Владимир Попов - Моя Россия (Главы из книги)
10 мая 1907 года, выступая в Государственной Думе, премьер-министр, обращаясь к радикально настроенным оппозиционерам и социалистам, произнёс слова, ставшие для России пророческими: «Противникам государственности хотелось бы избрать путь радикализма, путь освобождения от культурных традиций. Им нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия!» Но через некоторое время он сделал для себя совершенно неожиданное открытие. Оказалось, что не революционеры, и уж тем более большевики, были его основными историческими противниками, с ними можно было успешно бороться путём реформ и уголовного преследования. В одной из своих статей, посвящённых анализу причин поражения революции 1905 года, В. И. Ленин честно признался, что после «решения» П. Столыпиным аграрного вопроса, никакой революции, способной изменить серьёзно экономические условия жизни крестьянских масс, быть не может. Не правда ли, первый глава советского правительства уже в молодости отличался редкой проницательностью. На пути спасительных для страны преобразований выстроили мощные редуты сословно близкие реформатору люди — аристократия во главе с самодержцем, у которого ревность к авторитету главы правительства заглушила инстинкт самосохранения. Монархическую «оппозицию» со всех сторон подпирали их единомышленники — крупные землевладельцы и мощный клан высшей российской бюрократии.
Революционеры всех мастей могли довольно потирать руки. Вот уж поистине — корысть и глупость людская безгранична, как космос, хотя в бесконечности вселенной Альберт Эйнштейн сомневался. Проводимые структурные изменения в экономике серьёзно задевали финансовые интересы многих сильных мира сего. Земля, владельцами которой они являлись, стала падать в цене, и для них это было невосполнимой потерей. К тому же вполне обоснованными были опасения в связи с проводимым массовым переселением крестьян на Дальний Восток и в Сибирь, где посевные площади к 1914 году увеличились на 71 %. В случае успеха фермерские хозяйства сибирского региона могли стать серьёзными конкурентами в производстве сельскохозяйственной продукции, и, прежде всего, зерна. А это, как сказали бы сегодня, валютная позиция. Тревога за будущее была не беспочвенна, объём товарного зерна, поставляемого из Сибири, резко возрастал год от года. Биржи лихорадило, на хлебном рынке менялась расстановка сил. Россия была бы не Россией, если бы жулики из высших слоёв света не нашли выход. Рука руку греет, и умело «заинтересованные» члены Кабинета министров оперативно ввели на Урале внутреннюю таможню, изменившую ценообразование на пшеницу в пользу производителей зерна в европейской части. Дешёвое же сибирское зерно прямиком направлялось в Европу.
Противники реформ, подумав, нашли решение, которое в корне изменило ситуацию в стране. Возмутителя спокойствия, национально мыслящего и деятельного П.А.Столыпина, приехавшего в Киев на открытие памятника Александру II, первого сентября 1911 года «своевременно» застрелил на глазах повергнутой в шок публики в городском театре Мордка Богров, бледный черноволосый юноша с горящим взором. Из недоучившихся студентов со знанием иностранных языков, как и положено революционеру. Чтобы другим русским неповадно было обустраивать Россию. В день казни, находясь в возбуждённом состоянии, «Митя» заявил, что, совершая убийство, он боролся, прежде всего, за благо и счастье еврейского народа. Что и требовалось доказать. Им было мало того, что делал глава правительства для улучшения их жизни в России, отменив многие правовые ограничения, которые, по его убеждению, питали революционные настроения и служили поводом для возмутительной антирусской пропаганды со стороны самого могущественного еврейского центра — в Америке. Казнь Богрова горько оплакивали все соплеменники, а киевские студенты и курсистки нарядились в траур. Но пределом цинизма был ставший широко известным случай, когда еврей-мясник на Галицком базаре в Киеве предлагал посетителям его лавки купить столыпинские мозги. А на возмущённые возгласы позвать полицию ехидно отвечал: «Напрасно будете беспокоиться, полиция вам не поверит!» Он знал, что говорит, потому как в городе и во всех губерниях Малороссии жандармерия предприняла такие решительные меры для защиты евреев, каких никогда не использовала в борьбе с революционерами. И это было явным признаком слабости монархической власти, она пасовала перед наглеющим еврейским сообществом, чем те не преминули тотчас воспользоваться. Впереди алели кумачом Февраль и Октябрь 1917 года и поверженная, лишившаяся гласа Российская империя. Выстрел Богрова открыл им прямой путь в правительственные кресла всевластных народных комиссаров Совнаркома.
По воспоминаниям современников, Николай II, причисленный церковью к лику святых исключительно из политических соображений, как бы это мягче сказать, не очень огорчился случившимся. На похоронах Петра Аркадьевича, ещё пять дней находившегося в сознании после покушения, государь не соизволили быть. Нашлись более важные государственные дела. Оно и понятно, отношения между ними в последнее время, благодаря умелым интригам окружения, окончательно испортились. Созданная царём чрезвычайная следственная комиссия не усмотрела в действиях лиц из числа руководителей охранки, «допустивших» убийство премьер-министра, ничего, достойного наказания. Все отделались лёгким испугом. Глава жандармского ведомства генерал-лейтенант П. Г. Курлов, которого ожидала назначенная А. П. Столыпиным ревизия использования им внебюджетных средств, сделал блестящую карьеру в качестве губернатора, после февральского переворота был арестован, но быстро освобождён. Предусмотрительно сразу же уехал в Европу, где в 1923 году упокоился, не испытывая особых моральных угрызений. Полковник А. И. Спиридович, отвечавший за агентурную работу у которого Богров был на «довольствии» под агентурным именем — Аленский, вскоре получил чин генерал-майора, перебрался после революции во Францию, а после 1945 года судьба занесла его в США, где он и отошёл в мир иной в 1952 году. Этот Спиридович — один из тех, кто запустил «утку» о связях Сталина с охранкой, для чего довольно грубо сфабриковал некие документы в надежде, что его старания будут учтены при получении американского гражданства.
Судьба же Николая II, как, впрочем, и всего народа российской империи, сложилась иначе, трагически. Пройдёт несколько лет, и последний российский царь из немецкого рода, вместе с горячо любимой им семьёй, мученически примет смерть в подвале дома инженера Ипатьева в далёком уральском городе, где в дореволюционные времена промышлял грабежами и разбоем новоиспечённый глава ВЦИК Яков Свердлов, благословивший не казнь, а убийство. Бывший монарх уйдёт из жизни преданный, униженный и покинутый всеми, даже ближайшими родственниками, чьи интересы, часто в ущерб будущему своей страны, он так бережно и бездумно соблюдал. Не большевики понудили его отречься от престола, но их руками был физически уничтожен основной символ великой Российской империи, её Самодержец. Человечество уже проходило этот путь, так что ничего нового, неожиданного в том, что произошло — не было. Трагедия заключается в другом — это случилось в первой четверти XX века в нашей, как считалось, православной стране, и ничто уже не могло изменить судьбы народа, который ещё не ведал, что и ему путь на Голгофу открыт. Зная теперь, через какие муки довелось пройти моим соотечественникам, нет почему-то в сердце сострадания к царю-стратостерпцу, каковым его признала церковь. Но всегда, с юных лет, искренне жалел его невинных детей, принявших страшную смерть по вине любящего, но безвольного и не очень умного отца, которого угораздило стать царём в стране, пошедшей вразнос. Но ведь эти славные девочки и мальчик были не единственные дети, сгинувшие в революционном хаосе тех безумных лет. Помним ли мы, по прошествии века, о той поистине вселенской трагедии? Сомневаюсь. Большинство населения современной России, вновь переставшее быть народом, ушло в свою бытовую скорлупу и, стыдливо затаившись, делает вид, что ничего не ведает не только об ужасах далёкого прошлого, но и настоящего.
«Кощеева игла» русской революции и ложное сознание народа
Вернёмся, тем не менее, снова в начало прошлого века. Неравномерность экономического развития в европейской части России, дававшей основную часть сельскохозяйственных товаров, была особенно ощутима в центральных районах. Именно здесь была спрятана «кощеева игла» будущей революции. На помещичьих землях не было изжито крепостничество, не внедрялись передовые по тем временам технологии, труд на селе был малоэффективен и плохо оплачивался. Накопившаяся энергия бунта крестьянских масс получила вновь выход в октябре 1917 года и окончательно уничтожила архаичное помещичье землевладение. В годы гражданской войны крестьяне, наконец-то получившие землю, активно поддерживали большевиков и тем самым изменили не только свою судьбу, но и судьбу всей страны. Но не забудем — русский бунт на этом не закончился.
