Владимир Щербаков - Клуб любителей фантастики, 1976–1977
Из рассказов взрослых мальчик знал, что вначале люди приезжали по одному, потом с семьями или друзьями Пробыв на планете пять лет, возвращались на Землю.
Мальчик проводил во дворе целый день — играл во все те игры, которым научился еще на Земле: строил из влажного песка египетские пирамиды, города с прямыми проспектами, ракетодром, запускал в бассейн флотилию из бумажных корабликов… А в последнее время все чаще сидел под одним из деревьев, молча всматриваясь в небосвод. Вечерами, когда сгущались сумерки, в неподвижной фигурке его угадывалось особое напряжение: мальчик играл в дежурного. Это была игра новая, мальчик выдумал ее сам и, хотя временами ему становилось ужасно скучно, дежурства своего не бросал, пока не окликала его мать:
— Уже поздно, малыш!
— Умойся, — говорила мать, — вот-вот придет папа.
На бесконечном черном пространстве перемигивались тысячи искрящихся точек — звезд, и солнце тоже было среди них. Долгое время мальчик не мог примириться с тем, что Солнце, огромное и ослепительно яркое, кажется с этой планеты маленькой светящейся звездочкой. Потом привык. Но все равно каждый вечер упорно старался определить, какая же из этих точек Солнце.
— Сколько осталось до нашего возвращения? — спрашивал мальчик мать каждый вечер.
— Немного, — отвечала она каждый вечер.
«Немного» означало годы, месяцы, дни, и каждый вечер это «немного» чуть-чуть уменьшалось. Однако отец не радовался — наоборот, он становился все более озабоченным, грустным немногословным. Мальчик давно уже не видел его улыбающимся.
— Папа сегодня вернется веселым? — спрашивал мальчик.
— Не знаю. Может, грустным, а может, веселым.
— Раньше он бывал грустным, — вспоминал мальчик, — но, приходя с работы, улыбался, целовал меня.
— Он и сейчас тебя целует.
— Но не улыбается, — возражал мальчик.
— Потому что день ото дня приближается время смены и нашего возвращения.
— Но ведь этому надо радоваться.
— А он вот грустит… — вздыхала мать, и трудно было понять, продолжает ли она разговор, или пытается найти ответ собственным мыслям и сомнениям.
Но мальчик был упорным, дотошным и, стремясь докопаться до истины, снова спрашивал:
— Почему?
— Я и сама не знаю. Слышала только, что все, кому привелось нести здесь дежурство, возвращались на Землю грустными. И смотрели на людей с виноватой улыбкой, словно просили у них прощения.
— А почему папа сегодня запаздывает?
— Не знаю. Он всегда приходил вовремя…
Вот уже четыре года отец нес дежурство на этой далекой планете. Все дни он проводил в небольшом помещении, расположенном в заднем дворике: сидя у пульта управления, отец внимательно следил, не отзовется ли антенна, установленная в десятках километров отсюда, на сигналы из иных миров.
Много десятилетий назад было начато людьми это дежурство. Однако молчание вселенной не нарушалось; и ни разу не прорывались еще сюда позывные с других планет.
А люди продолжали нести дежурство и спустя пять лет возвращались на Землю обманувшимися в своих надеждах. И новые дежурные начинали на далекой планете пятилетнюю вахту, твердо веря в свою удачу.
— Здесь проведем мы и следующую смену, — все чаще говорил отец.
— Нельзя, этого все равно не разрешат! — возражала мать.
— Если будет необходимо, мы пробудем здесь и пятнадцать и двадцать лет! — упорствовал отец, сердито вышагивая по плиткам, устилавшим пол.
В такие минуты мать умолкала, и во взгляде ее, устремленном на отца мальчика, угадывались боль и тоска.
…Снаружи послышались шаги. Мальчик посмотрел на мать, и оба поспешно сели за стол. Третий стул был свободен. Через несколько минут на этот стул сядет отец. Они молча поужинают, побеседуют полчасика о самых грустных на свете вещах и разойдутся по своим спальням.
…В дверном проеме, на фоне черной грунтовки неба, стоял отец — высокий, широкоплечий, светловолосый.
— Папа! — вскричал мальчик, не сумев сдержаться, потому что отец улыбался, и улыбка эта показалась мальчику такой же странной, как в первое время пребывания на планете казалось ему странным Солнце величиною с маленькую звездочку, Солнце, которое не грело и не светило.
— Добрый вечер, — сказал отец. — А не наскучило ли вам здесь?
Ответом было вопрошающее молчание, и отец рассмеялся.
— Ничего, осталось уже совсем немного! Скоро вернемся на Землю и сразу поедем к морю. Будем валяться на песке, будем загорать под настоящим солнцем! Ну что вы молчите?!
Он сел на свободный стул, и все принялись за ужин. Отец был необычайно словоохотлив, шутил, вспоминал Землю, скалистый утес на берегу Севана и пещеру, в которой согласно древнейшему преданию жил отшельник, ненавидящий людей.
— Что же все-таки произошло? — спросила в конце ужина мать.
— Ничего неожиданного, — сказал отец. — Сегодня я засек сигналы. Понимаешь, обыкновенные сигналы. Значит, дежурство напрасным не было. Скоро вернемся на Землю. Мы свой долг выполнили, не так ли? И тем, кто сменит нас здесь, будет легче дежурить. Но мы… Нет, не зря провели мы здесь годы. Вот если бы не удалось уловить сигналы, тогда б получилась сплошная глупость!..
Они засиделись допоздна. Отец говорил, что людям, конечно, удастся установить контакты с теми, кто послал сигналы во вселенную, и жалел, что к тому времени он состарится и не сможет быть участником экспедиции на долгожданную планету.
— Ничего, — успокаивал его сын, — я буду уже взрослым и полечу сам. А ты не станешь без меня грустить, правда?
— Главное, чтоб никогда не довелось грустить тебе, — отвечал отец, — самое главное это. И помни — тот, кто сделал что-либо хорошее для людей, обычно не знает грусти. И Солнце приближается к нему, становится все больше и больше, становится огромным, ослепительно ярким, самым прекрасным в мире светилом. Хочешь, посмотрим на Солнце?
Отец и сын подошли к окну. По ту сторону окна, по ту сторону прозрачного купола, на черном небосводе всеми цветами радуги переливались тысячи искрящихся точек, и одна из них была Солнцем.
— Видишь, какое оно большое и яркое? — шепотом спросил отец.
— Вижу… Я никогда в жизни не видел такого большого и яркого Солнца… — отвечал ему сын, не отрывая взгляда от маленькой светящейся точки, которая была Солнцем.
Перевела Эмма Кананова1976, № 9
Конрад Фиалковский
КОСМОДРОМ
Рис. Р. Авотина
Известный польский ученый, специалист по проблемам международного сотрудничества в области науки и техники, профессор Конрад Фиалковский побывал во многих странах — в СССР, Венгрии, Чехословакии, Болгарии, на Кубе, в ФРГ и Англии, США и Бразилии. Маршруты его фантастических произведении ведут еще дальше — к иным мирам.
«Наука — это детище человека — не должна противопоставляться гуманистическим идеалам своего творца» — этот принцип, вынесенный им из длительных поездок и путешествий, надежно служит Фиалковскому-писателю. Многие его произведения посвящены нелегким звездным дорогам, острым вопросам освоения космоса.
Конрад Фиалковский — признанный мастер научно-фантастической новеллы.
Прокладывали две бетонные полосы. Две полосы, которые должны встретиться там, где в будущем забелеют купола космического порта. Но сейчас в том месте только осыпь и воронка, вырытая каким-нибудь метеоритом несколько веков назад.
Прокладывали эти полосы и проклинали и марсианскую пустыню, и автобульдозеры, убирающие камни, и красный песок, и считали оставшиеся дни.
— Знаешь, Джесс, как вернусь на Землю, засуну комбинезон в самый темный угол чердака, а шлем водружу на палке в огороде — пугать птиц, которые прилетают на грядки к моей матери. Потом сядем с Мэй в геликоптер и полетим к большому настоящему лесу с грибами и земляникой. И там обязательно должна быть река… или лучше озеро… да, озеро с горячими от солнца валунами по берегам, такими горячими, что на них нельзя наступить.
— И так поджаритесь оба на солнце, что семь шкур с вас сойдет… — Джесс широко улыбнулся, и вокруг глаз собрались маленькие морщинки смеха, заметные даже на экране.
— Во всяком случае, с меня; Мэй в это время года уже черная, как негритянка. Всё эти паруса; Мэй всегда говорит, что человек нигде так не загорает, как на яхте.
— И под ультрафиолетовым излучателем…
— Что — излучателем? — Дон не понял и посмотрел на Джесса своими большими карими детскими глазами.
— Я говорю, ультрафиолетовый излучатель дает тоже хороший загар.
— А я имею в виду настоящий загар, который бывает от солнца.
— С этим тебе придется еще немного подождать.
— Всего четыре дня. Я уже вижу ту дюну, до которой дойдет моя полоса. Это будет в субботу. Потом вытянусь в гамаке около видеотрона и буду смотреть матч между Австралией и Мадагаскаром с Земли. Матч закончится перед нашим рассветом, а когда взойдет Солнце, за нами прилетят.
