Г Сегалин - Эвропатология личности и творчества Льва Толстого
О том, что моментальные затмения сознания были уже в молодости у Льва Толстого, указывает этот отрывок из рассказа "Семейное счастье" (часть I, стр. 380), написанный Толстым в 1859 г., т. е. в 31 летнем возрасте.
"Вдруг что то странное случилось со мной: сначала я перестала видеть окружающее, потом лицо его исчезло предо мной, только одни его глаза блестели, казалось, против самых моих глаз, потом мне казалось, что глаза эти во мне, все помутилось. Я ничего не видела и должна была зажмуриться, чтоб оторваться от чувства наслаждения и страха, которые производил во мне этот взгляд... (Разрядка наша).
Надо отметить здесь, что этот приступ описывается в момент наивысшего душевного напряжения и волнения: когда Сергей Михайлович объясняется в любви Маше, следовательно, этот приступ вызывается непосредственно моментами сильной эмоции.
Позже в зрелые годы (в 1874 году) в "Исповеди" он также описывает, правда, в несколько иной форме, те же приступы.
... "Пять лет тому назад (пишет он в "Исповеди") со мною стало случаться что-то очень странное: на меня стали находить минуты сначала недоумения, остановки жизни (разрядка наша).
Все эти данные, трактующие об "остановках жизни", да "мысль не обслуживает вперед каждого определения воли", когда бывают "временные отсутствия мысли", -- являются характерными определениями моментальных затмений сознания; -- настолько характерными для эпилептиков, что сомневаться в их существовании у Толстого не приходится.
9. Головокружения и обмороки
Среди прочих симптомов мы можем также отметить приступы головокружения с потерей равновесия и обмороки.
Мы находим, например, симптомы такого головокружения, во время приступа которого Толстой теряет равновесие и падает на землю, отмеченными в следующем литературном документе. Так, в "Записках Маковицкого" ("Голос Минувшего" -- 1923 г., No 3) мы читаем следующую запись:
"17 октября 1905 года.
Сегодня утром Л. Н-ч после того, как вынес ведро и возвращался к себе, упал в первой, кухонной двери, ведро выскочило у него из рук. Его увидал лакей Ваня, когда он уже поднимался. Сам встал, взял ведро, пришел к себе и прилег на диван. Был очень бледен. Пульс слабый, губы бледные, уши прозрачные. Когда поднял голову и хотел сесть, почувствовал головокружение. Потом голове стало легче. Полежал спокойно около часа и начал - было заниматься, но потом опять прилег и подремал от 10 до 12 и от часу до 6-ти. Вечером говорил, что это с ним уже бывало (разрядка наша Г. С. ).
-- Помню, с Гротом шел по Пречистенке, шатался. Пошатнулся, прислонился к стене и постоял. Теперь уже 4 дня шатало меня, только не сильно.
Под вечер пульс был слабый -- 76, перебоев не было. Утром не выходил".
Из этого отрывка видно, что припадки такого головокружения, во время которых он падал, теряя равновесие, бывали и раньше, и что описываемое падение с ведром -- не случайное падение, что также явствует из описания того состояния, которое последовало после припадка.
Точно также Лев Николаевич Толстой был подвержен обморокам.
Как пример, иллюстрирующий эти обмороки, приводим следующий отрывок от 4 августа (дневника Гольденвейзера на стр. 203):
"... Софья Андреевна стала читать Л. Н. в столовой все ту же страничку из дневника со своими комментариями*. Среди чтения Л. Н. встал и прямой, быстрой походкой, заложив руки за ремешок и со словами: "Какая гадость, какая грязь" прошел через площадку в маленькую дверь к себе. Софья Андреевна за ним. Л, Н. запер дверь на ключ. Она бросилась с другой стороны, но он и ту дверь -- на ключ. Она бросилась с другой стороны, но он и ту дверь успел запереть. Она прошла на балкон и через сетчатую дверь стала говорить ему: -"Прости меня, Левочка, я сумасшедшая". Л. Н. ни слова не ответил, а, немного погодя, страшно бледный, прибежал к Александре Львовне и упал в кресло (разрядка наша). Александра Львовна взяла его пульс -- больше ста и сильные перебои".
________________
* Речь идет о том месте дневника Л. Н., где он будто, по утверждению Софьи Андреевны, упоминает о своей физической связи с Чертковым/ что вызывало v Л. Н. всегда негодование.
В мемуарной литературе о Толстом описаний или упоминаний о таких обмороках мы имеем достаточное количество.
10. Судорожные припадки у Льва Толстого
О судорожных припадках у Льва Толстого мы можем судить по тем литературным документам, в которых есть описание припадка (ниже мы приводим такое описание) иди же в которых есть прямое упоминание о них тех лиц, которые были невольными свидетелями этих припадков как со стороны родных, так и посторонних. Кроме того, об этих припадках можно судить со слов самого Толстого в некоторых его произведениях. Однако, если ставить себе задачей проследить эти припадки в хронологическом порядке -- вещь почти невозможная, ибо не все эти припадки отмечались в литературных воспоминаниях; можно сказать, наоборот, они умышленно замалчивались и только немногие из них отмечались при тех или иных обстоятельствах. И вот по ним мы можем судить: во-первых, о их существовании вообще, и, во-вторых, отметить приблизительное хронологическое развитие этих припадков.
Первые приступы судорожного характера несомненно были в детские или отроческие годы (см. 1-ю главу: о времени появления судорожных припадков).
Затем в период половой зрелости и молодости, по-видимому, припадков не было. По крайней мере, нигде нет указаний и намеков на это в литературно-мемуарных источниках за время пребывания на Кавказе, а затем в фронтовой обстановке в Севастопольской кампании также нет данных для этого, ибо тогда бы он не мог служить на военной службе.
Впрочем, то обстоятельство, что он обрывает внезапно свою военную службу и выходит вскоре в отставку, наводит невольно на мысль: не является ли появление припадков причиной такого внезапного ухода с военной службы? Но на это у нас доказательств нет. Это только предположение. Одно несомненно, что в это время он был чрезвычайно возбужден и возбужденный же приехал в Петербург.
1-й судорожный припадок, который мы имеем, дает уже полное основание предположить, что он был у взрослого, это во время смерти его брата в 1860 году. На это имеется у нас ряд оснований. Во-первых, в своих "Записках сумасшедшего" (см. выше) его указание: "что до 35 лет у него ничего не было". Кроме того, в целом ряде упоминаний в своих литературных работах, он всегда свои экстраординарные переживания, почему-то особенно всегда связывает с этим моментом смерти брата, как с каким то переломным моментом в его жизни. Так например, выше при описании сумеречных переживаний во время родов Кити, он прямо говорит, что это состояние было такое же, как при смерти брата:... "он знал и чувствовал только то, что то, что совершилось, было подобно тому, что совершалось год тому назад в гостинице губернского города на одре смерти брата Николая. Но то было горе -- это была радость. Но и то горе и эта радость одинаково были вне всех обычных условий жизни"... т. е. переживались им в сумеречном состоянии. А как кончилось это состояние? Толстой сам говорит там же: "И вдруг из того таинственного и ужасного, не здешнего мира, в котором он жил эти двадцать два часа (т. е. после 22 часов сумеречного состояния), Левин мгновенно почувствовал, себя перенесенным в прежний обычный мир (т. е. в мир реального сознания), но сияющий теперь таким новым светом счастья (т. е. впавши в экстаз возбуждения после сумеречного состояния), что он не перенес его. Натянутые струны все сорвались. Рыдания и слезы радости, которые он никак не предвидел, с такой силой поднялись в нем, колебля все его тело, что долго мешали ему говорить"... т. е, просто с ним случился судорожный припадок. Сопоставляя все это, мы можем заключить, что во время смерти брата с ним был судорожный припадок после такого же сумеречного состояния, как было при родах его жены. Указание на это (хотя неполное) имеется на стр. 377, XVIII главы "Анны Карениной", где он, описывая сцену смерти брата, говорит: "Левин затрясся от рыданий и не в силах ничего выговорить, вышел из комнаты".
Таким образом, мы можем заключить, что первые судорожные припадки (после детских и отроческих) надо считать с 1860 года (при смерти брата Николая. 2-й припадок судорожный -- время 1-х родов Кити, его жены, в 1863 году, т. е. как раз, когда ему было 35 дет от роду. Что и подтверждает он вышеупомянутым самопризнанием в "Записках сумасшедшего": "до 35 лет я жил и ничего за мной заметно не было" и т. д.
Из последующих указаний на судорожные припадки мы имеем в 1881 году (или 1883 г.) в воспоминаниях Кашкина:
... "Я отправился к Рубинштейну. И как только сказал ему о моем ходатайстве, он тотчас же распорядился непременно устроить место для графа Толстого и послал ему (билет от имени Рубинштейна. Билет был послан и место приготовлено. Но граф на концерт не явился.
"В один из следующих дней я встретил сестру Льва Николаевича, графиню Марию Николаевну Толстую, которая рассказала мне, что Лев Николаевич был очень обрадован посылкой билета, стал вечером собираться на концерт и даже совсем оделся для выезда, но вдруг его стали обуревать сомнения: должен ли и может ли он| идти в концерт? Сомнения разрешились жестоким нервным припадком (разряд. наша Г. С. ), так что пришлось даже послать за доктором. (Воспоминание Н. Кашкина "Л. Н. Толстой и его отношение к музыке". Альманах "О Толстом" Под редакцией П. Сергеенко, т, I).
