Газета Завтра - Газета Завтра 213 (52 1997)
— Их приводили родственники, они разговаривать не могли из-за жуткой боли, — рассказывает Александр Иванович, — а после лечения они прыгали до потолка от радости, отказывались от дальнейших уколов, чувствовали себя субъективно здоровыми!
Но почему так мало — 10 человек? А потому что, к примеру, в поликлинике не разрешили Александру Ивановичу, дипломированному врачу, уколы делать. Больных приходилось принимать на дому, инкогнито.
А почему все только: “помог”, “поставил на ноги”, “субъективно здоровые”, почему прямо не напишем — вылечил он больных или нет? Да потому что нет у Романовского приборов, чтобы точно определить это, а никто, никто больше и не пытался сделать это! Вот тут-то мы подходим к последнему, четвертому шагу Романовского, который превзошел уже по времени остальные три, превратился в сотни тысяч шагов и шажков: топтание в приемной Минздрава, обивание порогов у кафедр онкологических институтов, хождение по редакциям газет и журналов и — напрасное ежедневное волочение к почтовому ящику в надежде, что пришел ответ.
Александр Иванович раскладывает перед нами копии своих писем. Первое написано 1 мая 1995 года, последнее — в конце этого ноября. Это совсем не похоже на переписку, ведь в каждом письме рассказывается одно и то же — так пытаются достучаться до истукана. Правда, каждый следующий удар чуть посильнее — это в конце писем прибавляются со временем все новые описания излеченных больных.
Куда только ни обращался Романовский — нигде не хотят его слушать. В лучшем случае, его отсылают в другое ведомство или вежливо намекают на профнепригодность: разве вы, дескать, не знаете, что новокаином только боль усмиряют? В худшем случае — молчание, темнота, стена. Поэтому и не может однозначно сказать Романовский, насколько он рак победил. Поэтому и спас он только 10 человек. Александр Иванович негодует:
— Мне говорят: “Ваш метод ненаучный, это временное улучшение”. Так проверьте это на аппаратуре! Если считаете, что новокаин не помогает — объясните на бумаге, с аргументами. Если вы придумали что-то получше — так расскажите об этом. Ну а если все дело во временности улучшения — что же мешает вам его продлить?!
Я не претендую на то, что новокаин — панацея. Может быть, причина рака лежит гораздо глубже, в генах. Но ведь главное — человека от смерти спасти, а пока они там гены исследуют, человек умирает. Научные институты, центры — это же такая силища! Если окажется, что новокаин помогает, но моя методика хромает, они в два счета смогут новые методы разработать. Но — не слушают.
Все дело в том, что официальная наука зависима от ведомственных интересов, считает Романовский. Ведомства заинтересованы в модернизации лишь хирургического метода лечения рака — скальпелями и кобальтовыми пушками — поэтому и продолжает напрасно литься кровь на операционных столах.
И ведь самое поразительное: Александр Иванович ничего не просит за свой метод — ни денег, ни звания. Он готов поделиться своими знаниями, научить, как находить болевую точку, — бесплатно. Ни о каких патентах и речи не идет. Вот и нашей газете он сказал: напишите, чтоб хотя бы прочитали. Единственное, о чем мечтает он — об отклике онкологов, внимании медиков. Если окажется, что метод, предлагаемый Романовским, действительно позволяет излечивать рак, это будет настоящим переворотом в медицине. Лекарство от рака окажется не просто эффективным, но и необычайно дешевым, а лечение будет занимать всего лишь несколько сеансов. Вдобавок ко всему, лечить онкологических больных сможет любой врач, умеющий обращаться со шприцем.
Александр Иванович Романовский уже очень пожилой человек. Всю свою жизнь он лечил. Он прошел Великую Отечественную батальонным фельдшером, полтора года пробыл в Алжире, делая прививки от брюшного тифа, за шесть лет объездил как врач весь Вьетнам, а потом работал в Москве в поликлинике и диспансере. Излечил он и сам себя — недавно перенес радикулит в тяжелой форме, но смог купировать острый процесс. Врач, бессребреник, оптимист. Бегает из инстанции в инстанцию, несет людям лекарство. Донесет ли?
“В чем смысл жизни,” — спросили мы его. Он отвечал, не задумываясь: “Смысл жизни — сделать хоть что-нибудь, чтобы облегчить жизнь больного”.
Газета “Завтра” просит врачей-онкологов, Министерство здравоохранения, медицинские периодические издания со всей серьезностью отнестись к этой публикации и связаться с А. И. Романовским, напрямую или через нашу газету.
Денис Тукмаков
Владимир Бушин
ПОСЛЕДНИЕ ВОИНЫ РИМА ( Александру Дугину )
“Москва есть третий Рим. Четвертому не быть.” Игумен Филофей
Набат громыхает в ночи,
И всполохом туча багрима…
Вставайте, острите мечи,
Последние воины Рима!
Не счесть наших бед и потерь,
Но вера в нас неистребима.
На вас вся надежда теперь,
Последние воины Рима.
Все громче нерусская речь.
Сражение неотвратимо.
Я стар, но держу еще меч
Последнего воина Рима.
Отвага, достоинство, честь
— Даст Бог! — и помогут незримо.
Нас мало. Но мы еще есть
— Последние воины Рима.
К земле, что хотят нас лишить,
Любовь наша необорима.
Но лучше погибнуть, чем жить
Средь варваров падшего Рима.
Хоть все перекрыты пути,
Нет Киева с нами, нет Крыма,
Империю можно спасти,
Последние воины Рима!
А если враги нас сомнут,
Развеют, как облако дыма,
— Нас гневно в гробах проклянут
Все прежние воины Рима.
Виктор Калугин
«ВОТ БОГ ТВОЙ, ИЗРАИЛЬ…» ( читая “Ветхий Завет” )
САМО ПОНЯТИЕ "золотой телец" в Библии не имеет ровно никакого отношения к его позднейшему негативному значению — поклонению золоту как символу власти денег, богатства, наживы. Речь идет лишь о возвращении народа Израиля к язычеству, о сотворении себе кумира уже после того, как он заключил союз с Господом, отрекся от идолопоклонства, и наказании за это уклонение от пути.
Все это достаточно хорошо известно. И тем не менее, стоит еще раз попытаться прочесть эту притчу-криптограмму, обратив внимание не только на то, о чем говорит, но и на то, о чем "умалчивает" первоисточник. И одна из таких "фигур умолчания" в данном случае имеет самое прямое отношение к золотому тельцу. По причинам вполне понятным. Золотой телец — это языческое прошлое народа Израиля до Моисея, до принятия новой веры, память о котором, как и сами языческие идолы, подлежала уничтожению. В древнем Израиле, как и в древнем Риме, в древней Руси — огнем и мечом.
На третий месяц после исхода израильтян из дома рабства они подошли к подошве горы Синай, где и произошло едва ли не самое знаменательное событие в их исторических судьбах — сретение с Богом. При этом сретении, как известно, Господь сначала изрек Моисею десять заповедей и законы, которые тот, в свою очередь, пересказал народу, а уж затем, как бы де-юре, вручил их в виде двух каменных скрижалей с начертанными письменами. Но весь драматизм разворачиваемых событий как раз и заключается в том, что произошло это не сразу, а через сорок дней, во время которых народ вернулся к идолопоклонству, нарушив тем самым им же принятую вторую заповедь, гласившую: "Не делайте себе кумира". Господь еще раз повторит: "Я с неба говорил вам, не делайте предо Мною богов серебряных и богов золотых". На что народ ответил: "Все, что сказал Господь, сделаем и будем послушны".
В знак этого послушания и был совершен обряд (по сути своей — языческий) жертвоприношения и окропления народа жертвенной кровью тельца, означавший нечто иное, как "крещение" в новую веру, но, естественно, в библейском, ветхозаветном его виде, с помощью крови завет — Ветхого Завета.
После свершения этого обряда Господь вновь призвал к себе Моисея со словами: "Взойди ко мне на гору и будь там; и дам тебе скрижали каменные, и закон и заповеди, которые я написал для научения их".
Моисей поднялся на вершину Синая, где и провел сорок дней в научении у Господа. Но при этом он оставил народ как бы на распутье. Религиозные новации Моисея не нашли продолжения. Сыны Израиля отреклись от старой веры — оттолкнулись от одного берега, но к другому пристать не успели. Они шли за Моисеем, который вывел их из земли Египетской, потому что верили в него. Но на следующий же день после окропления народа Моисей исчез, целых сорок дней не давал знать о себе. И эти сорок дней оказались для народа Израиля не менее тяжким испытанием, чем предстоявшие сорок лет скитаний по пустыне. Народ лишился поводыря, а потому нет ничего удивительного в том, что он попытался вновь обрести его. С этой просьбой народ и обратился к Аарону. И Аарону тоже ничего не оставалось, как выполнить просьбу народа — сделать ему кумира вместо Моисея, потому как даже он, старший брат Моисея, бывший к тому же устами Моисея (Моисей не обладал даром красноречия, и вместо него к народу обычно обращался речистый Аарон), тоже абсолютно ничего не знал о том, что сделалось с Моисеем.
