отдыхать.
— Как только приедет, я вас позову, не беспокойтесь.
Волновала предстоящая встреча, и я хорошо подготовился к ней. Подготовился к разговору с Ритой Диас.
В половине первого ночи появился Орландо:
— Приехала, идите, через несколько минут и я приду.
Мы пошли вдвоем с Юрой. Риты Диас ещё не было. В уголке за маленьким столиком приютилась молодая женщина — должно быть, секретарша или сотрудница гостиницы.
Я ходил по комнате оттого, что волновался. Вскоре появился Орландо:
— Ну, познакомились? Рита Диас. — И он показал на женщину, сидевшую в уголке. Улыбаясь, она поднялась.
Невысокого роста, худенькая, стройная, очень женственная. Обаятельная, буквально чарующая улыбка. Протянула маленькую красивую руку. Совсем молодая, ну, никак не больше тридцати. Вид немного усталый. Какая-то особая усталость. Будто не от государственных дел, американских провокаций и решения сотен труднейших проблем, а просто так, от веселых спортивных соревнований, что ли, или от танцев.
Я настолько растерялся, что у меня вырвалось:
— Вы Рита Диас?
— Да. — И она рассмеялась совсем как школьница.
Я очень хорошо подготовился к разговору с Ритой Диас. Я не мог проронить ни одного слова. Не знал, что сказать.
Она заговорила сама. Извинялась за опоздание, объясняла, почему не смогла приехать раньше. И сразу стало просто и легко. Будто уже много раз мы беседовали и это лишь очередная встреча. Настолько всё казалось обычным, непринужденным, что я спросил, не хочет ли она есть.
— Нет, — улыбнулась Рита, — ночью я не ем.
— У меня есть шпроты. (Случайно я узнал, что во время её пребывания в Москве ей очень понравились шпроты. На Кубе их не производят.)
— Ой, шпроты? Давайте! — И опять что-то юное, наивное в глазах, в движениях.
Юра побежал за шпротами, а Рита Диас стала на трудном русском языке объяснять, каким величественным увидела она советский народ, какая могучая и хорошая наша Родина.
Она говорила об огромных задачах, стоящих перед молодой республикой, о неимоверных трудностях. И хотя не подчеркивала этой мысли, но получалось само собой разумеющимся, что трудности будут обязательно преодолены.
