Станислав Лем - Молох (сборник)
Именно поэтому «ситуация дельтаплана» уже была использована. Клиент-пациент прикреплялся к специальной плоскости, на него, подвешенного, накладывалась упряжь (многие дельтапланы имеют, по сути, что-то наподобие мешка, в который упаковываются «лишние» при парении, обездвиженные ноги), после чего на голову надевался шлем, чтобы он видел то, что мог бы видеть во время полета, включенный вентилятор овевал его, усиливая иллюзию полета, и это, собственно говоря, все.
Однако следует признать, что упрощение ситуации и почти полное устранение влияний человеческой активности на то, что воспринимается (или максимальное уменьшение влияний обратной связи), разрушает совершенство иллюзии. Если «летящий» посмотрит быстро вверх, поворачивая голову, он может вовремя не увидеть ни неба, ни туч, ни несущих крыльев дельтаплана, поскольку компьютер не успеет среагировать — все чувства у ЧЕЛОВЕКА обмануты, но технически-информационная «точность» обмана уже не настолько велика, чтобы в полной мере поддерживать иллюзию. Тем, кто интересовался техническим и информационным закулисьем фильма «Парк юрского периода», известно, что шесть минут быстрого движения длинноногих пресмыкающихся (средне-мезозойского вида struthiomim) стоило более месяца работы программистов, а ведь там не было ни следа обратной связи, так как актеры никаких пресмыкающихся не видят и убегают «от никого», а впечатление, что пресмыкающиеся мчатся рядом с ними — это эффект монтажных трюков, а не «всеобщей фантоматизации». Однако же сопоставление времени (месяц работы для создания иллюзии в течение нескольких минут, хотя для фильма использовались самые мощные современные компьютеры) дает возможность понять, что технология фантоматизации в настоящее время находится лишь в самом начале пути.
3
Поскольку книгу, которая прогнозировала технологии иллюзорной реальности (их существует масса — отсылаю к книге «Сумма технологии», впрочем, недоступной на книжном рынке), я писал в эпоху до космических полетов людей, то проблемы, на которых можно было бы сломать себе хребет, не были затронуты. Человеку представить, что он якобы сорвал с ветки яблоко, — уже можно, но съесть это представленное яблоко ему не удастся, если только не придумаем что-нибудь новое для зубов, для рта и для вкусовых луковиц языка. Зато отсутствие силы тяжести, собственно говоря, не может быть точно имитировано, и поэтому очень легко распознать, глядя фильм о космическом полете, оригинал это или выдумка. В условиях невесомости у людей полностью изменяется моторика тела, а все незакрепленные предметы перемещаются способом, принципиально отличающимся от земного. Мы не знаем, каким образом это имитировать визуально и при помощи ощущений. (Пока, впрочем, страдают от этого только люди в фильме.) А уж так называемое проприоцептивное (глубокое) мышечное ощущение обмануть не удастся — надо либо действительно отправить человека на орбиту, либо признаться в собственной несостоятельности. Подобных препятствий на пути к фантоматическим идеалам существует, впрочем, много, и сегодня наиболее точной может быть только фантастика, называемая «научной», ибо словами описать можно все.
4
Особенно заманчивой все же может стать фантоматика для людей обделенных (как для лежачих больных, так и для тех, кого поражение спинного мозга приковало к тележкам или креслам на колесах, а в будущем — даже для слепых, когда можно будет специально и напрямую раздражать мозговой центр зрения в «извилине стимула» — fissura calcarina), делая для них возможной иллюзорную телесную активность в виде плавания, катания на лыжах и других видов спорта. Можно себе представить превращение (естественно, иллюзорное) каждого любителя тенниса в Бориса Беккера или Лендла, а женщин — в Мартину Навратилову. Однако для достижения этой цели уже недостаточно только влияния на органы зрения и прикасания к ладоням — необходим костюм с вшитыми электродами, напоминающий эластичную одежду аквалангиста, и только так, закутанный с головой, человек сможет испытать совершенную иллюзию пребывания там, где в действительности его нет, прикасаться к объектам, которые, по сути, не существуют вне информационных потоков, идущих из фантомата, наблюдать сцены, явления, существа, какие только пожелает, включая ангелов, демонов, динозавров, при этом проблема прикосновения подводит нас к проблеме, признаваемой особенно деликатной.
Тридцать лет назад в прогнозе я ограничился эротическими переживаниями, одновременно и утонченными, и довольно скромными (клиент мужского пола жаждал хотя бы поцелуя известной кинозвезды или какой-нибудь королевы, что сделать не сложно). Нравы, царящие в сегодняшнем мире, приводят к крайности, когда на вопрос «Возможен ли секс с компьютером?» какой-нибудь автор, напрягая воображение, отвечает, что можно стать даже омаром и заниматься сексом с омарихой! Несколько лет назад я ограничился более скромным воплощением, а именно в крокодила, и то вне сферы его любовных влечений. Но более серьезно, без всякой, впрочем, стыдливости, следует сказать, что даже секс слона со слонихой или с богиней Венерой был бы в принципе возможен после надевания соответственно скроенного костюма и одновременно после создания соответствующей программы для компьютера, обладающего достаточной производительностью. Если кого-то такое видение шокирует, то достаточно сказать, что создание таких программ неизбежно будет дорогостоящим вплоть до того времени, тоже лежащего в сфере потенциальных реализаций, когда программы будут возникать «сами» под управлением программ-родителей. Зато человек сумеет тогда ограничиться введением соответствующих приказов программам-родителям с соответствующими ограничениями (то есть задавая условия содержания, границ и ограничений в приспособлении к человеческой физиологии и анатомии). Особые проблемы могут возникнуть, если кто-то захочет (чудаков хватает на этом свете) стать, например, хвостатой обезьяной — ведь ЧТО, собственно, он должен будет использовать, чтобы двигать фантоматическим хвостом?..
Раз уж мы добрались до фантоматического секса, следует добавить, что, по сути дела, речь идет о пока еще развивающейся технологии особого онанизма, и на того, кто ТАКОЙ фантомат назвал бы онанизатором с обратной связью и с иллюзией «любовника» или «любовницы», не стоит сердиться, поскольку суть в том, что такое название не является ругательством, а выходящим из-за пределов фантоматизации обычным НАЗВАНИЕМ реального положения вещей.
Более ценны внесексуальные и внеразвлекательные области использования фантоматологии. Это различного рода тренинги: от боксерского или, в более широком смысле, спортивного до совершенствования практических навыков врачей и в особенности хирургов путем использования возможности совершения фиктивных операций на мнимых пациентах, а также тренинг водителей — от бобслейных до автомобильных, и тренинг летчиков. Впрочем, и занятия плаванием можно будет имитировать соответствующими программами, причем сами импульсы, адресованные чувствам и проприоцепторам, окажутся наверняка недостаточными, поскольку различные силы (например, силы Кориолиса, а также сопротивление, которое оказывает вода пловцу или воздух при свободном падении) надо будет дополнительно точно усиливать управлением микроскелетов, вшитых в костюм с электродами. В какой мере такая «доработка» информационной иллюзии окажется желательной, говорить сейчас сложно. Особенность человека в том, что у него ПРЕОБЛАДАЕТ ЗРИТЕЛЬНАЯ ПАМЯТЬ, и это испытал каждый, кто смотрел фильмы в Циркораме. Не знаю, есть ли какая-нибудь Циркорама в Польше, я же узнал о ней в Вене.[40] Экран представляет собой как бы стены колодца, окружающие зрителя со всех сторон; смотреть фильм рекомендуют стоя, тогда усиливается эффект иллюзии, и когда в картине демонстрируется, например, бреющий полет над ущельями или над городом, это может привести к подлинному головокружению, хотя имеющиеся в нашем внутреннем ухе отолиты никаких влияний ни сил инерции, ни ускорения не испытывают; иллюзия, вызванная чисто визуально, доминирует над другими сигналами чувств. Собственно, поэтому проблема пропорции или диспропорции между тем, какая часть нашего сенсориума подчиняется импульсам фантомата, и тем, что остается вне радиуса их действия, может быть решена прежде всего экспериментально.
Впрочем, очень возможно, что откроются и такие сферы иллюзии, которых я не назвал и даже о них не вспоминал, поскольку восприятие чувствами мира основано на импульсах, о чем говорится в обоих процитированных выше тезисах философов, и то, что можно сымитировать, станет переживанием, уже неотличимым от реальности. Будет ли это использовано с недобрыми целями — не так уж трудно сказать, поскольку НЕТ, пожалуй, такой области существования, которую благодаря технологии (а шире — научным, техническим, химическим знаниям) не удалось бы обратить во зло. Человек создает инструменты не обязательно с преступными целями, но для подобных намерений их обычно можно легко приспособить. Стоит уяснить себе (уже полностью вне сферы фантоматологии), какое двуполое, двойственное, противоречивое обличье имеет «прогресс». Если бы не было в медицине доведенных до совершенства переливаний крови, то оперируемые люди, а также люди, страдающие гемофилией, довольно часто безнадежно умирали бы, но сегодня громкие скандалы потрясают систему здравоохранения в высокоразвитых странах (таких, как Германия или Франция), потому что переливаемая законсервированная кровь не раз оказывалась заражена вирусом СПИДа, и тем самым акт спасения от обескровливания превращается в приговор смерти, отсроченной на пару лет. И так будет по меньшей мере до тех пор, пока не будет найден метод успешной антивирусной терапии. Но я готов биться об заклад, что возникнут и даже уже возникают новые формы «прогресса» и неразрывно связанные с ними новые виды угроз: таков есть мир, в котором мы живем, ведь тот, кто летает на самолетах, рискует.
