Инесса Яжборовская - Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях
Между тем действительно ранее ничего не ведавшая о Катынском деле следственная группа Главной военной прокуратуры (а точнее — один старший прокурор А.Ю. Яблоков, на которого были переложены все обязанности по ведению дела с уходом из ГВП А.В. Третецкого и переводом других прокуроров на иные объекты) завершила основное расследование. Однако дело летом 1994 г. зашло в тупик. Рассуждая об этом на «круглом столе» редакции «Нового времени», члены комиссии экспертов говорили о своем плодотворном взаимодействии с «прокурорами Главной военной прокуратуры А.В. Третецким, а затем А. Ю. Яблоковым, людьми с большой душой и совестью, ответственными и творческими, прекрасными специалистами своего дела». Полноценное развернутое постановление по делу, включающее четкое определение не только обстоятельств, но и причин и мотивов преступления, воспроизведение его квалификации как геноцида, признанной всеми сторонами на Нюрнбергском процессе (независимо от того, кому оно приписывалось), было невозможно в условиях отсутствия механизмов реализации записанного в Конституции РФ примата международного права, при неизжитой устоявшейся традиции использования в процессе реабилитации жертв сталинских злодеяний квалификации преступлений такого рода как должностных (превышение власти). Завершению дела препятствовали трудности с поисками документов и захоронений, особенно 7.305 расстрелянных из Западной Украины и Западной Белоруссии. Они еще более осложнились с распадом СССР и продолжением расследования дела теперь уже в трех государствах.
На завершающем этапе работы комиссии экспертов, и особенно при вынесении 13 июня 1994 г. процессуального решения об окончании расследования уголовного дела, обнаружилось все несовершенство российской законодательной и судебно-правовой системы.
Эксперт профессор А.М. Яковлев написал в своем заключении, что данное уголовное дело имеет ту особенность, что «это было санкционированное государством, руководством партии деяние, одно из многих в общей цепи государственно-организованного террора». Он подчеркнул, что «правовой оценке должно подлежать и само законодательство, с точки зрения его соответствия международно признанным основам права, защищающим от преступлений против человечности». Яковлев предложил ориентироваться на Устав Нюрнбергского трибунала, создающий надлежащую правовую основу, необходимую систему норм. «Вне подобной особой системы норм преступления, совершавшиеся в нашей стране в рамках государственно-санкционированного террора, не смогут получить адекватной правовой оценки». Вопрос же о создании и принятии такого рода законодательства «может быть решен только на уровне высших законодательных органов страны...». Этот прогноз полностью подтвердился{31}.
В подготовленном и вынесенном старшим военным прокурором ГВП Яблоковым постановлении о прекращении уголовного дела Сталин и приближенные к нему члены Политбюро ЦК ВКП(б) Молотов, Ворошилов, Калинин, Каганович, Микоян и Берия; руководители НКВД/НКГБ/МГБ СССР и исполнители расстрелов на местах признавались виновными в совершении преступлений, предусмотренных статьей 6 пункты «а», «б», «в» Устава Международного военного трибунала (МВТ) в Нюрнберге (преступления против мира, человечества, военные преступления) и геноциде польских граждан. Вынося постановление, Яблоков руководствовался тем, что катынское преступление уже имело свою квалификацию, которую дало государство (СССР) в лице высших правоохранительных органов в МВТ. Согласно Конституции СССР, а затем и РФ провозглашался приоритет международного права над внутренним законодательством, а по признанному СССР международному праву катынское преступление подпадало под все признаки статьи 6 Устава МВТ в Нюрнберге. На эти преступления не распространялись сроки давности, применялась обратная сила закона. В постановлении прокурора было признано также, что совершили различные преступления, предусмотренные статьями УК РСФСР, в редакции 1926 г., участники фальсификации выводов Специальной комиссии под руководством Бурденко (1944 г.), фальсификации в МВТ в Нюрнберге (1946 г.) и другие лица, скрывавшие тайну в последующие годы. В постановлении также был решен вопрос об ответственности исполнителей явно незаконных приказов о расстреле поляков. Уголовное дело прекращалось на основании статьи 5 пункта 8 Уголовно-процессуального кодекса (УПК) РСФСР за смертью виновных. Руководство ГВП, а затем и Генеральной прокуратуры РФ с указанной выше квалификацией катынского преступления не согласились. Постановление от 13 июля 1994 г. было отменено, и дальнейшее расследование дела было поручено другому прокурору, которого обязали готовить новое постановление с признанием вины только у членов сталинского Политбюро ЦК ВКП(б) в превышении власти (статья 110 УК РСФСР, в редакции 1926 г.) и последующим прекращением дела на основании статьи 5 пункта 8 УПК РСФСР (за смертью виновных).
Тому был целый ряд причин, как юридических, так и политических.
Единая система Прокуратуры РФ (в том числе и военная прокуратура) при расследовании уголовных дел руководствовалась уголовно-процессуальным законом (УПК РСФСР, в редакции 1960 г.). Проводилось расследование тех преступлений, которые предусмотрены Уголовным кодексом РСФСР, в редакции 1960 г. Но УК РСФСР не предусматривал статьи, по которой можно было бы квалифицировать расстрел поляков в 1940 г., не содержал составов таких преступлений, как преступления против мира и человечности, военные преступления, геноцид. В принципе, прокуратура в соответствии с действующим, но устаревшим УПК РСФСР могла сама признать виновными в преступлениях одновременно с прекращением уголовного дела лишь по нетяжким преступлениям (не представляющим большой общественной опасности — статья 50 УК РСФСР). В соответствии же с новой Конституцией РФ обвиняемых виновными в преступлениях может признавать только суд (статья 49). Если учитывать реальные масштабы и последствия этого преступления, следует признать, что оценку содеянному мог бы дать как минимум только суд. Но суд, как и прокуратура, не рассматривает дела в отношении умерших (статья 5 пункт 8 УПК РСФСР) и не может работать по преступлениям, которые не предусмотрены УК РСФСР (статьи 3, 7, 7-1 УК РСФСР и часть 1-2 статьи 5 УПК РСФСР).
Возникает вопрос: почему же следователь Яблоков, зная о недостаточно четком регулировании внутренним законодательством всех вопросов, связанных с Катынским делом, вынес итоговый документ-постановление о прекращении дела с признанием вины по статье 6 Устава Международного военного трибунала в Нюрнберге? Поскольку уголовное дело находилось в производстве Яблокова, в соответствии со статьями 3, 127, 208—209 УПК РСФСР, именно ему необходимо было выносить процессуальное решение о прекращении уголовного дела или направлении дела с обвинительным заключением в суд. Прекращение дела было предопределено смертью виновных (статья 5, пункт 8 УПК РСФСР) и не требовало для следователя, в соответствии с законом, согласия вышестоящих прокуроров (в других случаях, конкретно указанных в законе, такое согласие для следователя требуется). Завершение расследования дела следователем Яблоковым было вынужденным. Начиная с 1994 г. отношение руководства ГВП к Катынскому делу претерпело значительные изменения, связанные с осознанием необходимости принятия непопулярного решения о квалификации действий виновных по статье 6 Устава МВТ в Нюрнберге, о чем руководству неоднократно докладывал следователь. С подобной квалификацией во время консультаций соглашались С. Снежко и М. Журавский, но резко возражали против нее надзиравшие за расследованием дела прокуроры — генералы Н.Л. Анисимов, В.И. Купец, а затем и первый заместитель Главного военного прокурора Г.Н. Носов. Начальник Управления ГВП Н.Л. Анисимов сначала в устной, а затем и в форме 2-х письменных обязательных для исполнения указаний потребовал прекращения уголовного дела в течение месяца по статье 110 УК РСФСР, в редакции 1926 г. (за превышение власти). Следователь Яблоков был вынужден обратиться с рапортом к Главному военному прокурору В.Н. Паничеву с обоснованием необходимости продления расследования большим объемом предстоящей работы с выездом на места: для проверки версии о расстреле польских граждан в Томске, Рыбинске, Свердловской области, Потьме, Мундыбаше, Карабасе, Владивостоке, а также для получения документов из Белоруссии и Украины о расстреле там 7.305 поляков. Обращение к Паничеву позволило продлить следствие еще лишь на один месяц, но не отменило письменных указаний об окончании дела. За этот срок удалось проверить с выездом на место и проведением эксгумации лишь версию о «томском следе» катынского преступления и вынести требуемое постановление о прекращении дела. Оно было вынесено с соблюдением всех процедурных тонкостей и с дополнительным письмом с разъяснением причин и мотивов квалификации преступлений, отличающейся от предложенной в письменных указаниях. Постановление о прекращении уголовного дела и письмо были официально зарегистрированы в канцелярии ГВП. После отмены в ГВП постановления Яблокова он, в соответствии со статьей 127 УПК РСФСР, обжаловал это решение в официальном порядке Генеральному прокурору РФ, что также было зарегистрировано. Вынесенное Яблоковым постановление о прекращении уголовного дела официально действовало до его отмены в ГВП, после чего стало просто документом уголовного дела. Генеральная прокуратура РФ перепоручила проверку жалобы Яблокова заместителю Главного военного прокурора В.А. Смирнову, который подтвердил принятое в ГВП решение об отмене постановления.
