Петр Мультатули - Кругом измена, трусость и обман. Подлинная история отречения Николая II
Между тем оппозиция, как могла, провоцировала правительство на жёсткие шаги. Осенью 1916 г. заговорщики нагнетают обстановку, изображая дело таким образом, словно Россия из-за деятельности правительства стоит перед военным поражением. Оппозиция напрямую обвиняла верховную власть в измене.
1 ноября 1916 г. П. Н. Милюков, выступая на заседании Думы, заявил: «Если бы германцы захотели употребить средства влияния или средства подкупа, то ничего лучшего они не могли сделать, как поступать так, как поступало русское правительство». Далее Милюков заявил, что существует придворная партия, которая сознательно ведёт Россию к поражению, и что эта партия «группируется вокруг молодой царицы». Перечислив все «ужасы» положения в стране и на фронте, Милюков патетически воскликнул: «Что это, глупость или измена?» В конце выступления П. Н. Милюков повторил требование кадетской оппозиции: «Кабинет, не удовлетворяющий этим признакам, не заслуживает доверия Государственной думы и должен уйти».
Выход из создавшегося положения Гучков, Милюков и их сторонники, уже не скрывая, связывали с насильственным переворотом. Требования об ответственном министре (ответственном министерстве сменяются призывами к «активным действиям»{226}.
30 декабря 1916 г. А. И. Гучков на заседании ЦК октябристской партии «намекнул на возможность неожиданного выхода из тупика в ближайшие дни, вне воздействия и усилий общественности. В этих соображениях А. И. Гучков рекомендовал своей партии всячески поддерживать Прогрессивный блок»{227}.
В конце 1916 г. князь А. В. Оболенский утверждал, что во главе заговора были «председатель Думы Родзянко, Гучков и Алексеев. Принимали участие в нём и другие лица, как генерал Рузский, и даже знал о нем А. А. Столыпин (брат Петра Аркадьевича). Англия была вместе с заговорщиками. Английский посол Бьюкенен принимал участие в этом движении, многие совещания проходили у него»{228}.
С конца октября и до начала ноября 1916 г. в донесениях наружного наблюдения за «Санитарным», под таким псевдонимом проходил Гучков в справках филёров, появляются сообщения об активизации деятельности объекта наблюдения. А. И. Гучков посетил штаб Северного фронта, в Риге встретился с начальником гарнизона генералом Радко-Дмитриевым. 30 октября имела место встреча А. И. Гучкова и с графом В. Н. Коковцовым. В своих поездках Гучков пользовался автомобилем А. И. Коновалова{229}.
Другим автомобилем, который использовал Гучков, был «мотор» № 561, принадлежавший князю В. Н. Орлову, который входил в близкий круг Великого Князя Николая Николаевича{230}.
Прогрессивный блок ждал от власти роспуска Думы для организации беспорядков. В секретном докладе начальника Охранного отделения генерала К. И. Глобачёва в конце января 1917 г. сообщалось, что представители руководящего думского большинства собираются «повторить события 9 января 1905 года»{231}.
Застрельщицей этого нового «кровавого воскресенья» должна была стать меньшевистская Рабочая группа ЦВПК, негласно ориентированная на А. И. Гучкова. Рабочая группа собиралась к открытию очередной думской сессии провести 14 февраля 1917 г. «мирную демонстрацию»{232}. О том, что эта должна была быть за «мирная» демонстрация, свидетельствуют донесения Охранного отделения, которые прямо называют её — восстанием{233}. По мнению Особого отдела департамента полиции, «14 февраля нужно ожидать чего-то тяжёлого и серьёзного»{234}.
24 января Рабочая группа распространила среди рабочих прокламацию, в которой призывалось «решительно устранить самодержавный режим». К моменту открытия сессии Думы Рабочая группа призывала рабочих быть готовым на общее организованное выступление. Воззвание призывало: «Пусть весь рабочий Петроград, завод за заводом, район за районом, дружно двинется к Таврическому дворцу, чтобы там заявить основные требования рабочего класса и демократии»{235}.
В двадцатых числах января Петроградское охранное отделение сообщало, что Рабочая группа усиленно готовит массовые выступления. «Город разбит на районы, — говорилось в докладных записках директору департамента полиции, — руководство которыми в смысле устройства митингов и т. д. поручены отдельным членам коллегии. Так, Выборгский район поручен членам группы Гвоздёву, Брейдо, Абросимову. Василеостровский район — Емельянову, Невская застава — Вайнеру. Петроградская сторона — Шамарину»{236}.
27 января Петроградское охранное отделение нанесло по замыслам заговорщиков ощутимый удар, арестовав всё руководство Рабочей группы: К. А. Гвоздёва, И. И. Емельянова, Г. Х. Брейдо, Е. А. Гудкова, В. М. Абросимова и других{237}. Все арестованные были заключены в тюрьму «Кресты».
Руководство рабочей группы было обвинено в том, что оно «под предлогом участия в учреждении содействий обороне страны» встало «на путь организации революционного движения в Империи»{238}.
Аресты были произведены с санкции министра внутренних дел А. Д. Протопопова, который, согласно воспоминаниям генералов К. И. Глобачёва и А. И. Спиридовича, пошёл на этот арест под сильным давлением охранного отделения. При этом А. Д. Протопопов категорически отказался арестовывать А. И. Гучкова, якобы из-за страха перед общественным мнением.
Арест Рабочей группы произвёл на А. И. Гучкова и его единомышленников «ошеломляющее впечатление»{239}. Одним ударом правительство лишило их орудия организации переворота. У Гучкова «была выдернута скамейка из под ног; связующее звено удалено, и сразу обрывалась связь центра с рабочими кругами»{240}. По некоторым сведениям, после ареста Рабочей группы А. И. Гучков стал предлагать единомышленникам провести немедленный дворцовый переворот по разработанному им плану{241}.
Гучков убеждал соратников «захватить Государя Императора, вынудить его отречение в пользу Цесаревича, причём при сопротивлении Гучков был готов прибегнуть и к цареубийству»{242}.
А. И. Спиридович указывал, что кроме Гучкова в плане участвовали Н. В. Некрасов, князь Д. Л. Вяземский, М. И. Терещенко и генерал-майор А. М. Крымов.
По сведениям А. И. Спиридовича, план провалился, потому что «Гучков не нашел среди офицеров людей, соглашавшихся идти на цареубийство».
27 января 1917 г. был нанесён тяжёлый удар по заговору Гучкова и «Прогрессивного блока». Начавшиеся 23 февраля выступления рабочих в Петрограде были не в поддержку Государственной думы, как того планировала либеральная оппозиция, а с неполитическими требованиями: «хлеба!»{243}. В этих условиях дворцовый переворот Гучкова становился сложно выполнимым.
Арестовав Рабочую группу, охранное отделение считало, что фактически обезоружило Гучкова. Исходя из этой информации, министр А. Д. Протопопов полагал, что арест А. И. Гучкова, которого требовало охранное отделение, только будет способствовать росту его популярности.
Кроме того, в МВД исходили из оперативной информации, которая утверждала, что любое массовое выступление должно быть связано с роспуском Государственной думы. 16 февраля 1917 г., то есть сразу же после разгона февральской демонстрации в Петрограде, А. Д. Протопопов получил от Московского охранного отделения уверение, что «следует ожидать возникновения серьёзных демонстративных выступлений не в настоящее время, а только в случае роспуска Государственной думы»{244}.
Но ни А. Д. Протопопов, ни руководство Охранного отделения не предполагали, что помимо Гучкова и Прогрессивного блока с их Рабочей группой существовали иные силы, способные организовать беспорядки, никак не связанные с Думой. Эти силы и стали ведущими в февральских событиях 1917 г.
Глава 3
А. Ф. Керенский и Великий Восток народов России
С лёгкой руки советской пропаганды в сознании большинства людей утвердился ложный образ Александра Фёдоровича Керенского. Этот образ неизменно ассоциировался с его киноверсией из фильма С. М. Эйзенштейна «Октябрь»: ничтожный самовлюблённый паяц с выпученными глазами, разыгрывающий из себя Наполеона и бежавший от победившей революции в женском платье. В постсоветский период в либеральной историографии образ Керенского претерпел изменения в том смысле, что вокруг его имени стал создаваться ореол этакого романтика революции, благородного демократа, который трагически проиграл большевикам именно в силу своего благородства. Это образ Керенского-демократа так же лжив, как и советские агитки о Керенском-ничтожестве.
