Олег Платонов - Битва за Россию
— Существует версия, что не все члены Царской семьи были уничтожены. Вам что-то по этому поводу известно?
— Документы и материалы, которыми мы располагаем, не позволяют сделать вывод, что кто-то спасся. Однако нам известно много легенд, которые ходят в разных районах страны. Мол, встречали царя в виде странника или человека, похожего на покойного наследника Алексея. Все эти легенды рождены чувством сиротства (отца убили!), которое возникло в родовом сознании народа, надеявшегося на чудо.
— Кто конкретно был заинтересован в убийстве царя и его семьи?
— В убийстве были, прежде всего, заинтересованы люди, ненавидевшие Россию и искавшие в революции достижения своих национальных избраннических интересов (две трети так называемых революционеров были нерусскими). Вот, к примеру, главные убийцы: Яков Михайлович Свердлов, Шая Исаакович Голощекин, Янкель Хаимович Юровский. Двое первых в кремлевской квартире Свердлова разработали план преступления, последний — его осуществил и лично убил царя.
Следователь Соколов, проводивший расследование, обратил внимание на надписи в комнате, где произошло злодеяние. На южной стене среди множества кровавых брызг была надпись на немецком языке:
«В ту самую ночь Валтасар был убит своими холопами». Тот, кто написал эти слова, понимал роль царя и царской власти, проводя историческую параллель между Россией и Вавилоном, императором Николаем II и вавилонским царем Валтасаром. После убийства Валтасара пало Вавилонское царство, после убийства Николая II пала Русская держава.
Кроме того, следователь Соколов обнаружил еще одну каббалистическую надпись на той же южной стене. Эта надпись свидетельствовала о том, что кто-то из убийц семьи царя придавал злодейству религиозный характер. Сделанная позднее расшифровка гласила: «Здесь по приказанию тайных сил царь был принесен в жертву для разрушения государства. О сем извещаются все народы».
— У Царской семьи было при себе много ценностей, известна ли их дальнейшая судьба, не присвоены ли они убийцами?
— Воровство имущества и ценностей Царской семьи шло все время, пока семья находилась под стражей в Екатеринбурге. Караульная команда, состоявшая преимущественно из уголовных типов, потихоньку тащила все, что плохо лежало — от одежды до детских игрушек. А сразу же после убийства, когда трупы еще лежали теплыми, началось настоящее ограбление. Убийцы срывали кольца, рылись в карманах. Правда, часть награбленного Юровский отбирает, чтобы отправить в Москву. Команде выделяется доля из вещей убитых. Самые дорогие драгоценности были у женщин зашиты в специальных корсетах. Их обнаружили при уничтожении трупов.
Главари убийц Голощекин, Дидковский и другие раздаривают захваченную одежду своим фаворитам и любовницам. Немало имущества отправляется в Москву, где оно делится среди работников высшего партийного и советского аппарата. Один из организаторов преступления, Пинхус Войков, вплоть до своей гибели владел кольцом с большим рубином, принадлежавшим одной из жертв.
— За убийство следует отвечать, однако наши власти молчат. Ваше мнение по этому поводу: неужели следует ограничиться только одними публикациями и на этом поставить точку?
— Необходимо создать государственную комиссию по расследованию всех обстоятельств убийства и отысканию останков для захоронения их по обычаям страны в Петропавловском соборе Петербурга. И, конечно, как можно скорее переименовать города, улицы, названные в честь одного из самых страшных преступников мировой истории Свердлова, ибо на его совести сотни кровавых преступлений. Достаточно только вспомнить геноцид казаков на Дону.
Русский путь в экономике*
[* Выступление на круглом столе «Труд и предпринимательство в России» в Институте философии АН СССР, ноябрь 1992 г. Опубликовано: «Русский путь в развитии экономики». М., АКИРН, 1993.]
Исследуя русский путь развития экономики, прежде всего, следует отказаться от западных критериев его оценки и рассматривать хозяйственную систему исторической России как самобытный хозяйственный механизм, развивавшийся по собственным критериям. Исходя из этого подхода, мы можем доказать, что хозяйственная система России была высокоэффективной в рамках внутренних потребностей. Наличие достаточно эффективного хозяйственного механизма подтверждается самим фактом существования тысячелетнего Российского государства, осуществившего хозяйственное освоение огромных территорий, строительство тысяч городов, обеспечивавшего армию и тыл в борьбе с полчищами захватчиков, опираясь только на свои внутренние возможности.
Чтобы понять самобытность русского пути в экономике, нужно рассмотреть вопрос о моделях хозяйственного развития.
1
На сегодняшний день вопрос этот хорошо изучен. Так, например, в недавно вышедшей в США книге «Идеология и конкурентоспособность наций» аргументировано доказывается, что экономический успех любой страны зависит от того, чтобы не было противоречия между национальными традициями страны и ее социальной и хозяйственной практикой. Национальные традиции могут либо способствовать экономическому успеху нации, либо, если они не учитываются, способствовать ее застою. В первом случае они выступают надежной опорой правительству, предпринимателям и профсоюзам в их конкурентной борьбе в мире. Эффективность национальных традиций как мобилизующей общественной силы носит исторический характер и по-разному проявляется в разные эпохи.
В большинстве западноевропейских стран и в США хозяйственный механизм сформировался на основе идеологии индивидуализма и предполагает «атомистическую концепцию общества», в котором конечным источником ценностей и их иерархии выступает отдельный человек и интересы любой конкретной общности «определяются в эгоистической конкурентной борьбе множества собственников».
На несколько иных началах строились хозяйственные механизмы таких стран, как Япония, Южная Корея, Тайвань, сохранивших национальные традиции и обычаи многовековой общинной жизни и рассматривающие общество не как простую сумму отдельных людей, а как нечто большее, как целое, которое имеет особые потребности, выходящие за пределы потребностей отдельных его членов. Согласно такой общинной (коммунитарной) идеологии полная отдача трудового потенциала каждого отдельного человека зависит от его места в общности, от степени участия в социальном процессе. Если общность — заводская, территориальная или государственная — хорошо «устроена», ее члены будут обладать сильным чувством тождественности с ней и смогут полностью использовать свои человеческие возможности. Если общность «устроена» плохо, народ будет испытывать отчуждение, рухнут его надежды, а экономика окажется в кризисном состоянии. В общем во множестве страновых проявлений хозяйственного развития и трудовой деятельности отчетливо проглядываются две, так сказать, базовые модели.
И здесь, прежде всего, следует сказать о той модели, которая была антиподом российской модели экономики. Ее можно условно назвать «индивидуалистической», она основана на жесткой конкуренции, индивидуализме в проявлении жизненных интересов («каждый сам за себя»), отлаженной иерархо-бюрократической организации, необходимой в условиях острой конкурентной борьбы; эффективный и качественный труд мотивировался в ней преимущественно материальными интересами. Возникла она в густо населенных странах в условиях крайнего дефицита экономических ресурсов. Примером может служить экономика западноевропейских стран и США. Западная экономика как самобытный тип хозяйственного развития рождается с эпохи открытия Америки и колониальных захватов, когда в ооруженные до зубов европейцы вырезали целые народы, делали миллионы людей своими рабами, а в Европу шли корабли, нагруженные товарами, захваченными в колониях бесплатно или за бесценок. Именно с этого периода ведет начало и существует вплоть до наших дней парадигма западной экономики — парадигма агрессивного потребительства, ставившего во главу угла общественного развития уровень потребления товаров и услуг, превратившегося сегодня в настоящую гонку потребления.
Важно иметь в виду, что первоначальное накопление западных стран осуществлялось не за счет своего труда, а за счет ограбления колоний, обращения их жителей в рабство. После первых двух столетий колониального господства в среднем на каждого европейца приходилось несколько убитых и порабощенных жителей колоний.
Именно с тех времен стремление к ограблению других стран и неравноправный обмен с ними стали еще одной парадигмой развития западной экономики.
