Алексей Кунгуров - Заговор против Путина. Предают только свои
Однако политически Россия впала в зависимость от наднациональных капиталистических кланов, «доменной зоной» которых являлись Британия и Франция (достаточно вспомнить, кто давал русским денег в долг). Соответственно, за их интересы и полегли миллионы русских мужиков, которым даром был не нужны никакой Царьград с проливами. Да и России как государству этот фетиш, как оказалось, совершенно ни к чему: в XX столетии могущество государств уже не определялось господством над территориями.
Так вот, концепция глобального раздела планеты на сферы влияния оказалась порочной, потому что неизбежно приводила к столкновениям, которые поглощали ресурсов больше, чем победитель мог гипотетически получить в случае победы. Более того, как показала практика, в выигрыше всегда оказывались те наднационалы, которые не участвовали в драке, а манипулировали дерущимися. Фантастическое усиление американского «домена» в первой половине прошлого столетия убедительно это доказывает.
После Второй мировой войны наднациональные капиталистические структуры отказались от лобовой конкуренции и доктрины контроля над территориями. Тогда впервые возникло то, что мы сегодня называем глобальным рынком, глобальные игроки на котором переплелись между собой.
Государственные системы управлений имеют иерархический характер, в то время как наднациональные институты управления носят децентрализованный сетевой характер. Это только в воспаленном мозгу идиотов существует некое «мировое правительство», представляющее собой кальку с иерархических национальных правительств с аппаратом, системами контроля и обратной связи.
Первый, государственный, видимый и осязаемый контур управления – это скелет и мышцы. Второй, наднациональный контур – нервные волокна, пронизывающие их. Вместе они составляют единый организм. Разделение на публичный и теневой контуры управления тоже довольно условно, между «государственниками» и «транснационалами» не существует противостояния так же, как не существует сегодня на Западе противостояния между корпорациями и государствами. Возьмем, например, такого яркого представителя теневого корпоративного контура, как Збигнев Бжезинский: с одной стороны он – верный проводник интересов клана Рокфеллеров; с другой – ярый государственник, считающий, что именно Америка как государственное образование должна играть ведущую роль в глобальном мире.
Ну, собственно, я не исключаю, что и Рокфеллерам тоже нужна сильная, дееспособная Америка. А вот Ротшильды наверняка заинтересованы в противовесе Америке в виде ЕС. Союз Америки с Европой – противовес Китаю. Однако в Китае сильно экономическое влияние Ротшильдов и политическое влияние США (то есть Рокфеллеров), и американо-китайский альянс уравновешивает мощь Старого света. Все это называется «динамическим равновесием», и разбираться в этих хитросплетениях, пользуясь прямолинейной логикой «враг/друг», изначально не имеет смысла.
Не имея управленческих контуров и постоянного кадрового состава, люди перетекают из одного контура в другой и обратно, либо находятся в обоих одновременно. Например, уже упомянутый Бжезинский, один из архитекторов концепции американской гегемонии в мире, сделал карьеру в университетской среде (гуманитарий – искусствовед, политолог, доктор философии). С 60-х годов периодически находился на госслужбе, являясь советником нескольких президентов, являлся членом совета планирования Госдепа.
Одновременно возглавлял Трехстороннюю комиссию – наднациональную управленческую структуру, созданную по инициативе Дэвида Рокфеллера. Наверняка идея принадлежала непосредственно Бжезинскому, который работал у него советником. Помимо Рокфеллера деятельность комиссии финансировали Фонд Форда и Фонд Кеттеринга. При этом научную деятельность Бжезинский не прекращал. Сотрудничал он и с разведкой. Долго и продуктивно.
Кстати, на Западе разведка – нечто совсем иное, нежели у нас, гораздо больше, чем силовая структура. У них это называется даже по-другому – разведывательное сообщество. Это – интеллектуальная элита, вбирающая в себя профессионалов из различных областей человеческой деятельности. Вы можете себе представить, чтобы у нас ФСБ была таким же «проходным двором» для университетских профессоров политологии и магистров искусств, докторов психологии, врачей и инженеров, как ЦРУ США? У нас ФСБ – закрытая военизированная каста «слуг государевых», где можно сделать карьеру только вертикально – поднимаясь по ступеням карьерной лестницы снизу вверх. Туда нельзя прийти со стороны, когда, например, возникает нужда в специалистах по Востоку, и нельзя временно покинуть учреждение, вернувшись на университетскую кафедру.
В результате, как всякая закрытая бюрократическая структура, ФСБ вырождается, будучи неспособной побороть даже блогеров с фейсбучными «экстремистами». При этом разведка остается делом, требующим затраты колоссальных интеллектуальных ресурсов, которых у наших чекистов просто нет. Полный, тотальный провал наша разведка потерпела на Украине. Украина ее просто не интересовала. Результат этого провала будем расхлебывать еще долго. Чекисты давно уже не способны выполнять никакой иной функции, кроме карательной, да и эту работу делают через пень-колоду.
Англосаксонская двухконтурная модель управления прекрасно решает вопрос социальной мобильности: даже эмигранты, получившие американское гражданство уже в зрелом возрасте, способны пробиться в высшие эшелоны власти – как государственной, так и наднациональной. Власть в России же носит характер закрытой касты, и потому стремительно деградирует, не имея притока свежей крови (точнее, свежих мозгов).
В чем важнейшая функция теневого контура власти? Он обеспечивает преемственности курса. Президенты меняются, а их советники переходят по наследству преемнику. Меняются директора ЦРУ и других 16 разведучреждений США, но интеллектуальный костяк специалистов остается. Перестановки носят ситуативный характер. Скажем, последние 15 лет наибольшую скорость продвижения по службе имеют арабисты и вообще специалисты по Ближнему Востоку (нынешний директор ЦРУ Джон Бреннан – востоковед, свободно владеющий арабским языком). До этого спрос был на специалистов по Восточной Европе. В годы холодной войны главным направлением работы было советское, поэтому карьерный успех сопутствовал эксперту по русским делам Бжезинскому.
Теневой контур не обновляется тотально в тот момент, когда Белый дом переходит из рук в руки от демократов к республиканцам и обратно. И вообще, публичная власть на Западе – это, как я уже говорил, скелет и мышцы (хотя, наверное, будет вернее сравнить ее с лицом и ртом), но мозг всегда находился и будет находиться в теневом контуре. Попасть «в мозг», пройдя сложнейшие фильтры, неизмеримо сложнее, чем стать сенатором или даже президентом (для этого надо нравиться публике). Выборы меняют лишь ОБЛИК власти на Западе, не затрагивая ее целей и возможностей.
Президента в тех же США можно сравнить с диктором на ТВ. Сотни миллионов людей видят на экране привычное лицо, которое уверенно говорит, и верят тому, что это лицо говорит. Телезрители не задаются вопросом, кто пишет тексты для телеведущего, и кто, собственно, владеет самим телеканалом. Для них смазливая мордашка на экране – это все, что они способны воспринимать. Поэтому любой американский президент – это шоумен, умеющий нравиться массам, все остальное делает за него свита. Шоумен приелся публике? Не проблема, тут целая очередь из желающих занять его место. Поэтому совсем не страшно, если президент США – яркий идиот, как Буш-младший, или серый демагог, как Рейган. Их дело – нравиться публике и говорить нужные слова.
В России же, где система управления не имеет невидимого интеллектуального фундамента, приход к власти тупиц имеет катастрофические последствия (нет «защиты от дурака» – технари поймут). Вся история, начиная с Хрущева – наглядное тому доказательство.
Кстати, почему теневой контур непубличен? Вовсе не потому, что он занимается какими-то грязными делишками и боится засветки. Просто «мозг власти» не нуждается в народной любви. Представители интеллектуального контура, еще раз подчеркну, очень часто занимают должности в госаппарате или НКО, однако их реальный вес, степень влияния на принятие решений никоим образом не зависит от занимаемого поста. Например, на Парижской конференции 1919 г., в ходе которой выстраивалось будущее послевоенной Европы и отчасти всего мира, за США первую скрипку играл не президент Вильсон, а его советник полковник Хауз (который, к слову, полковником не был и вообще ни дня погоны не носил). Это даже вызвало конфликт между «боссом» и «подчиненным» и привело к опале Хауза. Но и тут причиной было не личные отношения с президентом, а неприятие политики, проводимой Хаузом, его оппонентами по теневому контуру. В итоге хоть Эдуард Хауз фактически и создал Лигу Наций, Америка в нее не вошла, а в дальнейшем отказалась ратифицировать итоги Версальского мира. США и базирующийся в американском домене монополистический капитал не устроили итоги Первой мировой войны. Понадобилась еще одна мировая бойня и продолжительная холодная война, чтобы американская гегемония утвердилась окончательно.
