Елена Прудникова - Катынь. Ложь, ставшая историей
«Уже первые работы в 6-м квартале лесопарковой зоны Харькова, проводившиеся с 25 июля по 6 августа 1991 года, дали свои результаты. Было проведено 49 раскопов и 5 зондажей. В 2-х раскопах за № У/91 и XXI1/91 выявлены останки 167 польских офицеров. Эксгумационные работы, которые проводились с участием польских специалистов и представителей Генеральной прокуратуры Польши и Министерства юстиции РП, подтвердили нахождение в этих захоронениях военнопленных из Старобельского лагеря».
Стало быть, могил всё-таки не сорок девять, а всего две. Правда, непонятно, сколько нашли — 167 или 180 человек, но это, в конце концов, уже неважно. А как опознавали пленных из Старобельского лагеря — по квитанциям или по офицерским удостоверениям? Зато не по бумагам, а по личным вещам — что более-менее внушает доверие — среди расстрелянных опознали польского прокурора Станислава Мальчевского из Львова. Но он никогда не был в Старобельском лагере, его фамилия значилась в списке поляков — офицеров и государственных служащих — содержавшихся в тюрьмах западных областей Украины. Среди заключенных там было 570 арестованных офицеров и немало работников правоохранительных органов. Весной 1940 года их перевели в другие тюрьмы, дальше от границы, так что часть этих людей вполне могла попасть в Харьков и некоторые из них, после следствия и суда, получить высшую меру наказания. Впрочем, и офицеры из Старобельска, совершившие преступления, военные или уголовные, тоже могли оказаться в Харьковской тюрьме и получить ту же высшую меру.
Так кого всё-таки нашли в Пятихатках?
Интересен и ещё один вопрос: каким образом 167 человек превратились в 4 тысячи? Это открытие относится уже ко времени работы польской поисковой экспедиции, приехавшей в Пятихатки четыре года спустя.
«Поисково-эксгумационные работы в 6-м квартале г. Харькова продолжались. Так, в течение летне-осеннего периода 1995–1996 годов среди обнаруженных захоронений 1937–1938 годов выявлено 13 захоронений польских офицеров… В 15 польских захоронениях, раскопанных в 1991, 1995 и 1996 годах, обнаружено 4302 польских военнослужащих. Всего за время раскопок было вскрыто и обработано 75 захоронений, из которых 15 — захоронения польских военнопленных. В 60 захоронениях периода 1937–1939 годов оказались останки 2098 расстрелянных граждан СССР».
Ладно, допустим, изыскатели и вправду наткнулись на кладбище «тридцать седьмого года» — хотя и странно это. Инструкции того времени прямо предписывали приводить приговоры в исполнение и хоронить трупы в глухих местах. Конечно, найти «глухое место» под Харьковом труднее, чем в Сибири, но не на окраине же города это делать!
Стреляли и хоронили в границах населённых пунктов или в непосредственной близости от них как раз немцы, которым не было нужды прятаться от местных жителей, зато они имели все основания избегать «глухих уголков», где водились партизаны. Опять же, «дача НКВД» под боком — ну прямо как в Козьих Горах. Кстати, а как насчёт пуль и гильз — нашли ли их в могилах, и если нашли — то чьего производства?
Молчание…
Но и это ещё не всё. Откроем снова книгу Владислава Шведа «Тайны Катыни».
«Станислав Микке в своей книге „Спи, храбрый“ пишет, что в ходе эксгумаций в 1995–1996 гг. на спецкладбище в Пятихатках польские археологи обнаружили следы „замаскированных“ скважин диаметром 60, 80 и 90 см, пробуренных механическим путём вглубь только 15 захоронений, признанных „польскими“. Более того, в могиле № 7 в центре был обнаружен шурф, идущий через всю могилу. Во всех 15 могилах были зафиксированы „нарушения анатомической целостности захоронений“. В остальных 60 захоронениях, признанных „советскими“, подобные скважины отсутствовали. Некоторые исследователи полагают, что через эти скважины в захоронения была подброшена польская атрибутика».
А что здесь, собственно, такого уж невозможного? Если можно было изготовить и вбросить в оборот якобы подписанные Сталиным фальшивки, то кто мешал подбросить в могилы польские пуговицы и ордена?
«В 1991 году жители говорили, что несколько лет назад на спецкладбище велись какие-то буровые работы. Власти объясняли это тем, что проводилась санобработка захоронений. С этим можно было бы согласиться, если бы не следующие вопросы. Зачем надо было бурить скважины почти метрового диаметра, если для закачки дезинфицирующего раствора достаточно 100-мм скважины? Почему работы велись ночью? Почему обрабатывались только „польские“ захоронения?» [192].
И здесь тоже ничего невозможного. Катынская провокация готовилась как минимум с 1987 года, тогда же могли озаботиться и уликами. Почему нет?
И, кстати, точно как в материале Геббельса, ни слова о «русских могилах». Прокуратура утверждает, что в них лежат жертвы «тридцать седьмого года». Интересно, на каком основании?
В общем, странное и смутное это дело. А с учётом того, сколько было сил, кровно заинтересованных в том, чтобы заставить СССР признать вину за Катынь, и сколько вокруг этого дела провокаций…
Но самая странная и тёмная история случилась с захоронениями в Медном — селе, расположенном в 30 км от Твери, где ещё с довоенных времён располагалась… ну как же, само собой — спортивная база НКВД. Как уже говорилось, там поисками места захоронения занялись местные сотрудники КГБ и в конце концов нашли его. Правда, подарочек от тверских чекистов оказался с сюрпризом.
Как установило местное отделение КГБ (точнее, федеральной службы контрразведки — но с этими переименованиями…), расстрелянных в ходе массовых репрессий в Калинине хоронили на территории возле Волынского кладбища. Там всё точно: есть свидетели, есть найденные останки…
Из заключения УФСК и прокуратуры Тверской области. 9 февраля 1995 г.«Бывший начальник 10 отделения УКГБ Ш. сообщил, что работавший шофёром гаража НКВД с 1936 г. Р. рассказывал, что он лично вывозил трупы расстрелянных граждан к месту захоронения на Волынском кладбище вначале на лошадях, а позже на автомашине. Трупы сбрасывались в заранее подготовленные траншеи… Имеются свидетельства граждан (названы имена. — Авт.)… проживающих на ул. Волынской, ведущей к кладбищу. Они рассказывают, что в 1936–38 гг. были свидетелями того, как в тёмное время суток на кладбище на конных повозках вывозились трупы людей. Это можно было определить по очертаниям мешковины, брезента, которыми покрывались тела. Сопровождающие отгоняли тех, кто старались поближе рассмотреть груз на повозках.
Наличие массового захоронения в северной части Волынского кладбища подтверждается гражданами (названы имена. — Авт.)… участвовавшими в производстве земляных работ на отсыпке дороги к мосту через обводной канал в районе Волынского кладбища. Экскаватором были извлечены черепа и другие кости людей в количестве, свидетельствующем о массовом захоронении. Решением властей земляные работы были прекращены…»[193]
Впрочем, с «расстрельными ямами» Волынского кладбища тоже всё не так просто. Так, в июне 2005 года, при закладке фундамента церкви неподалёку от кладбища была обнаружены могила[194]. Находилось в ней около 30 человек, судя по остаткам одежды, тела принадлежат гражданским лицам, похоронены весной или осенью. Погибшие уложены в ряд, убиты выстрелом в голову. Среди них есть женщины и дети, что однозначно указывает «авторов» расстрела[195]. Так что и рвы на Волынском кладбище неизвестно, кто наполнял…
Исследователь Катыни Сергей Стрыгин, который в 1996 году побывал в Твери, узнал от местных краеведов ещё об одном месте захоронения. У них есть данные, что до войны расстрелы производились на территории тюрьмы, которая находилась тогда на месте нынешнего СИЗО № 1, а хоронили на расположенном в нескольких сотнях метров, на другом берегу Волги, Неопалимовском кладбище. В этом есть логика: зимой гораздо проще перебраться на другой берег замёрзшей реки, чем ехать по городу куда-то ещё. Кроме того, во время строительных работ на территории СИЗО в земле нашли останки около 100 человек и фрагменты польского военного обмундирования.
Считается, что тех, кого репрессировали не в городе, а в области, хоронили в Медном. Но тут свидетельства куда более кислые.
Из заключения УФСК и прокуратуры Тверской области. 9 февраля 1995 г.«Житель д. Слобода Фадеев Евгений Александрович, допрошенный в рамках уголовного дела о польских военнопленных, показал следующее. Деревня Слобода расположена непосредственно на дороге, ведущей от с. Медное к дачам НКВД. Фадеев Е. А. рассказал, что в период 1938–1940 гг. он был мальчишкой и помнит, что почти каждый вечер на дачи проезжали 2–3 грузовые машины, наглухо закрытые брезентом. Машины возвращались примерно через час. Территория дач строго охранялась солдатами в форме НКВД».
