Анатолий Приставкин - Долина смертной тени
Итог в этом случае не трудно предсказать. Могли, как пишет
Котошихин, сослать в ссылку в дальние города, в Сибирь или на Терек… “в вечное жилье”. А в худшем – казнят…
Но тут и о милости государевой кое-что есть… “И о тех людях жены их, и дети, и сродичи, бьют челом царице, или царевичам, или царевнам – и они по их челобитью о прощении упрашивают царя, и царь, по их прошению, тех людей в винах их прощает и наказания им не бывает, так же из тюрем из ссылок свобождают, и поместья их и вотчины отдаются назад, а чести дослуживаются вновь…”
Но на то и воля государя. И в Соборном уложении был пункт:
“что государь укажет”. Кстати, там же впервые упоминается такой вид наказания, как ссылка в Сибирь на житие на Лену.
Сибирь с тех пор весьма активно пробавлялась разным бойким народцем из государственных преступников.
При сыне Алексея Михайловича, повторюсь, почитавшегося при всем при том государем “тишайшим” (всегда есть времена, которые казались лучше, чем последующие за ними), то бишь
Петре Первом, которого так возлюбила Европа (все-таки прорубал к ним окно и варварскими методами вводил цивилизацию), смертная казнь уже назначалась за 123 вида преступлений. Бессмысленно перечислять за что… А лучше вспомнить, это и по картинам и по книгам знакомо, как свирепо, безжалостно самолично рубил он стрельцам головы на
Красной площади… На том самом Лобном месте…
Он же первый ввел арестантские роты, как объясняют в книжках: использование труда заключенных для осуществления планов преобразования России. Вот они откуда, прототипы
ГУЛАГов-то! Наши зеки очень даже поработали, чтобы тоже преобразовать Россию.
Или описание казни женщины по его же велению, когда он заподозрил свою бывшую любовницу фрейлину Гамильтон в убийстве младенца и краже у императрицы драгоценностей.
Царь сам допрашивал ее, казнь назначил на Троицкой площади.
Фрейлина, ожидая помилования (ах, не было нашей Комиссии!), нарядилась в белое шелковое платье с черными лентами. Когда появился император, она бросилась умолять его о пощаде, но тот шепнул что-то палачу, отвернулся, и голова преступницы скатилась на землю. Петр поднял ее, поцеловал, перекрестился и уехал. А голова эта была положена в спирт и долго сохранялась в Академии наук…
Тираны были людьми сентиментальными.
И хоть в некоторых книгах утверждается, что первая попытка запрета казни была предпринята дочерью императора Петра
Елизаветой, впервые в Европе, в начале XVIII века, можно вспомнить, что царь Борис Годунов тоже был первый, кто установил мораторий на исполнение смертной казни, дав обещание при вступлении на трон пять лет не казнить.
Это отметил и Пушкин, у него в монологе Годунова, дающего советы своему сыну, вступающему на престол, есть пророческие строки:
…Я ныне должен был
Восстановить опалы, казни – можешь
Их отменить; тебя благословят…
Со временем и понемногу снова
Затягивай державные бразды.
Примерно такой же раздвоенностью отличались и реформаторские действия императрицы Екатерины Второй – в девичестве принцесса Софья Фредерика Августа Анхальт-Цербская. Мне повезло увидеть развалины дворца в Германии, близ
Магдебурга, где она провела свою юность.
Известно, что она много рассуждала о милосердии и даже написала “Наказы” будущему составу Думы. В то же время власть ее началась с убийства (мужа), которое наша история как бы и оправдывает, а закончилась жесточайшим подавлением пугачевщины и преследованием свободомыслия в России.
Несколько слов об организации комиссии, созданной императрицей в 1767 году. Вот что о ней сказал современник:
“Я как предвидел, что из всего великого предприятия ничего не выйдет, что грому наделается много, людей оторвется от домов множество, денег на сооружение их истратится бездна, вранья, крика и вздора будет много, а дела из всего того не выйдет никакого и все кончится ничем…” (А. Т. Болотов)
Читаю, будто о нашей Думе, где “вранья, крика и вздора” не меньше.
А тогда делегаты из глубинки России, косноязычные, нечесаные, немытые, несли околесицу, которую, слава Богу, в ту пору полной безгласности и отсутствия телевидения никто не слышал, кроме нашего потрясенного свидетеля. Ну и конечно, подобно нынешним, хулили Европу и долдонили об особом пути России, которая не может существовать без смертных казней.
Вот и Болотов утверждает, что некоторые наказы ополчались против отмены пыток и смертной казни и требовали возврата к прежней практике. Алатырские, например, дворяне полагали, что увещевание священника (этой мерой в 1763 году заменили пытку) может иметь эффект только у “просвещенного” и политизированного народа, а наш простой российский народ
“…такое окаменелое сердце и дух сугубый имеет, что не только священнику, но и розыску, когда его пытают, правды не скажет…”.
И далее, как вывод, что мы не чета Западу и на нас, непросвещенных, их законы не годятся, и мы без пыток и смертной казни никак не проживем.
В русской истории было немало по этому поводу казусов. Так, однажды назначили торговую казнь даже бездыханному трупу…
Некоего Верещагина за перевод из иностранных газет прокламации Наполеона (вред грамоты!) объявили изменником, отдали на растерзание народу, а тело, после того как его толпа протащила с диким ревом на лошади, вернули в сенат, где трупу присудили 25 ударов кнута и вечную каторгу.
Но как бы считалось, что смертной казни в России не существует, и Николай I в 1827 году отказался подписать смертный приговор двум евреям, тайно перешедшим через Прут; он постановил: “Виновных прогнать сквозь тысячу человек 12 раз. Слава Богу, смертной казни у нас не бывало и не мне вводить ее”.
Понятно, что вместо моментальной смерти людей обрекали на адские муки и долгую мучительную смерть. Почти как наших
“пожизненников”.
И все-таки в прошлом, XIX веке, обозначенном как жестоком, в течение ста лет было казнено что-то около трехсот человек.
Свод законов, принятый в 1835 году, определял смертную казнь в трех случаях: преступлениях государственных, военных и карантинных (во время всяких эпидемий). Ни за убийства, ни за разбой наши предки не казнили.
Для сравнения скажем, что недавний уголовный кодекс, отмененный лишь недавно, включал двадцать девять составов преступлений, по которым осуждали на смертную казнь. А в не столь уж отдаленные времена у нас казнили женщин и детей, последних с 12-летнего возраста (Указ от 1935 г.).
С 1891 года смертные приговоры гражданским судом вообще не выносились, и лишь бурные события 1906 года привели к массовым казням по приговору военно-полевых судов: за шесть лет было казнено около четырех тысяч человек.
Просвещенные люди России, в отличие от нынешних, бурно протестовали и добились своего: Первая Государственная дума, а в ней, как известно, представительствовал и дед Андрея
Дмитриевича Сахарова (и даже книгу написал против смертной казни), одобрила законопроект об отмене смертной казни. Но революция вернула ее.
Безумнейший и храбрейший
Революция семнадцатого года, та, что у нас именовали
Октябрьской, внесла свои жестокие коррективы. И в законы, и в настроения масс, и в их умы. Привнеся новый правопорядок, отзвуки которого мы расхлебываем до сих пор. Да и будем, судя по всему, неизвестно еще сколько времени расхлебывать.
Начиналось-то вроде бы неплохо, и 12 марта 1917 года
Временное правительство отменило казнь, хотя на фронте казни продолжались. А 28 октября 1917 года уже большевики отменяют казни, но лишь на словах.
Вот что пишет об этом Бунин:
“Несколько месяцев тому назад была проделана паскуднейшая комедия отмены смертной казни в тылу, и “Всероссийская”
Чрезвычайка опубликовала сводку своей деятельности за два года (1918-1919), расстреляно 9641 человек… Эти 9641 подсчитаны под руководством Дзержинского… Но опубликовал цифры убитых (по 20 губерниям Центральной России) и знаменитый Лацис: за полтора года – 8389 человек, да убитых в “восстаниях” 4207. А сама отмена смертной казни была
“кошмарна по своей подлости”, как заявили узники Бутырской тюрьмы, – “ночь отмены стала ночью крови” и в Москве, и в
Петрограде: всю ночь вели на казнь, всю ночь стоял вопль и плач женщин, коих волокли на убой… Но мало того, сохранив казнь лишь для фронта, смертников стали отправлять в фронтовые полосы и убивать там, а потом поступили еще проще: объявили фронтом почти всю страну. Но этим не удовольствовались: восстановили казнь и в тылу через 3 месяца после фиктивной отмены ее… Советская статистика: с
22 мая по 22 июня казнено 600 человек (“Правда”), с 23 июня по 22 июля – 898, с 23 июля по 31 августа – 1183, за сентябрь- 1200 (“Известия”)”.
Но это, по словам Бунина, “советские цифры”. На самом деле
“…гибнут по России от одних только расстрелов сотни тысяч.
Об этом писали тоже тысячи раз, и разум человеческий просто тупеет от этих цифр. Но все равно, все равно – об этом надо писать без конца, без конца!”.
