Владимир Белоусов - Всемирный следопыт, 1929 № 07
Постепенно густая зеленовато-бурая слизь затянула галлеон, и он слился с окружающей панорамой морского дна. Кораллы принялись строить на нем свои замысловатые жилища, мириады моллюсков присосались к его бортам, гигатские водоросли облепили его со всех сторон и покачивались тысячами огромных змей, переливаясь темным пурпуром и коричневатой зеленью.
Высыпавшиеся из бочонков золотые слитки уже десятки лет лежали на вершине вулкана. И странное дело: водоросли не укрепились на их поверхности, и даже ил и густая слизь не удержались на них. В глубине океана, где чернильный мрак ночи еле заметно редеет с наступлением дня, призрачно маячили золотистые пятна. Желтоватое сияние золота резко отличалось от фосфоресцирующего света скатов и других не менее опасных чудовищ, заряженных электричеством, а потому инстинкт подсказывал глубоководным обитателям, что тут им не грозит никакая опасность. И ни одна рыба не проплывала мимо галлеона, не задержавшись на время, чтобы полюбоваться необычайным зрелищем. Даже акулы и морские единороги, эти страшнейшие хищники морей, и те на несколько минут приостанавливали свою охоту, чтобы взглянуть на странные светящиеся пятна.
Однажды возле затонувшего галлеона появился один из самых могучих и вместе с тем сообразительных морских хищников — пила-рыба. Туловище ее было длиной в три с половиною метра; заканчивалось оно настоящей пилой свыше метра длиною, твердой, как слоновая кость. Кожа пилы-рыбы не уступала по упругости и крепости чешуе старого крокодила. Пила-рыба могла спокойно охотиться где угодно, так как ни один хищник не мог сравниться с нею в сметливости и быстроте движений. Естественно, она по праву считала себя неоспоримой владычицей окрестных мест и в течение нескольких лет преспокойно нанизывала на пилу неосторожных, любопытных рыб, а затем разбивала их о подводные скалы и проглатывала.
Только крабам дозволено было лакомиться крохами с ее богатого стола, и то лишь потому, что они были покрыты известковым панцырем в несколько сантиметров толщиною, — а пила-рыба по опыту знала, что это весьма неудобоваримая пища.
Пила-рыба.Однажды, когда пила-рыба, притаившись за выступом подводной скалы, выслеживала крупную добычу, ее холодным глазам представилось страшное зрелище. Из зеленоватого сумрака показалось странное белесоватое щупальце и крадучись начало подниматься по откосу вулкана. В самом конце щупальце было толщиною пальца в два, а у основания не уступало в толщине взрослому удаву. Словно обладая самостоятельным рассудком, щупальце принялось изучать все выступы и щели затонувшего галлеона. Вскоре показалось второе щупальце, а за ним всплыла бесформенная гигантская масса, напоминавшая огромный надутый мех. Туловище чудовища превосходило по величине самую крупную рыбу в океане, а щупальцы достигали четырнадцати метров в длину. Это был осьминог…
Исследовав щупальцами галлеон, осьминог подплыл к нему для более детального ознакомления. Словно сказочный паук, поднимался он все выше; достигнув верхушки вулкана, он остановился и уставился недвижными глазами на галлеон. Отблеск золотых слитков видимо заинтересовал осьминога, и он долго не сводил с них глаз, словно пытаясь произвести им оценку.
Терпение пилы-рыбы иссякло, и она решилась на поступок, который мог стоить ей жизни. Подавшись чуть вперед, хищник хорошенько нацелился и бешено ринулся на непрошенного гостя.
Но как ни проворна была пила-рыба, осьминог не оказался застигнутым врасплох. С быстротою молнии отделились от поверхности вулкана два щупальца и, подобно лассо, кинутым с неимоверной силой, обвились вокруг тела пилы-рыбы.
Перевес, казалось, был на стороне осьминога, так как нет в подводном мире существа сильнее его. Однако даже ему не под силу было раздавить пилу-рыбу. Даже могучие присоски, сплошь покрывавшие щупальцы чудовища, не могли помочь ему — кожа пилы-рыбы была крепче дубленой буйволовой кожи. Не могло быть и речи о том, чтобы целиком проглотить такую рыбину, хотя пасть осьминога представляет собою огромную яму, а желудок может вместить несколько крупных рыб.
Завязался страшный бой. Оба противника попали в затруднительное положение, но отступать было уже поздно, тем более, что борьба шла за первенство. Единственно, что мог делать осьминог, — это держать пилу-рыбу на почтительном расстоянии от своего брюха, чтобы смертоносное оружие не пронзило его внутренностей. Затем он сделал попытку разбить пилу-рыбу о скалы, но это было равносильно попытке разбить резиновый мяч, ударяя им в стену. Но вот осьминог сделал большую оплошность: в пылу битвы он обвил щупальцем пилу хищника — и в следующее мгновение щупальце, судорожно извиваясь, упало на дно океана.
После потери щупальца в осьминоге заговорило благоразумие: он выпустил пилу-рыбу из своих смертоносных объятий и отшвырнул ее от себя. Но не тут-то было! Пила-рыба снова кинулась в атаку, метя пилою в брюхо врага. И опять два щупальца перехватили хищника на лету, и вновь закипела борьба.
Так повторялось несколько раз. Неизвестно, чем кончилось бы дело, если бы выведенный из себя осьминог не решился на крайнюю меру. Обхватив щупальцами пилу-рыбу, он подмял ее под себя в густую зеленоватую слизь и глубокий ил. Только тогда пила-рыба угомонилась: ослепленная илом, она выскользнула из-под туши врага и пустилась наутек.
Глубоководная камбала.С тех пор осьминог не покидал подводного вулкана, несмотря на то, что обычно эти чудовища ищут самых глубоких мест океана. Склонные к суеверию моряки, несомненно, стали бы уверять, что осьминог остался близ галлеона лишь потому, что его привлекал вид золота. Вероятно, он, подобно пиле-рыбе, сообразил, что добычи здесь будет вволю. Осьминог — самое прожорливое существо в мире, и даже кроваво красным крабам не помог их толстый известковый панцырь. Один за другим они исчезали в ненасытной утробе чудовища.
* * *
Жители морских глубин не знают счета времени, и никто не сможет сказать, на каком году владычества осьминога, случилось извержение соседнего подводного вулкана, вызвавшее довольно сильное землетрясение, которое отметили сейсмографы значительным количеством баллов. Землетрясение вызвало образование на дне океана нового подводного горного хребта, изменило пути подводных течений (то-есть «климат» данной подводной местности) и натворило не мало бед.
Рыба-лента.Между тем на поверхности океана царил штиль, и никто не мог бы догадаться, что в бездонных глубинах его катастрофически гибнут мириады подводных обитателей. Маленький парусник неподвижно стоял недалеко от группы коралловых островков в ожидании ветра. На носу его сидели два человека — белый и негр. Первый был владелец парусника Фредди Нюлин, второй — его товарищ по скитаниям Генри Дэрк. Долго сидели они, погруженные в невеселые думы: за последние недели не удалось выловить даже приличного груза губок, не говоря уже о жемчужинах. Покуривая трубки, оба бесцельным взором смотрели на тихие воды океана.
Внезапно их глазам представилось необычайное зрелище. На поверхность стали всплывать мертвые рыбы разных видов и размеров и спутанные водоросли.
— Надо полагать, что на дне либо появились новые горы, либо столкнулись две горы и сплющились в одно целое, — сказал Фредди Нюлин.
Его внимание привлекла странная черная масса, подплывшая почти к самому паруснику. Это была рыба-лента длиною метра в три. У нее не было заметно ни малейшего признака костяка, и передвигалась она с невероятной быстротой.
— Будем надеяться, что этот переполох на дне океана принесет нам пользу, — добавил Фредди. — Я слышал, что при образовании новых подводных хребтов и рифов рыбакам нередко достается хорошая добыча.
— Не может быть, чтобы нам хотя бы один раз за три года не улыбнулось счастье, — сказал Генри Дэрк.
Товарищи встали и взялись за небольшую сеть, ежедневно снабжавшую их свежей пищей. Улов на этот раз был очень скудный: несколько небольших зеленоватых скумбрии. Но зато в сети оказалось одно забавное создание, какого никогда не видывал даже Генри Дэрк, уроженец этих мест.
Это была глубоководная камбала величиною с тарелку. Она преспокойно лежала среди отчаянно бившихся скумбрий и неподвижно глядела на людей, словно спрашивая их: «Что, собственно, вам от меня нужно? Уж не думаете ли вы, что я гожусь в пищу?»
Фредди знал, что глубоководную камбалу, упругую, как резина, можно назвать лакомой пищей лишь с очень большой натяжкой.
Дэрк хотел взять камбалу, но Фредди остановил его:
— Не стоит, Дэрк, зубы поломаешь. Будь поблизости какой-нибудь ученый, он бы нам отвалил на табачок за этот редкостный экземпляр. Такая камбала, насколько мне известно, редко попадается в сети.
