Конрад Лоренц - Человек находит друга
Самый удивительный из известных мне примеров дружбы между собакой и ребёнком относится к дням моего собственного детства. Ребёнком был мой будущий шурин, Петер Пфлаум, сын владельца замка Альтенберг, а собакой – огромный угольно-чёрный ньюфаундленд. Лорд, как звали ньюфаундленда, обладал поистине идеальным характером: он был храбр до безрассудства, предан, умен и благороден.
Петер же, как он любил похвастать и теперь, заслуженно слыл отпетым шалуном и проказником. И вот этого одиннадцатилетнего мальчика огромный ньюфаундленд выбрал своим хозяином, когда его уже взрослым, полуторагодовалым псом привезли в Альтенберг. Мне до сих пор непонятно, чем объяснялся его выбор, поскольку Лорд принадлежал к тому типу собак, которые обычно тяготеют к взрослым мужчинам – чаще всего к главе семейства. Возможно, тут какую-то роль сыграли рыцарственные побуждения, так как Петер был самым маленьким и слабым не только по сравнению со своими тремя братьями, но и со всей буйной компанией из множества мальчишек и двух-трех девочек – грозой альтенбергского леса, где ни играли в индейцев и устраивали взрывы очень реалистические, а зачастую и вполне реальные. Но хотел бы я посмотреть, какой мальчишка рискнёт ударить другого мальчишку, если собака, могучая, как лев, и чёрная, как ночь, тут же положит ему на плечи две тяжёлые лапы, обнажит у самого его носа огромные белоснежные зубы и угрожающе заворчит в тоне самой низкой органной трубы. Петер платил за эту преданность горячей любовью, и они с Лордом были неразлучны. В результате его образование несколько страдал, так как даже сам господин Нидермейер, строгий гувернёр мальчика, рано лишившегося отца, не осмеливался поднять голос на Петера – в противном случае из угла комнаты донеслось бы зловещее рокочущее рычание и к ним величественно приблизился бы чёрный лев, после чего господину Нидермейеру осталось бы только беспомощно пожать плечами и отвернуться.
Моя мать рассказывала мне о таком же случае в доме её родителей, где могучий леонбергер (эта порода также принадлежит к крупнейшим) избрал своей хозяйкой младшую из сестёр, которую, как и Петера, безжалостно тиранили старшие дети.
Я питаю предубеждение против людей – и даже очень маленьких детей, – которые боятся собак. Предубеждение это абсолютно неоправданно – вполне естественно, что маленькое существо при первом знакомстве пугается больших незнакомых собак и умеют обходиться с ними, вполне оправдано, так как на это способны лишь те, кто чувствует природу и животных.
Мои собственные дети становились заядлыми собачатниками ещё задолго до того, как им исполнялся год, и они даже подумать не могли, что собака способна причинить им зло. По этой причине моя дочь Агнесса, когда ей было около шести лет, напугала меня до полусмерти. Случилось это при следующих обстоятельствах. Однажды Агнесса и её брат вернулись с прогулки в сопровождении большой красивой овчарки, которая пристала к ним по дороге. Я решил, что собаке лет шесть-семь – в дальнейшем оказалось, что я не ошибся. Овчарка шла за детьми до самого дома, держалась «рядом». Она казалась пришибленной и дала мне погладить себя с большой неохотой, наморщив губы. Но к детям она льнула с непонятным упорством.
Я ничего не мог понять. Собака казалась душевно неуравновешенной, а главное, с какой стати она внезапно прониклась любовью к моим детям? Позже все объяснилось самым естественным образом. Овчарка была очень нервной и боялась ружейных выстрелов. Она жила в деревне, километрах в девяти выше по реке, и во время местного праздника стрельба в тире привела её в такой ужас, что она убежала куда глаза глядят и не сумела отыскать дорогу домой. У её владельца было двое детей, которых овчарка обожала и которые были примерно ровесниками моим. Вот почему она и пристала к Агнессе и её брату, когда повстречала их. Но тогда я ничего этого не знал и не слишком охотно уступил мольбам детей, которые упрашивали оставить овчарку у нас, если её хозяин не отыщется. Конечно, им очень нравилось, что такая большая и красивая собака с таким упорством ищет их общества.
Ситуация, помимо всего прочего, осложнялась ещё и тем, что наш собственный пёс Волк I также был чрезвычайно привязан к детям на особый, независимый и сдержанный лад волчьей собаки-самца. Нетрудно понять, что появление этого угодливого раба, этого наголо самозванца, который узурпировал его место в сердце детей, смертельно уязвило гордость Волка. Сначала моих многочисленных угроз, обращённых к обоим псам, и робкого вида пришельца оказалось достаточно, чтобы предотвратить драку.
Но взрыв был неизбежен. Мне пришлось удалиться в некое небольшое помещение за ванной на вернём этаже, как вдруг мои мирные размышления были прерваны шумом ожесточённой собачьей драки, к которому – о ужас! – тут же примешались вопли моей маленькой Агнессы, звавшей на помощь. Я кинулся вниз по лестнице, одной рукой придерживая брюки, и видел перед крылом ужасающее зрелище – двух собак, сцепившихся в беспощадной схватке, и торчащие из-под них ножки моей дочери. Обезумев, я кинулся к ним, схватил собак за загривки, с нечеловеческой силой разнял их и увидел, что Агнесса лежит на спине и тоже крепко держит Волка и незнакомца за шеи, стараясь их растащить. Потом она объяснила мне, что произошло: усевшись на землю между двумя псами, она принялась гладить обоих, чтобы помирить.
Конечно, это средство возымело противоположное действие, и псы бросились друг на друга. Агнесса хотела их разнять и не выпустила, даже когда они опрокинули её на спину и продолжали драться над ней. И все-таки она ни на секунду не подумала, что тот или другой может укусить и её.
КАК ВЫБРАТЬ СОБАКУ
Как я узнаю, верен ли мой выбор?
В. Шекспир. Венецианский купец.Выбор – всегда дело затруднительное, и особенно когда речь идёт о выборе собак, поскольку существует множество самых разнообразных пород; знаток же может дать правильный совет, только если он знаком с будущим владельцем и понимает, чего тот хочет от своей собаки. Например, сентиментальная и одинокая старая дева, ищущая подходящий предмет для любви и забот, не обретёт искомого утешения в сдержанной и высокомерной чау-чау, которая презирает ласки и встречает вернувшуюся хозяйку только лёгким помахиванием хвоста, вместо того чтобы запрыгать от радости, как другие собаки. Тем, кому нужна нежная и привязчивая собака, которая положит голову на колено хозяина, поднимет янтарные глаза и будет часами взирать на него с немым обожанием, я порекомендую ирландского сеттера или представителя какой-нибудь сходной длинноухой и длинношёрстной породы. На мой же вкус, эти собаки слишком сентиментальны. В наши беспокойные и тревожные времена хватает причин для грусти, и, пожалуй, для большинства из нас не так уж полезно постоянное соприкосновение с существом, которое время от времени напоминает о своём присутствии пусть кротким, но глубоким вздохом. Весёлое и печальное настроение равно заразительны, и человек с живым и солнечным характерном повсюду несёт с собой бодрость и радость. То же относится и к весёлой собаке, и мне кажется, что популярность многих смешных пород объясняется именно нашей потребностью в веселье. Шаловливость сельям-терьера и его преданность хозяину могут послужить неплохой моральной поддержкой человеку меланхолического склада. Кто не улыбнётся, когда забавное маленькое существо, преисполненное радости жизни, подбежит, подпрыгивая на своих коротеньких лапках (один мой знакомый окрестил их «ходильными сосочками»), наклонит голову и с невинным лукавством поглядит на хозяина, приглашая его поиграть?
Тому, кто ищет не просто друга, но и неискажённый характер, я посоветую обзавестись собакой совсем иного типа. Сам я предпочитаю собак, относительно недалеко ушедших от диких форм. Мои гибриды чау-чау и немецких овчарок и внешне и внутренне очень близки к своим диким предкам. Чем меньше одомашнивание изменило породу, чем больше свойств вольного хищника сохраняет собака, тем выше я ценю её дружбу. По той же причине мне не нравится излишнее искажение истиной природы собаки, к которому может привести обучение, и я не хочу даже, чтобы мои собаки утратили свой первобытный охотничий инстинкт, который причиняет мне немало хлопот и обходится довольно дорого. Будь они кроткими ягнятами, не способными обидеть и мухи, мне не казалось бы таким чудом, что я спокойно могу вверить им моих друзей.
Впервые я понял это после одного довольно страшного случая.
Как-то в жестокие зимние морозы в наш занесённый снегом сад забежал олень, и три мои собаки его растерзали. Я стоял, поражённый ужасом, возле окровавленного трупа и вдруг осознал, какое безусловное доверие внушает мне система запретов, управляющих действиями этих свирепых хищников, – ведь в то время мои дети были гораздо меньше и беззащитнее оленя, чьи истерзанные останки лежали передо мной. Я даже удивился абсолютному бесстрашию, с каким я ежедневно отдавал хрупкие тельца моих детей во власть этих челюстей, столь похожих на волчьи.
