И. Окстон - Всемирный следопыт, 1926 № 09
— Что же такое? — сказал я. — Мы уже все равно под водой и можем утонуть так же, как на глубине тысячи фут.
— Утонуть? Как же мы можем утонуть без воды?
— Я думаю, что скоро мы останемся и без воздуха… и задохнемся. А это, по-моему, все равно, что утонуть.
— Без воздуха? Ого, воздуха нам еще надолго хватит, нечего об этом беспокоиться. А вот, что мы не опускаемся глубже, — это отлично! — продолжал он. — На большой глубине у нас, пожалуй, раздавило бы окна огромным давлением воды. Ну, а теперь давайте искать, нет ли еще где-нибудь щелочек.
Щелочки кое-где нашлись, и мы крепко заделали их тесемками из простынь.
— Как удачно, что Самми нашел эту лестницу! — проговорил Вилльям Андерсон, усердно работая.
Я лично очень жалел, что Самми вспомнил о существовании лестницы, так как без вылазки за нею мы не пробили бы окошко и не опустились бы так глубоко. Но мне не хотелось портить всегда веселого настроения моего друга, и я смолчал.
* * *
Поговорив за ужином, мы решили, что будем благоразумны и не станем больше ни курить, ни варить чаю на керосинке, так как надо сберегать воздух. Вилльям Андерсон, хотя и сказал «гм», но на все согласился.
— Одно меня беспокоит, — заметил он: — может быть, мы сидим так глубоко, что флаг над кормой тоже не виден?
— Ну, если вас только это беспокоит, то видно, что вы будете спать спокойно… Если даже флаг и виден, то кому же придет в голову, что под ним целый пароход, а в нем — мы, да еще живехоньки?
— О, они догадаются! — уверенно ответил Вилльям Андерсон. — Моряки народ шустрый.
Самми влез по канату, как обезьяна.— И вытащат нас?
— Конечно, вытащат.
С этими словами он спокойно отправился спать.
На следующий день Самми заметил, что начинает делаться душно.
— Ну, нечего, нечего капризничать с воздухом! — остановил его отец. — Когда станет действительно тяжело дышать, то пол кают-компании (та-есть, настоящий, бывший пол) можно будет просверлить в нескольких местах: за ним находится та часть трюма, которая на-гружена швейными машинами. Я сам видел, как их нагружали: они не уложены в глухие ящики, а просто вставлены в деревянные клетки, так что между ними масса воздуха. И такого запаса нам хватит надолго!
Вилльям Андерсон рассуждал так, как будто собирался устроиться здесь на все лето.
Самми оступился и ударом крючка пробил иллюминатор.Прошли еще сутки, и только к вечеру следующего дня стало трудно дышать. Мы отыскали в кладовой бурав и просверлили три отверстия в той стене кают-компании, которая прежде была ее полом. Приложив к отверстиям рты, мы нашли, что это хорошо.
— Вот видите? — повторил Вилльям Андерсон. — Прелесть что такое! Нам положительно везет: если бы груз состоял из мыла или керосина, то было бы не так приятно. А в запахе новых швейных машин есть даже что-то бодрящее!
Он был так доволен своим открытием, что не хотел тратить «бодрящего» запаха даром: велел нам сделать пробки и, подышав, заткнуть ими отверстия, чтобы не избаловаться.
— Если уже совсем станет нечем дышать, — прибавил он, — то мы выпилим большое отверстие и будем вылезать в отделение машин по очереди, чтобы отдохнуть.
* * *
На четвертые сутки пришлось выпилить большое отверстие. Но выходить в машинное отделение на прогулку оказалось невозможным: хотя между грузом действительно оставалось много воздуха, но клетки с машинами стояли вплотную одна на другой и заполняли все пространство в этой части трюма. Иногда становилось почему-то особенно душно, и тогда я и Самми становились рядом у отверстия и поочередно высовывали в него голову. Вилльям Андерсон, который ухитрялся выносить испорченный воздух гораздо легче, по временам пробовал втаскивать нас за шиворот обратно. Один раз я не выдержал и раскричался:
— Да для кого вы здесь бережете машинный запах? Ведь мы все равно задохнемся, рано или поздно!..
— Как? — с удивлением заметил он. — У нас есть сухари, бисквиты, мясо в консервах, несколько бочек пресной воды, даже коньяк и пиво, — а вы сердитесь?
— Да я хочу выбраться отсюда! Я больше не в состоянии сидеть взаперти на дне Атлантического океана! Я, кажется, открою дверь и буду плавать вокруг «Аделаиды»!
— Глупости, дружище, — хладнокровно отвечал Вилльям Андерсон. — Во-первых, если вы хоть чуточку откроете дверь, то и вас и нас затопит в одну минуту; а во-вторых, зачем выдумывать лишнее: наверное случится что-нибудь такое, что спасет нас.
При его непоколебимой вере в удачу невозможно было спорить, и я замолчал.
Иногда Самми старался развлекаться, разглядывая в иллюминаторы подводное царство. К моему удивлению, сквозь воду можно было видеть очень далеко. Рыбы, большие и маленькие, морские коньки, медузы — то и дело шныряли вокруг нас. Самми пришло в голову, что если меч-рыба уткнется! носом в один из иллюминаторов, то пробьет стекло, — и тогда мы пропали. И он по временам, заставлял меня вскакивать с места, крича со своего обсервационного пункта:
— Плывет! Плывет!.. Ах, впрочем, нет: это дельфин. Вот опять!… Нет, нет — мимо.
* * *
Настала пятая ночь нашего заточения, и стало покачивать.
— Как хорошо! — с наслаждением заметил Вилльям Андерсон: — Ведь там, наверху, теперь и не весть что делается, а нас тут покачивает, как в колыбельке!.. И это хорошо еще, как доказательство, что мы не на самом дне: иначе вовсе бы не было качки!
Правильное покачивание продолжалось всю ночь и не прекратилось до следующего полудня. Когда в двенадцать часов мы садились завтракать, послышался вдруг отчаянный треск, через все судно пробежала страшная дрожь, что-то загрохотало, загудело… Все это продолжалось несколько секунд, но у меня, признаюсь, захватило дыхание.
— Мы сели на дно, — пробормотал я.
— Не может быть, — возразил Вилльям Андерсон: — тогда стало бы темнее, а мне кажется, что теперь…
— Небо! — крикнул в эту секунду Самми, закинув голову и поглядев в кормовые иллюминаторы.
Действительно, над нами синело небо, и солнце сверкало на морской наружной стороне окошечек, посылая сквозь них золотые лучи…
В ту же минуту «Аделаида» мягко наклонилась и приняла прежнее покатое положение: мы очутились на настоящем полу, хотя и слегка наклоненном. Самми и я бросились к иллюминаторам и отвинтили их… Хотя за минуту до этого нам казалось, что дышать в каюте еще возможно, но, когда в нее ворвалась свежая, чистая струя морского воздуха, мы только тогда поняли, в какой атмосфере жили последние дни!
Вилльям Андерсон высунул голову в окошечко и заявил радостно-торжественным тоном:
— «Аделаида» почти вся вынырнула! Можно открыть дверь на палубу.
Через три минуты дверь была открыта. Мы выбежали — и просияли счастьем, как будто были окончательно спасены: палуба была лишь чуть-чуть наклонна, меньше, чем тогда, когда капитан с командой и остальными пассажирами оставили судно.
Вилльям Андерсон приложил палец ко лбу, потом тряхнул головой и об'яснил нам, в чем дело.
— Это последняя качка спасла нас. Переборка между средним и носовым трюмом ослабла от толчков чугуна и не просто дала трещины, чего боялся капитан, а вся рухнула: чугун пролетел сквозь нее, потом через наполненную водой носовую часть — и грохнулся на дно океана! Таким образом, вес значительно убавился, и мы приняли почти приличное положение. Вот видите, я говорил, что случится что-нибудь хорошее и спасет нас! — заключил он торжественно.
* * *
Ну, остальное — коротко и ясно: через два дня нас заметило грузовое судно, шедшее к северу, и доставило обратно в Ульфорд. А там оказалось, что капитан и с ним все люди, промотавшись в море четыре дня, попали на пассажирский пароход, который согласился поискать и спасти нас. Искать-то они искали, но спасти — никак не могли, потому что мы в ту пору сидели под водой, на дне Атлантики.
В Малайских джунглях: Волшебная сеть.
Приключения американского траппера Ч. Майера.
Однажды, когда я временно наслаждался отдыхом в Тренггану, мне внезапно пришла в голову оригинальная мысль. Она так крепко засела у меня в голове, что я сразу же забыл о мягких подушках, ароматном табаке и праздных разговорах. Чтобы привести ее в исполнение, я решил немедленно отправиться в Палембанг, на остров Суматру.
— Укладывай вещи, — приказал я Хси-Чу-Ай, своему китайцу-слуге.
Путь от Тренггану до Палембанга не близок. Однако, я хорошо знал Суматру, знал, что это — обетованная земля для трапперов, и мне хотелось как можно скорее испробовать придуманный мною новый способ ловли зверей. Я отправился в Сингапур, где сел на небольшой пароход, доставивший меня в Палембанг через два дня.
