Андрей Антипов - Лев Рохлин: Жизнь и смерть генерала.
Руководство "Мхедриони" не зря облюбовало ее для своих нужд. Пять благоустроенных жилых корпусов, столовая и спортивный комплекс создавали все условия для жизни и подготовки боевиков. Здесь формировались вооруженные отряды. Отсюда они делали свои вылазки.
Командование округа утвердило этот план. Рохлин поручил своим разведчикам, возглавляемым подполковником Николаем Зеленько, собрать всю необходимую информацию о силах боевиков, о системе обороны базы.
Группы разведчиков стали выходить к городку, обследуя окрестности и пытаясь получить необходимые данные. Им приходилось действовать так, как на чужой территории. Это, похоже, и дало свой результат. Но растягивать процедуру было невозможно. Гарантии от утечки информации о намерении захватить базу никто дать не мог.
В ночь с 18 на 19 февраля бронегруппы дивизии окружили городок. Несмотря на то, что операцию старались провести без стрельбы, сделать это не удалось.
Оглушенный разведчиками часовой пришел всознание раньше, чем предполагалось... И начал орать не своим голосом. Бойцы "Мхедриони" попытались оказать сопротивление. Правда, было поздно. Городок был взят. Находившиеся в нем боевики арестованы. У Рохлина был ранен один человек - подполковник Зеленько.
Правда, могло быть хуже. Один из бойцов выстрелил из подствольного гранатомета в "КамАЗ", из-за которого боевики пытались отстреливаться. Граната не взорвалась. А потом выяснилось, что в машине находилось около полутонны аммонала, взрыв которого мог снести не только сам городок, но и вызвать обвал нависавших над ним скал...
Около тысячи машин, набитых боевиками "Мхедриони", в ту же ночь покинули Тбилиси. Их организации пришлось на время затаиться.
Но история неумолимо двигалась по пути, о котором даже Рохлин, несмотря на свои догадки, наверняка знать не мог.
Летом того же года он поступил в Академию Генерального штаба.
- Когда я приехал в Москву, - вспоминает Рохлин, - переодеться мне было не во что. И я ходил в генеральской форме. Что значило в то время появиться в форме на улице... На меня разве что не плевали...
Осенью, после бесславного августовского путча, Союз распался. А его армия взошла на Голгофу, где из нее сделали то, что она продемонстрировала позднее в Чечне...
Часть вторая."САМОДУР" И "ПОКАЗУШНИК"
В июне 1993 года генерал Лев Рохлин принял командование 8-м гвардейским корпусом в Волгограде, тем самым, который был преемником истории и традиций 62-й, впоследствии 8-й гвардейской армии, оборонявшей Сталинград, и в одном из полков которой он начинал офицерскую службу.
Первое, с чем он столкнулся, было безразличие к службе со стороны офицеров, связанное с неопределенностью перспектив. Его предшественник, оказалось, мечтал сократить численность корпуса до 500 человек: меньше людей - меньше проблем. Такое число позволяло оправдать любые провалы в боевой подготовке корпуса.
Для Рохлина, больше шести лет прослужившего в горячих точках и знающего, чем оборачивается следование по пути этих настроений, подобный подход был неприемлем: "Лучший способ дискредитировать армию и саму воинскую службу в глазах общества - вывести войска на поле боя неподготовленными".
Рохлин не верил, что таких полей для Российской Армии уже не будет. Почему?
- История, - считает он, - полна печальных примеров, свидетельствующих, что политические катаклизмы, к сожалению, не могут рано или поздно не обернуться вооруженным противостоянием. Формы этого противостояния бывают разными, в том числе и самыми трагическими... В любом случае профессионалы должны быть готовы к худшему. Иная психология для человека в погонах недопустима. Она опасна и для существования государства, и для жизни самого человека
Учебные тревоги начали сыпаться на личный состав одна за другой, вытряхивая людей по ночам из теплых постелей и бросая их на полигоны. В течение полутора лет, вплоть до Чечни, не было такой ночи или дня, чтобы какое-нибудь подразделение корпуса не подверглось испытанию.
Особое внимание Рохлин уделял подготовке разведчиков и организации деятельности разведки корпуса в целом.
- Мой опыт показывал, - говорит Рохлин, - что знание обстановки, объективная информация о противнике - залог успеха в любом вооруженном конфликте, не говоря уже о войне с применением всех сил и средств.
Он увеличил численность разведбата почти вдвое его штата, подобрал туда лучших офицеров.
Другой не менее важный приоритет в заботах генерала - артиллерия. Он мучил артиллеристов на полигоне месяцами, требуя не просто отработки нормативов, но и творческого, если так можно выразиться, отношения к стрельбе.
- Однажды, - рассказывает Рохлин, - я оставил артиллерийский полк на полигоне еще на две недели по причине неподготовленности командира полка.
Мало того, генерал безжалостно снимал с должностей всех, кто, по его мнению, не справлялся с обязанностями и не проявлял усердия в боевой подготовке.
Не всегда, правда, его мнение в оценках командиров совпадало с мнением других начальников.
Как-то ночью генерал поднял по тревоге танковый батальон, которым командовал в то время капитан Мансур Рафиков. Батальон помчался на полигон. Рохлин, глядя, как танкисты выполняют поставленные им задачи, ничего не сказал. А потом проверил казармы и устроил разнос командиру дивизии за их состояние. Казармы действительно выглядели ужасно. Через несколько дней суд офицерской чести дивизии завел на комбата дело. Но вскоре пришло известие: капитану Рафикову досрочно присвоено воинское звание "майор".
- После моего разговора с комдивом, - поясняет Рохлин, - тому ничего не оставалось делать, как попытаться найти виновного. Это известная схема. Но я-то видел, как Рафиков командовал на полигоне и как стреляли его танкисты... А состояние казарм батальона - дело поправимое. Комдиву надо было помочь молодому комбату решить эту проблему. Но он начал с другого...
Рохлин не стал напрямую вмешиваться в действия командира дивизии. Свою точку зрения на комбата он выразил тем, что во время приезда в Волгоград министра обороны подал фамилию Рафикова в приказ на поощрение. Так капитан стал майором. В дивизии только развели руками. "Дело" Рафикова закрыли. А Рохлину, решительно прервавшему дремотную жизнь людей, ломающему все сложившиеся стереотипы времен смутного времени и развала государства, не оставалось рассчитывать ни на что, кроме уничтожающей оценки: самодур. А воссоздание Рохлиным гарнизонного оркестра и роты почетного караула, ставшей вскоре одной из лучших в Российской Армии, выставление поста у Вечного огня на Мамаевом кургане, участие солдат и офицеров корпуса во всех праздничных мероприятиях города добавили к оценке комкора еще одну: показушник.
В октябре 1994 года, за месяц до начала войны в Чечне, Рохлин предложит построить на Мамаевом кургане часовню и создать мемориальное кладбище, а празднование 50-летия Победы организовать так, чтобы волгоградцы еще раз вспомнили о трудном, но героическом прошлом своего города и страны, об истинной славе своей армии.
Проклиная "самодура" и "показушника", солдаты и офицеры начали готовиться к театрализованному показу штурма Мамаева кургана.
Тогда они еще не знали, какая "репетиция" их ждет.
9 мая 1995 года на кургане будут вести театрализованные бои уже те, кто знает о войне не по картинкам из учебников истории. И никто из них уже не вспомнит, как еще недавно они звали того, кого в Чечне стали звать "папой".
ПРЕЖДЕ БЫЛА ВОЙНА
1 декабря 1994 года. В этот день части корпуса получат боевое распоряжение: выдвинуться в район сосредоточения на станцию Кизляр с последующей задачей разоружения незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской Республики.
- Сам я мог не идти, - рассказывает Рохлин. - Командующий войсками округа сказал, что я могу послать любого из подчиненных мне трех генералов. Но как бы я тогда выглядел? Я, самодур, который не давал людям отдыха, месяцами держал их на полигоне, снимал с должностей тех, кто не справлялся с задачами боевой учебы, в минуту опасности вдруг оказался бы в стороне, послав людей умирать... Как после этого можно было смотреть в глаза офицерам и солдатам?
- Кроме того, - продолжает он, ~ я имел большой опыт войн и вооруженных конфликтов. Лучше, чем любой другой, знал, что и как нужно делать, мог спасти жизнь многим своим людям...
О том, что в Чечне будет не разоружение с подсчетом сданного оружия, а кровопролитная, адская война, Рохлин знал до того, как поступил приказ.
Сам генерал в двух словах не может ответить на вопрос: почему так получилось? Он достаточно долго служил на Кавказе. Знал ту обстановку, которая складывалась там в последние годы. Знал как человек военный, как профессионал, которому не дано право смотреть на вещи иначе, чем они есть на самом деле. Психология местных царьков, расклад сил, настроения, возможности местных кланов, задачи, которые они себе ставили, были ему известны и из личного опыта, и из того, что доводилось слышать из уст свидетелей. Все это не могло не создать в его уме картину возможного развития ситуации.
