Александр Горянин - Россия. История успеха. После потопа
Тогда же густо пошли статьи о происках махровых антисоветчиков из НТС. Происки и впрямь имели место. На украшающих статьи снимках красовались книги и журналы, тайно ввезенные в СССР обманутыми моряками советского торгового флота, уже понесшими заслуженную кару. Печатная контрабанда была уложена так, чтобы заголовки были видны не полностью – ведь даже они содержали в себе страшный идеологический яд. Вид этих книг, их белые обложки, непривычные (так и хотелось сказать «антисоветские») шрифты, «полуобнаженные» названия – все это порождало у любого нормального человека нестерпимое, почти эротическое желание прочесть их любой ценой.
Сошлюсь на «Очерки изгнания» Солженицына. «В СССР годами нас стращали НТСом как самым ужасным пугалом, отчего думать надо, что советская власть их все-таки побаивалась: ведь единственная в мире организация против них с открытой программой вооруженного свержения…» Солженицын считал, что «если кто в эмиграции еще и держал какой-то обмен с кем-то в советском населении, то именно НТС».
Пятидесятые – время первых визитов в СССР эмигрантов, защищенных иностранными паспортами или дипломатическим иммунитетом. Так приезжали, среди прочих, Вадим Андреев (писатель, сын Леонида Андреева), Давид Бурлюк, Зинаида Шаховская, Роман Якобсон, Владимир Сосинский-Семихат (заведующий Стенографическим отделом ООН), некоторые неоднократно, – специально ради общения со старыми и новыми друзьями. Рассказы приезжих расходились как круги по воде, достигая самых неожиданных уголков страны.
Обсуждая вопросы «импорта» эмигрантов – как в 1935, 1946 или 1954 г. – или их «инкорпорации» – как в 1939, 1940 или 1945 г., – советское руководство всякий раз должно было задумываться, не внесут ли они идейное разложение в чистые советские души. Оглядываясь назад, можно со спокойной совестью сказать: эмигранты внесли достойный вклад в идейное разложение «советского человека». Без них это разложение шло бы медленнее.
Те, кто говорит о невозможности влияния диаспоры на метрополию в тридцатилетие между 1930 и 1960 гг., по умолчанию исходят из того, что общество в СССР было в этот период контуженным и обездвиженным, а страна в целом – большой серой дырой. Но это полностью неверно. Миллионы (не тысячи, а миллионы!) людей сомневались и недоумевали, размышляли и делали выводы, жадно ловили информацию и малейшие признаки перемен. Историческая Россия проступала сквозь советскую коросту, и очень важно, что имелись живые люди, всей своей сутью подтверждавшие, что это не мираж.
(Добавление уже из другой эпохи. В Москве существует сложившаяся еще в начале 90-х неформальное содружество иностранцев русского происхождения. Потомки эмигрантов первой и второй волн, едва рухнул коммунизм, а некоторые и в преддверии его обрушения, стали приезжать в Россию на работу и на жительство, многие обзавелись здесь вторым паспортом. Наиболее сплоченные собираются дважды в год в одном из ресторанов, принадлежащих выходцу из Венесуэлы Ростиславу Вадимовичу Ордовскому-Танаевскому. Обеду обязательно предшествует общая молитва, а первый тост всегда за Россию. «Местных» тоже радушно приглашают, и я не раз замечал, какое ошеломляющее впечатление производит все это, а также послеобеденное пение под гитару полковых песен времен балканского похода и Первой мировой на тех из них, кто попал в компанию впервые. Некоторые уходят другими людьми. Благотворное воздействие Второй России продолжается.)
Глава четвертая
Вы, друзья, как ни садитесь…
1. Погружение в трясину
Вторая половина 70-х гг. породила на Старой площади массу радужных надежд. Опасения, что СССР заходит в тупик, дотоле достаточно характерные, улетучивались на глазах. Еще бы: в 1973 г. на «мир капитализма» обрушилось страшное испытание. Война на Ближнем Востоке вызвала резкий скачок цен на нефть, следствием чего стал тяжелый кризис в экономике Запада. По закону домино он затронул все. Советского Союза кризис практически не коснулся, и в Кремле потирали руки в уверенности, что Запад выкарабкается не скоро. Радовали и нефтедоллары, хотя их значение сейчас преувеличивается: основную часть (можно проверить по ежегоднику «Внешняя торговля СССР») своей экспортной нефти СССР поставлял соцстранам по дотационным ценам, к тому же за виртуальные переводные рубли, закупая на них в ГДР, Польше, Венгрии и т. д. товары легко представимого качества. «Братские страны» перепродавали часть нефти дальше, а СССР делал вид, что ничего не замечает, думая, что покупает тем самым искреннюю преданность.
Но в целом поступление валюты все же возросло, и советская верхушка с облегчением перестала рассматривать проекты внутренних реформ, способных модернизировать коммунистическую систему и продлить ее жизнь. Возобладал подход: «Не трогай то, что работает».
Ценовой кризис принудил страны Запада к жесткому энергосбережению, а оно привело за несколько лет к структурному обновлению производства. В итоге кризис не подкосил страны Запада. Наоборот, они совершили качественный рывок, создав «новую экономику», уже компьютеризированную. В СССР же последствия 10–12 упущенных лет оказались печальными: советская экономика стала окончательно неконкурентоспособной. Потребление энергии на каждую советскую душу за эти годы, в противовес мировой технологической тенденции, выросло с 3,16 до 6,79 т условного топлива. Как Кощеева смерть в игле, в этих двух цифрах была скрыта энергетическая причина неизбежного проигрыша советской стороной так называемого экономического соревнования двух систем. Проигрыша соревнования, но не обрушения коммунизма и не распада СССР, жесткой обусловленности тут не было. Но было многое другое. Коммунистическое руководство начиная с середины 70-х все более утрачивало чувство реальности. Приукрашенность получаемой информации порождала ошибочные и даже безумные решения.
Самым тяжелым из них стало вооруженное вмешательство в соперничество политических кланов Афганистана. Руководители советского ВПК и генералитет обрадовались возможности провести испытание новых видов вооружений, отработать тактику, обучить армию, давно не нюхавшую пороха, действиям в боевых условиях.
Чтобы устранить одного афганского лидера и посадить другого, не требовалась армейская операция. Так называемый Ограниченный контингент Советской армии был введен в Афганистан без ясной цели – если не считать целью вооруженное подавление тех, кому может не понравиться ввод Ограниченного контингента. Позже ответственность за Афган была возложена не на тех, кто принял в декабре 1979 г. ошибочное политическое решение, а на генералов, руководивших военными действиями.
Между ноябрем 1982-го и мартом 1985-го умерли подряд три генеральных секретаря КПСС. К марту 1985 г. средний возраст 19 членов Политбюро ЦК КПСС достиг 68 лет: усредненной датой их рождения был 1917 г. Афганская трясина и груз «лагеря мира и социализма»[35] в сочетании с внутренними проблемами Советского Союза откровенно тяготили их. Новым генсеком они выбрали 54-летнего М. С. Горбачева, по кремлевским понятиям того времени – почти юношу.
Ему досталась страна, обладавшая величайшей в истории военной машиной. Общая мощность советских ядерных зарядов равнялась полумиллиону бомб, сброшенных на Хиросиму. В то же время это была страна, в которой государственные капиталовложения в сельское хозяйство на протяжении 1976–1985 гг. составили (в пересчете) 150 млрд долл., дав близкий к нулевому (!) прирост сельхозпродукции. СССР собирал меньше зерновых, чем США, хотя производил в 12 раз больше зерноуборочных комбайнов. Большинство колхозов были убыточны, к 1987 г. их совокупная задолженность государству составляла 140 млрд руб.[36].
Мощные советские научно-исследовательские структуры, подчиненные развитию ВПК и космических программ, не делились своими достижениями с массовым производством, а оно, не подгоняемое конкуренцией, энергично отторгало любые нововведения.
Сегодня стоит завести разговор о степени деградации предперестроечного СССР, как кто-нибудь обязательно скажет: это все злостные либеральные бредни. Такие мыслители, как Александр Зиновьев, Сергей Кара-Мурза, Максим Калашников, Александр Проханов, Сергей Кургинян, а также ряд авторов-почвенников, чья искренность часто не вызывает сомнений, написали и произнесли миллионы слов, доказывая, что СССР был разумен, человечен, воплощал народную мечту и вдобавок находился в двух вершках от технологической и экономической победы над Западом, да вот беда – Горбачев все испортил. Высказывания людей попроще также подтверждают пушкинское: что пройдет, то будет мило. Поэтому лучше привести свидетельство об этом времени (о конце 70-х, чтобы быть точным) Владимира Солоухина – почвенника, которому вряд ли кто-то откажет в уважении.
