Газета Завтра - Газета Завтра 150 (42 1996)
Почему сегодняшняя демократическая Россия входит в новое столетие разутая и раздетая, без идеи, мечты, без воли к развитию, а коммунистический Китай, бодрый, организованный, миллиардный, знает свою стратегическую цель, мощно воплощает понятное ему достижимое будущее?
Почему в России не утихают изнурительная склока и рознь бедных с богатыми, русских с нерусскими, центра с окраинами, правительства и Думы, стариков и молодых, “белых” и “красных”, и любая попытка строить и действовать залипает в тошнотворной, не имеющей завершения склоке, а Китай, консолидированный, управляемый из единого стратегического центра, конструирует новое небывалое общество?
Почему Америка, враждебная коммунизму, вкладывает капиталы в развитие коммунистического Китая, обеспечивает ему режим наибольшего благоприятствования в торговле, вливает свою энергию в китайский потенциал, а демократическая, дружественная Америке, зависящая от нее Россия ждет — не дождется американских инвестиций, стоит перед Белым Домом с протянутой рукой, и могучая Америка не желает участвовать в экономическом строительстве демократической России?
Почему демократическая Америка, осудив расстрел китайских диссидентов на площади Тяньаньмынь, продолжает накачивать экономику Китая, способствует усилению его ракетно-ядерного потенциала, а в России, приветствуя фашистский расстрел демократического парламента, проводит удушение российских военных технологий, стремится обескровить и разрушить Россию?
Почему государственные магазины Китая, коим нет числа, завалены отличными товарами отечественного производства — модной и дешевой одеждой, современными телевизорами, холодильниками, бытовой техникой, раскупаемой простым народом, а буржуазная, сломившая социализм Россия превратилась в страну лотков с ядовитой фальшивой водкой, с редкими частными магазинами для миллиардеров?
Почему борьба с коррупцией в Китае сопровождается увольнением мэров, снятием крупных партийцев, а в России ограничивается болтовней, глумливым смехом ворующих мэров-гангстеров?
Почему в руководстве страной, управлении промышленностью, телевизионном вещании заняты коренные китайцы, а в России во всех этих сферах — ничтожная доля русских?
Почему гениальный Дэн Сяопин, творец “китайского чуда”, почувствовав себя старым и дряхлым, ушел в тень, уступил первые роли молодым и способным политикам, а хворый, дышащий на ладан Ельцин, разрушивший страну, отлучивший ее от развития, показавший полную неспособность властвовать, снова устремился во власть, закупорил своей дряхлой плотью, неполноценным рассудком и волей все живые сосуды российской политической жизни?
Почему Китай, рискуя развязать Третью мировую, претендует на остров Тайвань, как на свою неотъемлемую часть, а Россия, потеряв половину территории, разбросав ЗО миллионов русских, отказывается теперь от Чечни, порождая распад России?
Такими вопросами я терзал себе душу в Китае, и пока стоял на перекрестке двух пекинских проспектов у подножия стеклянно-стального небоскреба, мимо меня на шелестящих велосипедах и глазированных “вольво” и “фольксвагенах” прокатил миллион китайцев.
Великая Китайская Стена — значительней марсианских каналов. Она — воплощение китайского глобализма, чудо имперской геополитики, венец организационных усилий, на которые способен народ, мыслящий категориями континентов. Если эпоху, в которую возведена Стена, а также поколения мыслителей, генералов, поэтов, воплотивших в Стене свою государственную идею, историческую философию и религиозную мечту, сравнить с огромным моллюском, который жил, пульсировал и умер, то Стена — это остаток раковины, в которой существовал и укрывался моллюск.
Я стою на Стене, держась за ее шершавый холодный камень, и она уходит от меня, изливается из моих рук вверх по зеленому склону и выше — до крутого в рыжих осыпях гребня, опадает за ним, возникает вдали на другом с клоне, до каменной туманной вершины, скрывается за ней, возносится вдали на синей горе, уходит в поднебесье, пропадает в тучах, прорывается сквозь них на далеком хребте, течет по снегам, по скользящим лучам, по морозным камням, сливается с ледником, оттаивает, влажно ниспадает в долины. Омывается горячими ливнями, режет пески пустыни, омывается океаном. На одном ее конце — шумный соленый вал, синяя бесконечность, куда она погружает свое зубчатое ребристое тело, а на другом, за пять тысяч верст — раскаленное, посыпанное желтым песком плато с белесыми черепами умерших верблюдов. Моя рука, прижатая к камню, чувствует протяженность стены, округлость земли, рельеф хребтов и долин.
Я думаю о неведомых мне солдатах, облаченных в кожаные доспехи, с загадочным чувством героики, подвига, смерти, что сражались на этой Стене, прогоняя по ней боевые, запряженные четверкой коней колесницы.
Но, видит Бог, не затем я приехал в Китай, чтобы оказаться у Великой Стены и смотреть, как по ней — мерно, все в одну сторону, идут тысячи черноволосых, с узкими глазами людей, исчезая за облаками, осуществляя пешком свое восхождение в Космос.
Почему, задавал я себе непрерывные вопросы, посещая заводы и научные центры, встречаясь с интеллектуалами и обывателями, почему Китай претендует на свой цветущий остров Тайвань, устраивает военные маневры, угрожает захватить остров, но при этом не воюет, мирно возвращает себе Гонконг, а Россия, потеряв половину территории, отказавшись от 30 миллионов русских, продолжает разваливаться, отказывается от Чечни, от Башкирии и Татарии, пренебрегая судьбой миллионов живущих там русских, и при этом воюет — бездарно, кроваво и беспросветно, вызывая к себе отвращение мира?
Почему Народно-освободительная армия Китая — могучий инструмент государства, почитаемый в обществе, где каждый, вне зависимости от сословий, юноша из миллиардного населения, проходит военную службу и офицер причислен к элите страны, и дух победы над Японией, над Чан Кайши и Америкой питает народное сознание, а в России поруганная, безоружная, безденежная армия рассыпается на глазах, поносимая прессой, привилегированные слои не отдают своих сыновей на воинскую службу, из Чечни в цинковых гробах присылают детей крестьян и рабочих, а офицер, одичавший от безденежья, ночами украдкой разгружает вагоны с овощами или пускает себе пулю в лоб?
Почему китайский юноша жадно учится, стремится в институты, высшие школы, овладевая профессиями строителя, элекетронщика, летчика, антрополога, а российский юноша, растленный примитивным стяжательством, мелко торгует, бездельничает, ищет развлечений, и роли челнока, охранника, слуги богатого хозяина, а также рэкетира, проститутки и киллера стали престижными, почти открыто поощряются общественной моралью?
Почему на пекинском телевидении действуют два десятка каналов, среди передач много образовательных программ, передачи о жизни деревни, завода, города, множество исторических, прославляющих Китай фильмов, фольклор, знаменитая Пекинская опера, и если это передачи об Америке и Европе, то это рассказ о достижениях технической цивилизации, о шедеврах искусства, а на российском телевидении среди пяти однообразных программ главное место занимают пошло-развлекательные игры, КВН, фестивали анекдотов, непристойности, пошлости и тошнотворная, приторная реклама, затмевающая реальную жизнь огромного страдающего народа?
Почему в Китае народ всей своей миллиардной массой богатеет, умнеет, хорошо одевается, много читает, пользуется все большей интеллектуальной и экономической свободой, открыто критикует недостатки режима и при этом чтит власть, разумно и твердо управляется этой властью, а в России народ нищает, деградирует, погружается в тьму, поносит и ненавидит власть, отказывает ей в доверии, высмеивает ее, отрицает все, что связано с этой властью, а власть боится народа, презирает его, отгораживается непроницаемой стеной сословных, административных, информационных барьеров, из-за которых вылетают к народу тысячи неумных, неисполняемых указов?
Почему коммунистический Китай — самое динамичное на планете общество, где прирост валового продукта достигает 13 процентов годовых, где города на глазах превращаются в скопища небоскребов, где первоклассные трассы чертят страну от тропиков до тайги, где в устойчивом социалистическом укладе возникают “свободные экономические зоны” буржуазного уклада, новый стиль жизни, новые, связанные с рынком либеральные ценности, и при этом жизнь остается стабильной, избавленной от внешних и внутренних потрясений, а в буржуазно-либеральной России, где власти постоянно твердят о стабильности, происходят постоянные потрясения, катастрофы, отрицающие всякую возможность развития, делающие человека жалкой песчинкой среди социальных бурь и конфликтов?
Почему в Китае, наряду с ведущей компартией, существуют и другие, около десятка, политические партии, представляющие интересы либеральных и буржуазных слоев, посылающие в парламент своих представителей, где соперничество этих партий не выливается в грызню, в непрерывный лишенный правил конфликт, раздирающий народ на части, блокирующий всякую возможность развития, как это имеет место в современной России, где группировки и партии, потеряв из вида общенациональную цель, целое пятилетие терзают изнуренную страну взаимной враждой и ненавистью?
