Наталия Нарочницкая - Россия и русские в мировой истории
В Прибалтике положение русских считается наиболее тяжелым, так как именно там они лишены гражданских и политических прав. Именно в Прибалтике российская дипломатия более, чем где-либо, лишена адекватного инструментария отстаивания интересов России и помощи своим соотечественникам. И дипломатии, и общественному мнению внушено расхожее мнение, что такое положение есть объективное следствие советской истории — «преступного» пакта Молотова-Риббентропа и нелегитимного лишения советскими войсками в 1940 году независимости прибалтийских государств. Именно такую исходную позицию предлагает Д. Тренин, заместитель председателя Московского фонда Карнеги, утверждающий, что «интересы русского населения Прибалтики сближаются с предпочтениями титульного населения», вступление в НАТО не угрожает России, и сетующий, что страны Балтии до сих пор не могут быть уверены, с «какой Россией им придется иметь дело: неоимперской или демократической»[579]. Однако исследование открывает иную картину и позволяет черпать из той же истории иные аргументы и действенные инструменты.
Западная стратегическая концепция состояла в восстановлении довоенных прибалтийских государств на том основании, что решения Верховных Советов Литвы, Латвии и Эстонии 1940 года о вхождении в СССР не имеют юридической силы, поскольку эти Советы якобы были избраны в условиях оккупации и недемократическим путем. Эта концепция нарушала согласованную позицию в Заключительном акте ОБСЕ, принятом в Хельсинки, ибо одним из важнейших решений этого форума было подтверждение легитимности и территориальной целостности всех послевоенных европейских государств. Конгресс США, единственный из всех государств, подписавших этот важнейший послевоенный многосторонний документ, сделал оговорку, что США по-прежнему не признают «восстановление» Прибалтики как территории СССР. Англосаксонские силы весьма последовательны. Применение этой концепции позволяло объявить Россию оккупантом, демографическую ситуацию — результатом оккупационного режима, российские войска — оккупационными и подлежащими безоговорочному выводу.
Важнейшим концептуальным контуром, создаваемым этой концепцией, было то, что юридически эта территория изымалась с самого начала из единого военно-стратегического пространства Советского Союза, которое унаследовано Россией по договорам в сфере разоружения. Такова была программная установка Запада — считать необратимым разрушение большевиками исторической России, не признавать восстановление утерянных территорий, объявляя его «агрессией» того же большевизма. Следуя ей, боролась за интересы Запада против русской истории комиссия, во главе которой был поставлен бывший член Политбюро А. Яковлев, который в 1972 году пытался инициировать идеологический погром «русского национализма» и «великодержавного шовинизма». В своей статье «Против антиисторизма» в духе Марксовой «Тайной дипломатической истории XIX века» он обрушился на элементы русской преемственности в советской государственной идеологии и на державно-национальную линию в руководстве КПСС.
Именно ему — гроссмейстеру прозападной версии перестройки — поручили возглавить комиссию по рассмотрению Советскогерманского договора 1939 года, известного как «Пакт Молотова-Риббентропа», что вряд ли можно расценить как случайность, так как для Запада слишком важной была та концепция, которая могла быть положена в основу рассмотрения договора. От нее зависели для Запада и будущие правовые и геополитические возможности втягивания Прибалтики в военно-стратегические конфигурации НАТО, и даже параметры военно-стратегического пространства.
Комиссия сразу провозгласила концептуальной рамой своей работы тезис о том, что договор будет рассматриваться ею исключительно per se — сам по себе, вне всякой связи с событиями «до» или «после». Все аргументы и приводимые исторические факты, вводя» щие в обсуждение иные параметры, сразу отметались для лучшего воплощения «принципа антиисторизма». Также жестко пресекались, как будто по с кем-то достигнутой договоренности, любые попытки проследить историю и юридические основы происхождения независимости и территории прибалтийских республик как результата Гражданской войны, интервенции Антанты и торга большевиков территориями ради сохранения завоеванной власти на остальной части страны.
Полностью за кадром оставались и события на международной арене, непосредственно предшествовавшие заключению Договора между СССР и Германией в августе 1939 года. То есть независимость прибалтийских государств рассматривалась как результат, как абсолютная данность, а ввод советских войск в Прибалтику расценивался так, как если бы это была Франция или Дания. Международная обстановка, внешнеполитические усилия СССР с целью заключить договор о коллективной безопасности с западноевропейскими державами — все отбрасывалось, как не относящееся к делу.
Западная программная установка XX столетия в отношении СССР полностью совпадала с ленинско-троцкистской: считать необратимым разрушение России, совершенное в 1917 году в результате революции и не без помощи Запада. Следует обратить особое внимание на то, что именно сама Антанта приняла решение об оставлении германских войск в Прибалтике после капитуляции Германии. Франция, спасенная лишь Россией и ее жертвами на Восточном фронте, включила в текст Компьенского перемирия 1918 года пункт о сохранении войск кайзеровской Германии в Прибалтике при их одновременном выводе со всех других оккупированных территорий. Немецкие войска были выведены оттуда лишь после того, как их сменили англичане, чтобы поддержать и закрепить независимость прибалтийских государств и обеспечить отделение этих территорий от охваченной революцией России.
В 1918 году, до капитуляции Германии, страны Антанты высадили свои десанты в России исключительно в надежде восстановить против Германии Восточный фронт и помешать немцам воспользоваться военно-стратегическими преимуществами, дарованными им большевиками в Брестском мире. Сейчас очевидно, что именно этот договор позволил оформиться на германских штыках литовским, латвийским и эстонским квазигосударственным структурам и стал первоосновой процессов в Прибалтике, приведших в 90-х годах XX в. к образованию стойко антирусского балтийского звена. Но если признать, что Россия, раскинувшаяся на полсвета, существовала в реальности до 1917 года, сразу станет ясно, что решения «недемократических» Верховных Советов Прибалтики от 1940 года о воссоединении с «оккупантом» — СССР — совершенно правомерны, Очевидно, что тезис о «недемократичном» избрании Верховных Советов республик Прибалтики 1940 года принадлежит к таким, которые невозможно ни доказать, ни опровергнуть, хотя ни один юрист не сумел бы найти черты оккупационного режима в этих республиках. Но благодатным фоном для «легитимистских» изысканий при этом служило развенчание «Пакта Молотова-Риббентропа», в котором «два тоталитарных хищника» делили легитимные независимые государства.
Применяя тот же стандарт, что предложили прибалтийские политики при поддержке их западных вдохновителей для событий 1940 года, можно с гораздо большей определенностью сделать вывод, что в 1920 году при подписании договоров Советской России с Латвией и Эстонией никакого законного, легитимного отделения Прибалтики от Российской империи не было. Ульманис, диктатор фашистского типа, вообще никем не избиравшийся, пришел к власти на немецких штыках в условиях германской оккупации этой части Российской империи. То же относится к Литве и Эстонии. Правовая сторона обретения и признания независимости состоит из абсурдных несоответствий.
Если вся концепция построена на признании Советско-герман- ского договора недействительным с самого начала, то должно быть новое территориальное размежевание, ибо сегодняшнюю территорию Литва получила только в результате «Пакта Молотова-Риббентропа» — Договора от 23 августа 1939 г., гарантировавшего невмешательство Германии, если СССР предпримет восстановление утраченных в ходе революции и Гражданской войны территорий. К тому же именно в «позорном» секретном протоколе говорилось, что «интересы Литвы в Виленской области признаются обеими сторонами». Факты из архивов свидетельствуют не о стыде литовцев за этот договор, а о ликовании. Получив Вильно в последовавшем Договоре Литвы с СССР от 10 октября 1939 г. вскоре после этого протокола, по донесению временного поверенного в делах СССР Н. Г. Позднякова, Литва праздновала: «С утра весь город украсился государственными флагами… Люди целовались, поздравляли друг друга»[580]. Если Литва — довоенное государство, а «пакт МолотоваРиббентропа» «преступен», развенчан и признан несуществующим, то территория Литвы должна быть пересмотрена.
