Самуэль Чавкин - Похитители разума. Психохирургия и контроль над деятельностью мозга
Постановление техасского судьи основывалось на множестве показаний, свидетельствовавших о том, что персонал исправительных учреждений жестоко расправлялся с нарушителями даже за самые незначительные проступки. Когда один из подростков попытался улизнуть с работы, за ним была послана погоня. После поимки его поместили в карцер, куда через некоторое время был брошен контейнер со слезоточивым газом. Затем его отвезли в тюремный госпиталь, однако никакой помощи там ему оказано не было. На следующий день его заставили вернуться на работу. Подобных инцидентов с применением слезоточивого газа множество.
Мотивы уклонения от работы становятся более понятными, когда узнаешь, насколько бессмысленными в некоторых случаях были отдельные задания. Одно из них, например, заключалось в «выполнении в течение 5 часов ежедневно бесполезной, тяжелой и унизительной работы... Подростков выстраивали в линейку, а затем заставляли опустить головы и долбить землю тяжелой киркой. Когда шеренга делала шаг вперед, кирку следовало высоко поднимать над головой. Никаких посадок на взрыхленной земле не производилось... Согласно предписанию, после каждых полутора часов работы следовал 15-минутный перерыв. Во время перерыва подростков заставляли сидеть, не нарушая строя, опустив голову вниз и держа руки между ногами. Смотреть по сторонам и разговаривать не разрешалось...» Любое нарушение правил производства работ «влекло за собой немедленное и суровое наказание». Подростка избивали, даже если он просто ронял кирку или говорил, что ему плохо.
По данным мичиганских исследователей, средний возраст мальчиков и девочек, неожиданно оказавшихся за тюремной решеткой в различных районах США, составлял 12—15 лет. В 1974 г., когда проводилось это исследование, около 900 заключенных были в возрасте учащихся начальных школ, а 254 не исполнилось и 6 лет. Длительность их пребывания в тюрьме часто зависит от прихоти любого тюремщика. Известны случаи, когда детей держали под арестом в течение нескольких месяцев.
Мичиганские исследователи установили, что число подростков из «низших и менее обеспеченных слоев населения, а также из семей национальных меньшинств» непропорционально велико по сравнению с числом несовершеннолетних заключенных, представляющих другие слои населения. Девочки-подростки «имеют больше шансов быть задержанными и находятся в заключении дольше, чем мальчики, даже несмотря на то, что в большинстве случаев им предъявляется обвинение в нарушении законов о гражданском состоянии», а не в совершении фелонии[95].
В 1973 году президентская комиссия, которой было поручено разработать политику в области уголовного судопроизводства, решительно высказалась против заключения несовершеннолетних преступников в местные тюрьмы. Еще в 1961 г. Национальный совет по вопросам преступности и правонарушений несовершеннолетних предупреждал, что подобная практика окажет самое пагубное воздействие на дальнейшее развитие таких детей, что в свою очередь создаст новые проблемы для общества. «Сажать их за решетку в тот период их жизни, когда им кажется, что весь мир настроен против них, и когда их вера в себя подорвана или уничтожена вообще,— отмечал Совет,— значит подкреплять их собственную уверенность в том, что им уготована судьба преступника. Помещение малолетних правонарушителей в тюрьму играет на руку им же, поскольку в глазах сверстников они приобретают ореол причастности к преступному миру. Если им не нравится, что с ними обращаются, как с закоренелыми взрослыми преступниками, они могут (что и случается довольно часто) по выходе из тюрьмы обратить свой гнев против общества»[96].
Вместо того чтобы бороться за предотвращение столь губительного воздействия общества на юные души, огромный аппарат правительственных и местных правоисполнительных органов, по-видимому, нацелен на борьбу с конечным результатом такого воздействия — духовно изуродованным и опустошенным подростком, судьба которого предрешена еще в колыбели.
Такие учреждения, как Администрация содействия правоприменительной деятельности, министерство здравоохранения, просвещения и социального обеспечения, а также целый ряд более мелких организаций ежегодно тратят миллионы долларов на разработку новых программ, призванных держать в страхе растущую армию несовершеннолетних бунтовщиков.
Поэтому вряд ли стоит удивляться (особенно в той обстановке «правопорядка», которая царила при администрации Никсона), что уже предпринимались практические шаги с целью создания «превентивных» лагерей для детей и несовершеннолетних правонарушителей, предрасположенных к агрессивным действиям. По сообщению газеты «Вашингтон пост», программа была задумана и разработана бывшим врачом президента Никсона Арнольдом А. Хацхнекером. Выдвинутое им предложение, изученное Дэниелом Мойнихеном, а затем представленное Джоном Эрлихманом Роберту X. Финчу, тогдашнему шефу министерства здравоохранения, просвещения и социального обеспечения, предусматривало проверку детей в возрасте 6 лет с целью определить, имеют ли они преступные наклонности. Предполагалось, что те из детей, которые будут признаны неуправляемыми или имеющими скрытые признаки психических отклонений, будут помещены в специальные лагеря для привития им более социально приемлемых норм поведения[97].
Впоследствии Хацхнекер в статье, опубликованной в «Нью-Йорк таймс», опроверг такую версию своего предложения[98]. Он сказал, что всего лишь предлагал, чтобы дети «в возрасте 8—10 лет (а позже и до 15 лет), обнаруживающие преступные наклонности, имели «наставников, возможно, в лице выпускников институтов», прошедших специальную подготовку и работавших под наблюдением психологов и психиатров. Чтобы эти наставники относились к таким детям не только с сочувствием (что чрезвычайно важно само по себе), но и проявляли по отношению к ним твердость».
Он признал, однако, что его предложение относительно заблаговременного выявления будущих преступников предусматривало «проведение массового тестирования всех детей в возрасте от 8 до 10 (а возможно, и до 15) лет». При этом он сослался на методику такого тестирования, разработанную двумя профессорами юридического факультета Гарвардского университета, которые утверждали, что с ее помощью «можно будет выявить 9 из 10 [преступников] уже в 6-летнем возрасте».
Не надо обладать богатым воображением, чтобы предсказать, какая именно группа детей была бы поставлена в наименее выгодное положение при соблюдении такой методики. Поскольку цель тестирования состояла в выявлении тех, кто угрюм и зол, тех, кто плохо учится (что зачастую связано с неразрешенными проблемами), и тех, у кого непокорность стала единственной формой общения, эта группа, скорее всего, состояла бы в основном из представителей обездоленных меньшинств — чиканос (Американцы мексиканского происхождения.— Прим. перев.), черных и пуэрториканцев[99] (Произведенный недавно опрос 431 преступника в Нью-Йорке показал, что 80% из них выходцы из очень бедных черных или пуэрториканских семей; 59% — из семей, в той или иной форме получающих пособие по бедности, и только 21% — из семей с обоими родителями.).
Как только сведения о деталях предложения Хацхнекера просочились в прессу, администрация Никсона поспешила отказаться от этой идеи. По всей вероятности, осуществление плана откладывалось до более благоприятных времен.
Некоторые наблюдатели рассматривают работу Энди и других практикующих психохирургов как продолжение или, как говорит нейрофизиолог Стивен Чоровер из Массачусетского технологического института, «главное направление» общенациональной программы, сориентированной на перестройку поведения не только детей с повышенной активностью или тех, кто не в ладах с законом, но и тех, чьи поступки не соответствуют существующим в данном обществе нравам и обычаям[100].
Если называть вещи своими именами, то это «модификация поведения», и средства, которые при этом используются, следующие: психотропные средства — риталин, декседрин, анектин (Данные препараты могут явиться причиной возникновения лекарственных психозов.— Прим. ред.); моральное давление со стороны сверстников в ходе широких дискуссий-исповедей наряду с социальным остракизмом (когда в качестве наказания за неповиновение ребенка изолируют, при этом его часто ставят лицом к стене или привязывают к кровати); электрошок; психохирургия.
По подсчетам Бертрама С. Брауна, директора Национального института психического здоровья, за последние 5 лет число психотерапевтов, применяющих методы модификации поведения, возросло со 100 человек до нескольких тысяч.
Становится просто не по себе уже от одной мысли о том, что эта огромная армия специалистов по человеческому поведению (многие из которых, по словам Брауна, «обыкновенные шарлатаны»[101]) набрасывается на тысячи и тысячи несчастных детей и подростков. По чьему образу и подобию собираются они перекраивать всех этих детей? Что же собой представляет модификация поведения человека: своеобразную форму терапии или же особый метод, ведущий к установлению контроля над разумом человека и ко всеобщему повиновению?
