Сергей Родин - Отрекаясь от русского имени. Украинская химера.
Далее. Если культура Русского Народа только часть «общерусской», то что же составляют остальные ее части? «Украинскую», «белорусскую» и иных «русскоязычных»? Но всякий хоть сколько-нибудь знакомый, например, с феноменом украинской культуры, согласится, что выросла она на совершенно иных основаниях, чем Русская, и не только в корне отличается от нее, но в существенной своей части ей противопоставлена, ибо русофобия — один из отличительных ее признаков. Взять хотя бы творчество незабвенного Кобзаря, преисполненное злобы и неприятия всего подлинно Русского. Объединение «русского» и «украинского» такая же нелепица, как теплый лед или холодный пар.
Что же тогда означает это пресловутое определение «общерусский»? Ничего. Пустой звук. Наспех изготовленный муляж, функции которого — аберрация Русского национального сознания и того реального исторического процесса, в котором участвовала вся совокупность Русского Народа Малой, Белой и Великой Руси. Потому-то и является он в кризисные моменты Русской Истории, когда предатели и сепаратисты берут верх над здоровыми силами нации, подавляют ее национальные инстинкты, препятствующие расколу и разложению, и, пользуясь своим временным перевесом, внедряют в народное сознание обессмысливающую приставку «обще…» с непонятно что содержащими «общерусской культурой» и «общерусской историей».
Размывание термина «русский» различными новопридуманными словечками — всего лишь трусливая уступка региональным сепаратизмам, молчаливое признание того, что автор «Слова о полку Игореве», св. Димитрий Ростовский, Гоголь, Репин, Вернадский, — словом те, кто олицетворяет собой Русскую культуру, в общем-то, конечно, Русские, но где-то и… нерусские, а хоть те же «украинцы», «россияне» или какие-нибудь еще «русскокультурные граждане». За этой как-будто несущественной, чисто терминологической уступкой закономерно следуют остальные, уже более чем существенные, завершаясь в итоге отторжением от России исконных Русских территорий с живущим на них Русским же населением.
В. Кожинов последовательно следует в русле этой капитулянтской традиции, используя применительно к культуре древней Руси термин «общерусская», т. е. общая для «украинцев», «белоруссов» и… здесь совершается избитый русофобский трюк: Русские выбрасываются из триады «братских народов», а вместо них являются химерические костомаровские «великороссы»: «это была, как обычно определяют общерусская культура, которая только с конца 13–14 века начинает разветвляться на украинскую, белорусскую и, по определению, предложенному Н.И. Костомаровым, «великорусскую» [49].
Русская культура, как единое органичное целое, уродливо расползается в «трех ветвях». Но парадоксальным образом противореча самому себе, В.Кожинов тут же объявляет, что «культура Киевской Руси вообще не имеет прямого непосредственного отношения к украинскому народу», странным образом не замечая, что это его «не имеет отношения» совершенно обессмысливает его же «начинает разветвляться». И подобный набор нелепиц автор «Истории Руси…» преподносит читателю в качестве бесспорной истины, якобы добытой им в жаркой полемике с историками «школы Грушевского»! На самом-то деле в путаных, взаимоисключающих кожиновских рассуждениях ею и близко не пахло, а ловкое жонглирование мертвой антиисторической терминологией — всего лишь маскировка, долженствующая скрыть этот очевидный и безотрадный факт…
Я впрочем, совсем не намерен дискредитировать научную и общественную значимость книги В. Кожинова, безусловно, имеющей массу достоинств. Автору удалось по-новому осветить мало известные широкому читателю факты Русской истории, введя при этом в оборот огромное количество научных исследований, ранее известных только узкому кругу специалистов. И сделано это в блестящей литературной форме: книга читается легко и с неослабным вниманием. Содержащиеся в ней оценки и выводы продиктованы стремлением постигнуть историческую судьбу Русской Нации в переломные эпохи ее истории. При этом В. Кожинову во многом удается преодолеть русофобские штампы либеральной и советской историографии. Тем поразительнее резкое смещение авторской точки зрения при раскрытии «украинской темы»: из Русской она молниеносно превращается в антирусскую, причем для обоснования ее привлекаются как раз те ложные историософские схемы, которые сам В.Кожинов столь убедительно опровергает при обсуждении других вопросов.
* * *
Выше я стремился показать, где и в чем ошибается В.Кожинов. При этом неоднократно подчеркивал и подчеркну еще раз: ошибки эти присущи в той или иной степени большинству современных Русских авторов. Коварная легенда о «братском украинском народе», скроенная из исторических фальшивок и беспардонной лжи, пустила столь глубокие корни в Русском национальном сознании, что воспринимается как «истина в последней инстанции» и в ранге таковой без всякой критической оценки переходит из книги в книгу, красуется на страницах Русских газет и журналов.
В.Кожинов здесь представляет правило, а не исключение. И хотя в «Истории Руси и русского Слова» данная тема второстепенна, критика авторской позиции не должна восприниматься как мелочная придирка, ибо мелочь мелочи рознь.
Речь идет не о теоретических изысках, интересных только специалистам; и даже не о той громадной бреши в национальном сознании Русского Народа, которая проделана сегодня малодушной уступкой части его истории «украинцам». Называй св. Владимира, Ярослава Мудрого, Григория Сковороду «украинцами», папуасами или закоренелыми представителями племени ням-ням — они не перестанут от этого быть Русскими. И таковыми останутся навсегда. Слишком уж нелепа и абсурдна сама попытка задним числом изменить этническую принадлежность того или иного исторического деятеля. Над этими, попахивающими психической патологией потугами, можно от души посмеяться. Ибо это действительно смешно. Но далеко не так безобидно, как кое-кому кажется.
Украинство — проблема отнюдь не отвлеченно-теоретическая. Речь идет о судьбе нескольких десятков миллионов ныне живущих Русских, которых, ссылаясь на то, что они — «украинцы» современные Русские идеологи и политики готовы бросить на произвол судьбы, на расправу и поругание бандеровскому режиму «нэзалэжной Украины».
Судьба их поистине трагична. Они — Русские и одновременно — «украинцы», т. е. та часть Русского Народа, которую, не спрашивая на то ее согласия, в 19 в. идеологи самостийничества окрестили «украинцами». А в 20 в. эту их новую этническую принадлежность коммунисты официально затаврировали в советских паспортах. Четыре поколения этих людей, родившихся в СССР и воспитанных интернациональной идеологией в духе «слияния всех наций в единую общность — советский народ», привыкли ассоциировать себя с ничего не значащим для них этнонимом «украинцы», хотя не утратили ни своего Русского языка, ни свойственной им Русской культуры, ни сознания своей общности с остальным Русским Народом, в числе врагов которого числили и поныне числят всех украинских кумиров, начиная от Мазепы и заканчивая пресловутым Бандерой. Не перестав быть Русскими, они за истекшие восемьдесят лет советской эпохи в различной степени — одни больше, другие меньше — утратили этническую самоидентификацию, став людьми с химерической национальной принадлежностью, хотя ни по языку, ни по своим политическим предпочтениям, не говоря уже о менталитете, «украинцами» не являются… Однако не сознают себя и Русскими, ибо в течение века в их сознание буквально вдалбливалась мысль об их украинстве. В этом-то раздвоении и национальном беспамятстве и заключен смысл их трагедии.
Составляя три четверти населения «самостийной и нэзалэжной» (почти 40 млн.!!), они поставлены в положение чужаков и изгоев. Самостийническая власть ведет против них настоящую войну на истребление, ведет по всем направлениям: информационному, экономическому, политическому и культурному. Переведенные в ранг «русскоязычных», Русские влачат жалкое существование оккупированнойнации. Объявлен вне закона Русский язык, изгнанный из системы образования, средств массовой информации, официальных учреждений. Всеми доступными способами уничтожается Русская культура («дабы имя русское не помянулось»!), вместо нее внедряется шароварно-гопачный эрзац, преисполненный ненависти, злобы, очернительства в отношении России и Русского Народа. Практически полностью разрушен научно-промышленный потенциал Малороссии, транспортная инфраструктура. Крупные предприятия остановлены, миллионы людей выброшены на улицу и лишены средств к существованию. При этом любая попытка защитить свои интересы, даже чисто экономические, рассматривается украинской властью в качестве злонамеренного покушения на «дэржавну самостийнисть Украины», т. е. как тягчайшее государственное преступление, карающееся соответствующими репрессивными мерами.
