Светлана Бондаренко - Неизвестные Стругацкие. От «Отеля...» до «За миллиард лет...»:черновики, рукописи, варианты
А. Н.: А, это просто Кассель уже не работал тогда, а нужно было поставить.
Ю. Ф.: Девятый «Мир приключений»…
А. Н.: Так что «В стране дремучих трав» брагинскую… Это вы из меня… Я не являюсь редактором.
Ю. Ф.: Так там написано.
А. Н.: Это ничего не значит. Я же говорю: она была один к одному сделана с…
В. К.: Она не отличается практически ничем.
А. Н.: Мне даже раскрывать ее не пришлось, потому что расклейка была просто в типографии. И все. Но! Гораздо важнее для начальства было… Если была бы подпись Касселя, а начальство бы заглянуло, а Кассель уже два года не работает в издательстве. Могли быть неприятности.
Ю. Ф.: Понятно. А еще вы не помните, что вы редактировали?
А. Н.: Вот что я вам могу сказать. Ведь Гребнев… Вы правильно, конечно… Хотя я не знаю, откуда вы это узнали…
В. К., Ю. Ф.: От Бориса Натановича.
А. Н.: От Бориса Натановича… Да, это я ему жаловался в свое время. Дело в том, что когда я поступил в Детгиз, перешел просто из Гослитиздата из восточной редакции переводом. Тогда еще очень строго было, чтобы сохранялся непрерывный стаж. Нужно было добиваться перевода. Не просто уволиться из Гослитиздата и поступить в Детгиз. Надо, значит, перевод из Гослитиздата в Детгиз, приказ начальства, в трудовой книжке и так далее, и так далее. Меня встретили там довольно неприветливо. Но за меня Исаак Маркович Кассель поручился. А паче всего поручился за меня Иван Антонович Ефремов. И старуха наша, Калакуцкая Мария Михайловна, заведующая редакцией, она дала мне в качестве предмета на засыпку совершенно невыполнимое задание для редактора. Наброски Гребнева к «Миру иному». Гребнев в конце своей жизни впал в тяжкий алкоголизм, болел много. А поскольку, как вам, наверное, известно, все-таки он считался классиком фантастики…
В. К.: «Арктания»?
А. Н.: «Арктания». И Детгиз издал еще эту «Арктанию» под другим названием… Я уже не помню…
В. К., Ю. Ф.: «Тайна подводной скалы».
А. Н.: «Тайна подводной скалы». Вот. Поэтому с ним заключили договор. Потом пришла его жена и начала плакать, что двадцать пять процентов проедено и пропито, значит. Ему даже выписали одобрение, хотя он написал несколько страниц. Потом опять его жена пришла и сказала, что они нищенствуют и пропадают. И тогда им выплатили все сто процентов. И тут он умер. И тут появляюсь я. И Калакуцкая говорит: «Вот, отредактируйте». Пачечка — пятьдесят страничек разрозненных…
М. Ш.: Значит, вы заново написали?
А. Н.: Вот это я написал заново.
В. К.: И «Пропавшее сокровище» тоже?
А. Н.: Нет, «Пропавшее сокровище» — это он раньше написал. Оно про библиотеку Ивана Грозного, да?
С. Л.: Да. В одной книжке выпущено.
А. Н.: Она была задолго до того опубликована. Это очень удачная и интересная вещь, мне показалось. Она была опубликована в одном из первых выпусков «Мира приключений». А потом получилась еще одна вещь… Простите, я пройду туда… (Идет к книжному шкафу, достает книгу.) Ах, вот… Эту книгу знает кто-нибудь?
В. К.: Чижевский.
Ю. Ф.: Знаем.
И. Е.: Читали в детстве.
<…>
А. Н.:… начинается направление. Под это дело заключили с ним договор, с Чижевским. Рисунки его тоже здесь очень неплохие. А писать он отказался. И мне опять пришлось половину этой книги дописывать. Вот еще один случай, когда я принимал активное участие в чужих делах. А что касается «Экипажа Меконга»… Это история гораздо интересней. Ну что, скажем, написать книгу, такую простодушную, как «Мир иной», или такую научпоповскую вещь, как «В дебрях времени». Войскунский и Лукодьянов, бакинцы замечательные, прислали в Детгиз свой «Экипаж Меконга». Ну, а психология редактора совершенно однозначна в отношении толстых рукописей. Если рукопись неохватна, значит, заведомо, почти наверняка, — это халтура или… э-э-э… графоманство. Лев Николаевич Толстой не имел бы на свою «Войну и мир» никаких шансов сейчас. (Смех.) Если бы не удостоился, например, что его прочитает, скажем, Солженицын или даст свой отзыв Гроссман… А эта рукопись провалялась года два уже. И в один прекрасный день вызывает меня заведующая, я уже был там персона весьма и весьма грата, и говорит: «Вот здесь рукопись валяется у нас уже два года, нужно написать разгромную рецензию и отослать обратно. Чего она тут валяется?»
М. Ш.: Заранее установка была.
А. Н.: А Калакуцкая дружила очень с некой Морозовой, которая была директором Дома детской книги, и подкармливала ее рецензиями этими. Это есть способ подкармливания, неприличный, отвратительный… Я вас вызываю к себе, например, и: «Слушай, — говорю, — у тебя, я слышал, неприятности, на квартиру тебе не хватает. Ну, давай, я тебе дам несколько десятков рукописей. Пиши быстренько рецензии, отрицательные, так, чтоб мы имели право отослать их обратно. Ну, и получишь там, естественно, тысячу». Была такая практика, и есть она, конечно. Хотя сейчас в кооперативных издательствах ничего подобного быть не может, потому что кооперативные издатели не станут тратить деньги на отрицательные рецензии. И она говорит: «Вот нужно сделать такое дело». Ну, ладно. Что еще остается? Есть такой первый редакторский прием чтения — читать наискосок, читать через страницу. Второй, который воспитывает очень хорошего редактора, — это читать все подряд. Я потерял все навыки быстрого чтения, пока работал шесть лет редактором. Три года внутри. Пока в Гослитиздате работал, потом в Детгизе, я потерял навыки быстрого чтения. Да, и сел я… А это было, наверное, часа за два до конца рабочего дня. Сел и пропал. Я, значит, читал. Рукопись-то огромная. Не могу оторваться. Схватил ее, перевязал бечевкой — и домой. Сидел, всю ночь читал. Утром прихожу… «Я прочитал эту рукопись». И Марья Михайловна говорит: «Ну и что? Отправляем?» А я говорю: «Нет, никуда не отправляем, эту рукопись нужно издавать и немедленно». — «Как так?» — «Да вот так». Ну, получился небольшой скандальчик, потому что на редакцию… Там на редакцию у нас распределялись бумажные объемы. Естественно, значит, пионерская литература получала больше всего. Дошкольная литература получала меньше, чем пионерская, но все-таки тоже много. Потом историческая литература. А мы уж совсем получали мало. Ну, я взял грех на душу. Выкинул несколько переизданий фантастики. И мне удалось ее просунуть к директору и к главному редактору. Они, ошеломленные таким натиском, дали добро… Вот так вы и прочитали «Экипаж Меконга». Так он и вышел…
В. К.: Аркадий Натанович! Насколько верны слухи, что вы редактировали какую-то книгу Казанцева?
А. Н.: Пробовал. «Дети Марса».
СЛ.: «Внуки Марса»?
А. Н.: Да, «Внуки Марса». Значит, получил я рукопись. Вызывает меня заведующая редакцией, Казанцев сидит, надутый, как клоп. (Смех.) Поздоровались. «Вот, Александр Петрович принес свою новую рукопись. Называется "Внуки Марса"». — «Ну, — я говорю, — страшно рад. (Смех.) Страшно горд». Вот вы хохочете. Вам хорошо, ребятушки, смеяться, а тогда же Казанцев был, так сказать, вождем фантастики нашей, бог и царь. Папа Римский… Ну, взял я… Язык, вы сами понимаете… Идея — черт с ней, в конце концов. Правда, она содрана. Я читал интересный очень роман, в 20-х годах был, «Последний рейс Лунного Колумба». Там, где исходной идеей является происхождение людей от селенитов… Я уже не помню. Так что на идею я особого внимания не обращал. Но уж очень плохо было написано… И я так аккуратно карандашиком поверх стал писать свой вариант. Тут как раз полетел Гагарин… Я написал Казанцеву, что я первую главу отредактировал, надо бы показать, согласны ли встретиться. «Ну, приезжайте». Я поехал туда. Гремела музыка. Там где-то Гагарин с Хрущевым пьянствовал. А я, значит, пришел к Казанцеву. Он сидит на телефоне и диктует на тему: «О чем еще мечтать фантастам?» Или: «Что еще осталось фантастического?»
С. Б.: Мечтать больше не о чем.
В. К.: Это «Советская культура». Была эта подборочка как раз.
А. Н.: Да. Он увидал, значит, мою карандашную вязь: «Нет, — он говорит, — я ни одного слова не приемлю. Извольте стереть и сдавать в производство». Я говорю: «А вам не кажется, что, вот…» Он: «Нет, мне кажется, что я сказал лучше, чем вы написали…» Я поехал к заведующей и говорю: «Вот, так и так. Казанцев требует, чтоб пустили в производство безо всякой редактуры». — «Старый дурак! — сказала Калакуцкая. — Ну, и сдавайте, Аркадий Натанович, пусть он сам за себя отвечает хоть раз в жизни». Вот так оно и пошло.
В. К.: То есть оно вообще пошло без ответственного редактора?
А. Н.: Да, безо всякого. Ну, а числюсь там я, по-моему.
Ю. Ф.: Все-таки числитесь, да?
А. Н.: Я уже не помню, чем это закончилось.
В. К.: Аркадий Натанович! Слышали мы, что вы очень короткий период, где-то в начале 70-х еще, занимались редакторской работой где-то. Профессионально. В Худлите, по-моему.
Ю. Ф.: Аркадий Натанович, извините, я еще дополню вопрос. Дело в том, что детлитовская ваша работа более-менее известна, а вот нам не совсем известен вопрос с литиздатовской вашей работой после армии и работа в Худлите, когда вот эта история была с «Неназначенными встречами». То есть не могли бы вы немножко более подробно рассказать и, если можно, какие-нибудь книги вспомнить, что вы редактировали. Потому что мы не можем найти эти книги и восточные…
