Валентин Пономаренко - Проблема 2033
Смотрите, как оно их привлекает к себе, это многое множество! Как оно их душит, жует и пережевывает!
«На земле нет ничего больше меня: я упорядочивающий перст Божий» — так рычит чудовище. И не только длинноухие и близорукие опускаются на колени!
Ах, даже вам, великие души, нашептывает оно свою мрачную ложь! Ах, оно угадывает богатые сердца, охотно себя расточающие!
Да, даже вас угадывает оно, вы, победители старого Бога! Вы устали в борьбе, и теперь ваша усталость служит новому кумиру!
Героев и честных людей хотел бы он уставить вокруг себя, новый кумир! Оно любит греться в солнечном сиянии чистой совести, — холодное чудовище!
Все готов дать вам, если вы поклонитесь ему, новый кумир: так покупает он себе блеск вашей добродетели и взор ваших гордых очей.
Приманить хочет он вас, вы, многое множество! И вот изобретена была адская штука, конь смерти, бряцающий сбруей божеских почестей!
Да, изобретена была смерть для многих, но она прославляет самое себя как жизнь: поистине, сердечная услуга всем проповедникам смерти!
Государством зову я, где все вместе пьют яд, хорошие и дурные; государством, где все теряют самих себя, хорошие и дурные; государством, где медленное самоубийство всех — называется — «жизнь».
Посмотрите же на этих лишних людей! Они крадут произведения изобретателей и сокровища мудрецов: культурой называют они свою кражу — и все обращается у них в болезнь и беду!
Посмотрите же на этих лишних людей! Они всегда больны, они выблевывают свою желчь и называют это газетой. Они проглатывают друг друга и никогда не могут переварить себя.
Посмотрите же на этих лишних людей! Богатства приобретают они и делаются от этого беднее. Власти хотят они, и прежде всего рычага власти, много денег, — эти немощные!
Посмотрите, как лезут они, эти проворные обезьяны! Они лезут друг на друга и потому срываются в грязь и в пропасть.
Все они хотят достичь трона: безумие их в том — будто счастье восседало бы на троне! Часто грязь восседает на троне, а часто и трон на грязи.
Ф. НицшеГосударство, как и все другие общественные явления, преходяще. Когда-то оно возникло как объективная необходимость, затем переросло в свою противоположность, стало неизбежным злом; сейчас наступает пора его саморазрушения.
Существует множество наименований форм управления сообществами людей, однако по сути классификацию можно ограничить двумя видами власти: автократия и демократия.
Автократия в чистом виде существовала, по-видимому, только на уровне родовой организации и на этапе формирования небольших племен, когда вождь единолично распоряжался своими подчиненными. Диктатор, сатрап, князь, король, царь (цезарь), император, президент — это варианты символов единоличной власти, но не самой власти. Уже в крупных племенах и, тем более, в союзе племен существовали советы опытных людей (старейшин), которые выполняли не только совещательную, но и исполнительную, а позже — даже законодательную функцию. Наличие таких органов и можно принять в качестве признака зарождения государственности. Первоначальная, простая форма впоследствии развивалась и превращалась в иерархию. Людовик xiv лукавил, когда говорил: «Франция — это я!». В его власти было многое, но не все. Гораздо откровеннее и ближе к истине был Александр i: «Россией управляю не я, а 30 000 моих чиновников». Усложнение хозяйственной и политической жизни неизбежно привело к отстранению автократии от власти. В некоторых странах представителям наследственной власти оставлены чисто декоративные символы причастности к управлению государством.
Демократия стала прикрытием для безраздельного господства реальной силы, которой является бюрократия. Слова народовластие, демократия и республика означают в точности одно и то же, произнесенное по-русски, по-гречески и на латыни. Издевательством над здравым смыслом можно объяснить появление таких словосочетаний, как «народная республика», «демократическая республика» и даже «народно-демократическая республика», — ну очень уж народная власть!
Анархия — временное безвластие, переходное состояние общества с разрушенной старой властью и еще не установленной новой. К народу обращаются, как правило, именно в это время, и тот, кто сумеет привлечь на свою сторону самую активную часть населения, захватывает власть, забывая о народе с такой же легкостью, как и все предшественники. Историческая память коротка; никто ничему не учится; для очередного поколения жизнь на Земле как бы начинается сначала, поэтому многократное наступание на одни и те же грабли — обычное явление в истории всех народов.
Наше время принципиально отличается от всех предыдущих исторических эпох в том отношении, что в скором будущем, в связи с гибелью технической цивилизации, начнется агония государственности во всех странах мира. Это будет относительно короткий, но очень болезненный процесс, повлиять на который власть практически не сможет по двум причинам:
1. Роль официальной власти начала уменьшаться с ростом глобализации в экономике, появлением транснациональных корпораций и международных банковских структур. Частная инициатива становится менее управляемой;
2. Государство все больше ограничивается привычными для него полицейскими функциями и сбором налогов, т. е. обеспечением жизни бюрократической иерархии и армии. Экономическая и экологическая безопасность, требующие координации не только в национальных, но и в международных рамках, становятся неконтролируемыми. Правительства начинают играть декоративную роль.
Вот некоторые иллюстрации:
Угольные и нефтяные корпорации являются наиболее могущественными на планете. Объемы годовых продаж у многих из них больше, чем общий объем товаров и услуг у целых стран. Например, Экссон (($103.5 млрд.) больше, чем Финляндия ($93.9 млрд.) или Израиль ($69.8 млрд.). Мобил Ойл ($57.4 млрд.) больше, чем Ирландия ($43.3 млрд.) и больше, чем Новая Зеландия ($41.3 млрд.). Шеврон Ойл ($37.5 млрд.) больше, чем Алжир ($35.7 млрд.), больше, чем Венгрия ($35.2 млрд.), больше, чем Египет ($33.6 млрд.), больше, чем Марокко ($28.4 млрд.) и больше, чем Перу ($22.1 млрд.).
Именно от этих и подобных им фирм, а также от арабских стран, владельцев нефти, последуют серьезные предупреждения в виде стабильно растущих цен на органическое топливо. Рост цен не будет плавным, потому что рост спроса и потребления направлены в разные стороны, а продавцы топлива, кроме того, будут формировать цены с учетом тенденций роста дефицита.
Планирование работы правительств ограничивается короткими сроками: от двух до 5, очень редко — до 8 лет. За такое время можно решать только тактические задачи. Стратегия отсутствует. Это значит, что глобальный кризис окажется для всех стран мира неожиданным, даже если их правительства уже сегодня будут ознакомлены с грядущей катастрофой.
Точно так же бессмысленно обращаться к бизнесменам: они еще менее склонны к стратегическому планированию, чем правительства.
Если осознать, что в конечном итоге все политические системы преследуют экономические цели, а символом современной экономики является «все на продажу», то современное общество будет заниматься эксплуатацией природных ресурсов вплоть до саморазрушения.
Таким образом, человечество обречено встретить кризисный период в неуправляемом режиме, т. е. следует ожидать анархии, на смену которой чаще всего приходит военная диктатура. Сейчас это кажется невероятным, но такой вариант не исключен даже для США, «оплота демократии» во всем мире.
Из иностранных писателей одним из наиболее известных в США является Достоевский. Его умение заглянуть в темные уголки подсознания и, особенно, способность предвидеть поведение общества в условиях, когда людьми в критических ситуациях руководит не здравый смысл, а глубинные инстинкты, подсознательно вызывали интерес граждан «свободного общества» еще до наступления глубокого кризиса.
Вот одна из пророческих фраз, время осуществления которой становится вполне обозримым:
— В конце, — сказал Великий Инквизитор, — в конце они положат свою свободу к нашим ногам и скажут нам: «Сделайте нас рабами, но накормите нас».
Демократия, как и другие формы власти, не переживет перенаселения. Необычность подобной ситуации будет состоять и в том, что на смену кратковременной диктатуре придет анархия, предшествующая не смене власти, как бывало раньше, а полному разрушению государственности. Дальнейший распад произойдет до уровней полузабытых ныне провинций, графств, княжеств, и т. д. вплоть до племен. В новом, уродливом обличии восторжествуют идеи национализма, однако самое главное заключается в том, что процесс этот не только неизбежен, но и необратим: повторения человеческой трагикомедии не произойдет, потому что условия обитания людей радикально изменятся.
