Георгий Кублицкий - По железной земле
Серо-голубая махина непривычных для негорняка размеров и очертаний вызвала у меня в памяти иллюстрации к уэллсовской «Войне миров». Не только потому, что там были невероятные для своего времени масштабы, но и потому, что художник нашел очертания машин не предугадываемого землянами назначения.
Все меркло перед «Михайловкой» в каньоне — буровые станки, автомамонты БелАЗы, четырехкубовые «Уральцы» и даже, увы, родственники «Большого шагающего», пятнадцатикубового чудо-экскаватора, прорывавшего когда-то водораздельную гряду на Волго-Доне.
— Я приехал в шестидесятом — здесь была небольшая ямка, — рассказывал Булат. — У нас тогда песню сложили. Хорошую, в общем, песню. «Что нужно будет — выстроим. Где нужно будет — выстоим, и в этом аномалии не видим никакой». Распевали ее всюду. Постойте, как же там дальше? «Ребята-машинисты, девчата-дизелисты, шоферы-трактористы — мы все спешим в карьер. Мы малые бывалые, нас ждут дела не малые, и в шутку «карьеристами» зовет нас инженер». Славное было время… Романтика… Ну, извините, я отвлекся.
Мы спустились к «Михайловке I».
Да, машина, рожденная научно-технической революцией! Возле нее невольно мысленно пересматриваешь представления о реальности, выполнимости самых смелых, самых фантастических проектов. Поворот части вод северных и сибирских рек, дамба в Каспийском море? Все, что связывается с перемещением циклопических масс земли не кажется уже делом будущего столетия: перед тобой машина, способная справляться с этим сегодня, сейчас! Вот здесь, в одном этом карьере, роторные комплексы за пятилетку вынут и переместят столько же грунта, сколько перемещено при стройке нескольких наших мощнейших гидростанций, плотины которых остановили воды величайших рек!
Смотрю на комплекс с почтительным удивлением и восхищением.
Гигант опирается на гусеницы, каждая раз в пятнадцать больше, чем у тяжелого танка. Еще бы, ведь на них давят четыре с половиной тысячи тонн. По высоте «Михайловка I» — великан даже среди современных машин-гигантов: пятнадцатиэтажный дом-башня. Его роторное колесо с кажущейся легкостью, будто нож масло, срезает грунт с высокого обрыва.
От роторного экскаватора земля попадала на погрузчик. Погрузчик? Звучит невнушительно. Но этот соразмерен экскаваторной части и опирается на такие же гусеницы. Он гонит вскрышную породу по широким транспортерным лентам. Ее принимает отвалообразователь, другая гигантская машина, только без роторного колеса, образующая отвалы породы там, где это нужно и удобно.
Ни дорог, ни экскаваторов, ни самосвалов — только поток грунта на широкой движущейся ленте!
И мне вспомнились известные фотоснимки, которые когда-то прислал Владимиру Ильичу из-под Щигров, с первых скважин, Иван Михайлович Губкин. Наклеены на лист бумаги, подписаны от руки: «Вид вышки над скважиной № 1» и «Намагниченное долото, диаметр 18 дюймов, с притянутыми железными предметами. С глубины 16 сажен». Вышка деревянная, несколько хаток вокруг, понурые лошаденки в оглоблях крестьянских подвод. Это 1921 год. А теперь — «Михайловка I»… Ее родина — Лейпциг. Отец — «Феб Швермашиненбау Ферланде унд Транспорттанлаген». Сделана машина в Германской Демократической Республике.
Это СЭВ. Это социалистическая взаимопомощь, социалистическая экономическая интеграция в действии. Германская Демократическая Республика, поставляя нам мощное горновскрышное оборудование, получила от нас необходимые ей родственные машины других марок, в частности, экскаваторы и бульдозеры.
Специалисты из ГДР помогали нашим осваивать сложные комплексы, люди и машины из ГДР — наши союзники и помощники в овладении богатствами КМА на благо советского народа и братских народов, нуждающихся в металле.
Курская магнитная объединит усилия нескольких социалистических стран для строительства крупного металлургического комбината. «Интерметалл», находящееся в Будапеште «Бюро сотрудничества в черной металлургии», тщательно изучило взаимные потребности и возможности народного хозяйства Болгарии, Венгрии, ГДР, Польши, Советского Союза, Чехословакии в духе комплексной программы СЭВ. Возник проект мощнейшего предприятия, способного давать 10–12 миллионов тонн стали в год. На взаимовыгодных основах к освоению богатств КМА привлекаются западногерманские фирмы, разработавшие хороший способ бездоменного превращения руды в металл.
Руководить освоением комплекса «Михайловка I» поручили Михаилу Ивановичу Старовойтову. Тогда ему не было сорока. Сюда приехал в шестидесятом. Начал на малых конвейерных комплексах, потом перевели на «Михайловку».
— Да, машина впечатляющая. Когда впервые на отвалообразователь поднимался, в оба поручня вцепился — не отдерешь: высота! И у других, особенно у новичков, замечал я робость, даже испуг перед этой махиной.
Старовойтов откровенен. Нет, нельзя сказать, что «Михайловку» удалось освоить быстро и по-настоящему. Это было бы бахвальством. Машина отличная, но предназначена для песков, для сухих глин. А здесь — вода, влажный грунт, он, представьте, склонен налипать на ленты вопреки расчетам. Наши предложили усилить натяжение, чтобы уменьшить просыпь. Немецкие друзья — свое: нет, это изменение схемы. Пробовали на одном конвейере. Получилось! «Гут! Гут!» Но когда наши предложили в сильную грозу остановить отгрузку — снова спор: инструкцией подобные остановки не предусмотрены. А потом налипшую глину пришлось счищать с ленты лопатами.
— Не подумайте, однако, что мы всегда оказывались правыми, — добавил Старовойтов. — У наших друзей больше почтения к правилам, инструкциям, схемам. А мы порой слишком легко идем на изменение технологии — и это тоже не всегда оправдано. Бывают, конечно, споры, не без того, но общий язык в общем деле находить легко.
…И вот два года спустя опять езжу к «Михайловкам». Теперь их две. Собирались к «Михайловке II» снова со Старовойтовым — он недавно «ушел в науку», работает в Железногорском отделении научно-исследовательского института по проблемам КМА и, конечно, по-прежнему занимается роторными комплексами, — но на беду Михаил Иванович приболел. Моими спутниками стали его коллеги, Михаил Павлович Покушалов и Виталий Иванович Шмигирилов.
Денек выдался, как говорят, хуже некуда. Дождь зарядил с ночи. Он барабанил в брезентовый тент грузовичка. Нас бросало и метало в кузове. Машина то скользила по синеватым глинам, то разбрызгивала кроваво-ржавые лужи. Наконец мы остановились. До «Михайловки II» оставалось месиво, доступное разве что тундровому вездеходу.
Гигант подавлял и потрясал не меньше, чем его брат при первом знакомстве. Но теперь он не был непонятным исполином, я кое-что уже узнал о нем, мне стали известны даже его слабые, уязвимые места. Михаил Павлович сказал по поводу их:
— У здорового человека в пятке заноза. Заноза, быть может, в одну стотысячную его веса. Но человек-то хромает.
Мы начали восхождение по гулким трапам и лестницам. Сквозь скользкие от дождя перекладины под ногами проглядывала пропасть. Желтые таблички предупреждали о смертельной опасности высокого напряжения за дверьми и заслонками: здесь, рядом, пожиралось моторами столько энергии, сколько берет целый город.
Перед этой поездкой я проштудировал учебник горного дела, разглядывал схемы и таблицы. Одна фраза из учебника всплыла в памяти очень отчетливо: «В вязких, мокрых грунтах роторные экскаваторы имеют худшие показатели, чем многоковшовые цепные». Всплыла же она потому, что легкое рабочее подрагивание гиганта вдруг прекратилось, и Михаил Павлович Покушалов уверенно прокомментировал:
— Опять они налипли.
«Они» — это, конечно же, вязкие, синеватые глины, размокшие от дождя.
Добрались до кабины. Рядом замерло колесо величиной с цирковую арену, только поставленную вертикально. Блестели зубцы, ковши-черпаки были нацелены в обрыв.
— А-а, опять наука, — чуть фамильярно произнес человек, сидевший в кресле, и вопросительно покосился на меня. Но не успел я представиться, как «наука» завела с машинистом свой разговор.
Дело в том, что недавно на колесо при участии института поставлены дополнительные ковши. Предполагалось, что, рыхля породу, эти ковши изменят динамическую нагрузку, и экскаватор, в частности, будет гораздо меньше вибрировать, а, следовательно, дольше прослужит. «Наука» спрашивала машиниста о рабочем режиме, о температуре масла в редукторе, о том, как срабатывает тепловая защита. Выяснилось, что защита срабатывала до восьми раз за смену, вибрация же, по словам машиниста Алима Ивановича Полторака, «изменилась в лучшую сторону».
Загудел сигнал телефона. Звонил оператор.
— Галя! Грузим? — спросил Полторак и, получив утвердительный ответ, скомандовал себе:
— Поехали!
Колесо дрогнуло, ковши его начали снимать стружку глины. Казалось, медленно поползла вверх кабина. Но это рядом опускалось колесо, вгрызаясь в отвесный борт карьера.
