Эльчин Сафарли - Туда Без Обратно
30
…Тушит в сковороде мелкие перченые кусочки куриного филе, периодически подливая по столовой ложке воды. Мясо под затуманенной крышкой шипит, набухает, выпускает сок. Протыкает курятину кончиком ножа. Готово. Выпаривает воду из сковороды, добавляет четыре столовые ложки оливкового масла и стакан молотого миндаля. Тщательно мешает, прожаривает. Ближе к готовности посыпает курятину с миндалем мелко нарезанным персиком и поливает лимонным соком. Отключает плиту, плотно закрыв крышку. Устало вздыхает и, промокая салфеткой капли пота над губой, просит меня разложить приборы. Знаменитое на Востоке блюдо — куриный фисинджан — выглядит аппетитно…
Мужчина на кухне — это не только лестно, но и жутко сексуально. Пока Озан готовил ужин в честь примирения, я, нарезая салат, наблюдала за его действиями. Он стоял у плиты в одних трусах — подтянутый, смуглый, быстрый. Белые «боксерки» растягивались на аппетитной попе, немного сползали вниз, обнажая копчик. Я смотрела на моего мальчика и мысленно целовала каждую частичку его тела. Время от времени награждала Озана комплиментами. «Твоя попа — как булочка. Хочется откусить…» «Любимый, чертовски сексуально смотришься со сковородой в руках. Курица, наверное, в экстазе от твоих прикосновений…» «Эй, осторожно, не обожги своего дружка. Нам он еще понадобится…» Он смущался, корчил рожи, умоляя не отвлекать от кулинарного процесса: «Алекса, еда может обидится. Любой продукт требует к себе пристального внимания: например, курятину нельзя солить перед готовкой, только за пять минут до снятия с огня. Иначе мясо сморщивается, становится жестким». Я в восхищении: «Откуда ты этому научился? Лучше бы пошел в повара, чем в футболисты.» — «Школа бабушки Айнур. Она отлично готовила. Кстати, бабуля ела исключительно рыбу. От всех видов мяса отказывалась — в них дух измученного смертью животного. Например, коровы чувствуют смерть за несколько часов до ее наступления и страхом отравляют свое мясо. Так она говорила.
Я тоже одно время питался рыбой — долго не продержался, сил ходить на тренировки не было…» Озан часто готовит дома. «Для души. Получаю колоссальное удовольствие, будто заново рождаюсь… Для тебя, любимая, готовить особенно приятно. Вкладываю не только душу, но и всю любовь к тебе». Я подхожу к Озану, целую в губы. Ласкаю рукой «мешочек» под трусами. Уснувшая на время страсть моментально просыпается. Он срывает с меня стринги, задирает платье, укладывает на кухонный столик. Слизывает с моих пальцев капли лимонного сока, Фисинджан остывает…
Мы стали заговаривать о будущем. Как-то непроизвольно. Отныне не вспоминаем о прошлом, смотрим только вперед, Я рисую с помощью Озана картину собственного будущего. Пока не могу сказать, кто в нем будет, какой в нем буду я. Рановато. Радует, что оно хотя бы появилось… Познакомила Озана с Босфором: они столько лет прожили практически бок о бок, но до сих пор не общались. Озан, встречая Босфор, молчал. Босфор, наталкиваясь на Озана, тоже молчал.
«Друзья Алексы — мои друзья», — улыбнулся Босфор моему мальчику ободряюще: «Помню я тебя, Озан. Ты, любопытным мальчишкой, часто приходил на набережную с какой-то девочкой. Помню, как вы наблюдали за рыбаками, заглядывали в их ведра, жалея мучающихся в неволе рыбешек…» Озан закуривает. «Да, было дело. Теперь нет той беззаботности. Польшей отдалилась от дома. Эхх…» Босфор теперь обращается ко мне: «Помнишь, как на прошлой неделе приходила, просила разучить любить? Даже обиделась, когда отказал в помощи. Сейчас-то ты понимаешь, как прекрасно любить?! Береги в себе чувство». Я краснею. «Извини. Паниковала…» Босфор прикасается к нам освежающим морским бризом. Настоящий друг…
…Обнявшись, мы с Озаном сидим в кресле. Листаем кулинарную книгу: ищем легкое в приготовлении, вкусное мясное блюдо. Готовимся ко дню рождения. Я предлагаю ограничиться салатиками. «Без мяса не могу, любимая. Тренер советует есть побольше белковой пищи.
В сентябре нам предстоит игра с молодежной командой из Грузии — надо сохранять форму». Я прижимаюсь к нему: «А знаешь, меня всегда дико возбуждали футболисты. Такие дерзкие, сексуально-худощавые, с такими мужественными ногами… Судьба не зря послала мне тебя». Он спрашивает, кто из современных игроков мне нравится. «Я матчи не смотрю, но часто встречаю в журналах статьи о Матерацци. Страстный итальянец. Красивый негодяй — так я называю подобный тип мужчин…» — «А ты бы переспала с ним?» — спрашивает Озан и отворачивается. «Не переспала бы. Но сделала бы классный минет!» — смеюсь я. Он злится. «Шучу, милый, прости… У нас, Стрельцов, язык без костей…» Хмурится: «Я заметил». Я трусь носом об его небритую щеку: «Ты — самый сексуальный футболист на свете. Запомни, Озан. И вообще про Матерацци пишут, что он скрытый гей, хоть и отец троих детей…» Мой мальчик обнимает меня. «Не пори чушь! Марко настоящий мужик, великолепный игрок». Мужская солидарность…
31
Шопинг расслабляет кого угодно, кроме меня. Мотаться из одного магазина в другой, примерять одежду в душных кабинках, терпеть заискивающий щебет продавщиц — худшее из времяпрепровождений. Поэтому, когда нужно купить какую-либо одежду, я направляюсь в конкретный магазин, где это точно продается. Мне наплевать, что в соседнем бутике цены могут быть ниже. Зачем тратить время на копошение в тряпках, если могу посвятить его Озану или Босфору? Разумные предпочтения…
Сегодня четыре с лишним часа выбирала платье для Дня рождения моего мальчика. Носилась по «Джавахирие»,[69] презрев свое отношение к шопингу. Если любишь, забываешь обо всем, о плохом в первую очередь… Я должна выглядеть шикарно — с такой мыслью исходила все магазины центра. Не важно, какова цена у платья, лишь бы я смотрелась в нем сногсшибательно… Обходив три этажа «Джавахирие», в конце концов остановила выбор на миленьком облегающем платьице из новой коллекции Zara: черный тонкий шелк, глубокое декольте отделано алыми кружевами, спинка — нежным шифоном. Примерила, покрутилась перед зеркалом, сняла и направилась к кассе. Я уверена, Озану понравится. Выходила из магазина с темно-синим бумажным пакетом, предвкушая приближающийся праздник: всего через 48 часов моему мальчику исполнится 18… И только спустившись на этаж ниже, я поняла, насколько устала, к тому же жутко проголодалась — с утра в желудке побывала кружка яблочного чая с кусочком кадаифа.[70] Решив передохнуть, завернула в «Кентаки»,[71] соскучилась по перченым куриным крылышкам. Подкреплюсь, покурю, а потом уж в отель: сегодня вечером намечается клиент. Странно, обычно в пятницу мужчин больше, чем в воскресенье… Ничего, все равно впереди zalim akşam, он высасывает все соки…
…За соседним столиком две блондинки, рядом с ними мальчуган лет семи-восьми пьет колу. Русские. Курят тонкие «Вог». В Турции практически не курят тонкие сигареты — в основном крепкие «Мальборо»… Непроизвольно подслушала их разговор: одна рассказывает другой о том, что покупать кожаные изделия в центре Стамбула нежелательно. «Сашка говорит, здесь есть специальный район, там лучшую кожу продают. Зейтинбурну[72] вроде называется. Туда надо съездить — купим сумки, дубленочки, я еще хочу Гришке куртку присмотреть. Надо завтра утром в этот Бурну попасть. У нас вылет в воскресенье? Так, давай-ка гляну точно, в котором часу…» Мальчик, задумавшись, откидывается на спинку стула. Надувает желтый пузырь из жвачки, глазеет по сторонам. Неожиданно обращается к той, что рассказывала про Зейтинбурну: «Мам, мы скоро в Москву вернемся?» Женщина быстро отвечает, на секунду оторвавшись от обсуждения верхней одежды: «Через два дня, Влад». — «Мам, мне здесь не нравится. Я домой хочу. Здесь говорят на каком-то смешном языке». Женщина не обращает внимания.
«Мам, а в Москве никак нельзя купить эту кожу?» Блондинка прерывается, вздохнув украдкой. Берет салфетку, вытирает рот сыну. «Лучше ешь, поменьше говори. Тебе еще колы купить?» Мальчуган кивает, жвачный пузырь лопается…
Я отрываю взгляд от соотечественников, тушу сигарету. Иду к выходу. Никогда не вернусь в Москву. Я чужая и там, и здесь. Тогда каким континентам принадлежу?… Не вижу жизни вне Стамбула. Иногда, проезжая по мосту над Босфором, закрываю глаза. Стараюсь представить себя в другом городе в другое время. Например, снова в Москве. В стенах квартиры детства, в родных переулках. Безрезультатно. Сплошная темень. Открываю глаза: вокруг Стамбул. По-другому быть не может. По-другому я не хочу, чтобы было. Твоя страна там, где живет твое сердце. Мое сердце здесь навсегда. Я не ищу пути обратно: Москва — прошлое, Стамбул — настоящее. Каким будет будущее, время покажет…
…В отеле, где я живу, среди турецких телеканалов настроен один российский, «РТР Планета». Иногда включаю телевизор, натыкаюсь на родной язык, знакомые лица. Чаще попадаю на «Субботний вечер»: Басков, Киркоров, Ротару, Варум с Агутиным. Смотрю на экран, и мне кажется, что из него появляются руки, которые хотят затащить меня в прошлое. Начинаю задыхаться. Быстро нажимаю на кнопку пульта, переключаю канал. Появляется картинка с логотипом Show TV: переключаюсь с прошлого на настоящее. Надо узнать у Джемаля, как заблокировать на телевизоре отдельный канал. Боюсь возвращаться туда, откуда пришла. Туда, откуда нет дороги обратно…
