Наоми Кляйн - Доктрина шока
В американской прессе эти инициативы почти всегда изображали как подкуп или поиск сторонников — как попытку «Хезболлы» завоевать поддержку народа после того, как эта партия спровоцировала нападение, от которого пострадала вся страна (Дэвид Фрам даже высказал предположение, что «Хезболла» раздает фальшивые банкноты43). Без сомнений, «Хезболла» занималась не только благотворительностью, но и политикой, и разумеется, эта партия могла позволить себе щедрость благодаря финансированию со стороны Ирана. Но не менее важно и то, что «Хезболла» является местной организацией, которая поднялась благодаря участию населения в восстановлении своих жилых кварталов. В отличие от чужих корпоративных служб, которые осуществляют свои планы восстановления, разработанные далекими бюрократами, с помощью иностранных руководителей, частных охранников и переводчиков, «Хезболла» могла действовать быстро, потому что знала в своем районе все углы и все аварийные устройства, а также понимала, кому можно доверить выполнение работы. И если жители Ливана были благодарны за результаты, это объясняется также и тем, что они представляли себе альтернативную помощь. Такой альтернативой была компания Solidere*.
Шок не всегда вызывает у нас регрессию. Иногда перед лицом кризиса мы растем — причем быстро. Это особенно ясно показывают события в Испании, где 11 марта 2004 года взорвались 10 бомб в пригородных поездах и на железнодорожных станциях Мадрида, в результате чего погибло около 200 человек. Президент страны Хосе Мариа Аснар немедленно обратился к испанцам по телевидению. Он обвинил в произошедшем баскских сепаратистов и призвал оказать поддержку войне в Ираке. «Никакие переговоры невозможны и нежелательны с этими убийцами, которые столько раз сеяли смерть по всей Испании. Только наша твердость поможет остановить такие теракты», — сказал он44.
Но испанцам не понравилось такого рода выступление. Хосе Антонио Мартинес Солер, знаменитый издатель газеты в Мадриде, переживший гонения во времена диктатуры Франсиско Франко, по этому поводу сказал: «Мы как будто продолжаем слышать эхо Франко. Каждым своим действием, каждым жестом, каждым предложением Аснар говорит народу, что он прав, владеет истиной и тот, кто с ним не согласен, является его врагом»45. Другими словами, те самые качества, которые американцы после 11 сентября называли качествами «сильного лидера», говоря о своем президенте, в Испании были восприняты как зловещий знак подъема фашизма. Это случилось за три дня до национальных выборов, и испанцы, вспоминая времена, когда политикой управлял страх, проголосовали против Аснара в пользу партии, которая обещала вывести войска из Ирака. Как и в Ливане, коллективное воспоминание о шоке в прошлом дало Испании силу не ломаться под воздействием новых ударов.
Все шоковые терапевты стремятся очистить память пациента. Эвен Кэмерон был убежден, что сначала надо опустошить психику, чтобы потом можно было ее восстанавливать. Американские оккупанты не останавливали грабеж музеев и библиотек Ирака в надежде, что это облегчит их работу. Но, как и в случае с бывшей пациенткой Кэмерона Гейл Кестнер, окруженной конструкцией из бумаг, записей, книг и каталогов, воспоминания можно восстановить, можно создать себе новые истории. Память — как личная, так и коллективная — является лучшей из всех нам известных защит от шока.
Несмотря на все успешные попытки использовать цунами 2004 года, память оказалась эффективным орудием сопротивления в нескольких районах катастрофы, в частности — в Таиланде. Десятки прибрежных деревень там были смыты гигантской волной, но, в отличие от Шри-Ланки, многие таиландские поселения через несколько месяцев были восстановлены. И дело тут не в особенностях правительства Таиланда. Тамошние политики так же, как и везде, мечтали использовать бедствие как повод для выселения рыбаков и на их землях создать крупные туристические объекты. Но в Таиланде жители деревень отнеслись ко всем правительственным обещаниям с крайним скептицизмом и отказались терпеливо сидеть в лагерях в ожидании осуществления официальных планов реконструкции. Вместо этого сотни местных жителей в первые же недели занялись тем, что называли «восстановлением прав» на землю. Они проходили мимо вооруженных охранников, нанятых застройщиками, с инструментами и отмечали те места, где до катастрофы стояли их дома. В некоторых случаях реконструкция началась немедленно. «Я хочу, чтобы меня кормила именно эта земля, 'потому что она наша», —
сказала Ратре Конгватмаи, потерявшая большую часть членов своей семьи во время цунами46.
Особенно смело «восстановлением прав» занимались таиландские рыбаки, которых называют мокенами, или «морскими цыганами». Много веков лишенные прав, мокены не питали иллюзий насчет доброго государства, которое даст им достойные участки земли на побережье вместо тех, которые были отняты. Так, в одном случае жители деревни Бан-Тун-Ва провинции Пхан-Нга «собрались вместе и отправились на свое родное место, где окружили развалины деревни веревкой, показывая таким символическим жестом, что они владеют этой землей», как говорится в отчете одной таиландской неправительственной организации. «Когда на том месте разбили лагерь все жители деревни, властям было уже сложнее их выгнать, особенно если учесть то, с каким вниманием СМИ следили за дальнейшей судьбой жертв цунами». В итоге в результате переговоров с правительством рыбаки согласились уступить часть своих земельных владений на берегу в обмен на правовые гарантии владения землей их предков. Сегодня восстановленная деревня превратилась в центр культуры мокенов, в ней построены музей, общинный центр, школа и рынок. «Сегодня чиновники района приезжают в Бан-Тун-Ва, чтобы ознакомиться с "восстановлением после цунами под управлением местных жителей", а исследователи и студенты университетов приезжают сюда полными автобусами, чтобы изучать "мудрость туземцев"»47.
По всем участкам побережья Таиланда, пострадавшим от цунами, такого рода восстановление стало нормой. И это удалось, как говорят активисты, благодаря тому, что «люди боролись за свои права владеть землей так, как будто находились в условиях оккупации», а некоторые при этом еще и «действовали своими руками»48. Жертвы цунами в Таиланде также настаивали на помощи другого рода — не на милостыне, а на инструментах для осуществления собственной реконструкции. Так, например, десятки таиландских студентов-архитекторов и их преподаватели добровольно помогали членам сообщества создавать планы жилых зданий и общие планы реконструкции, а опытные кораблестроители обучали рыбаков умению строить для себя более сложные лодки. В результате местные сообщества стали сильнее, чем они были до катастрофы. Дома на сваях, выстроенные в таиландских селениях Бан-Тун-Ва и Баан-Найрай, красивы на вид и прочны, а кроме того, они дешевле, больше и прохладнее, чем собранные из готовых частей душные комнатушки, которые предлагали построить заграничные подрядчики. Манифест, созданный объединением поселений, переживших цунами, объясняет их философию: «Работу восстановления должны выполнять местные сообщества в той мере, в какой это возможно. Не подпускайте сюда подрядчиков, дайте местным жителям возможность отвечать за строительство собственного жилья»49.
Через год после урагана «Катрина» в Таиланде состоялась знаменательная встреча между лидерами народной реконструкции этой страны и небольшой делегацией жертв катастрофы из Нового Орлеана. Гости из США посетили несколько восстановленных таиландских селений и были изумлены быстротой восстановления. «В Новом Орлеане мы ждем, когда правительство сделает это за нас, а тут вы все делаете сами, — сказал Эндеша Джокали, основатель "деревни жертв" в Новом Орлеане. — Когда мы вернемся домой, ваш образец будет служить для нас новым ориентиром»50.
И действительно, после возвращения лидеров общин в Новый Орлеан там начались новые акции. Место, где до наводнения жил Джокали, все еще оставалось руинами, но он нашел местных подрядчиков и добровольцев, которые начали очистку всех пострадавших домов в его квартале, потом они работали в соседних жилых массивах. Джокали сказал, что посещение района, опустошенного цунами, позволило ему «прекрасно понять... что жители Нового Орлеана могут забыть о FEMA, муниципальных властях и правительстве и задаться вопросом: "Что можно сделать прямо сейчас, чтобы восстановить наше местное общество несмотря на деятельность правительства?"» Другая представительница американской делегации, побывавшая в Азии, Виола Вашингтон, также вернулась в свой новоорлеанский район Джентилли с совершенно иной установкой. Она «разбила план Джентилли на отдельные участки, сформировала для каждого участка комитет представителей и назначила ответственных, которые будут вести переговоры о том, что именно нужно восстановить». Она говорила: «Пока мы боремся с правительством за получение наших денег, мы не хотим оставаться в полном бездействии относительно нашей дальнейшей судьбы»51.
