Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6519 ( № 31 2015)
Я лично была свидетелем того, как после спектакля «Тоска» в Метрополитен-опера в Нью-Йорке публика аплодировала стоя и скандировала: «Мария! Мария!» минут двадцать. А в петербургской «Тоске», когда во втором акте Мария Гулегина закончила арию «Жила искусством, жила любовью[?]», раздались такой шквал оваций и нескончаемые крики «Браво!», что дирижёр Станислав Кочановский остановил оркестр, а потом, к нежданной радости публики, Мария повторила эту арию на бис – редчайший случай в истории оперного исполнительства, но у Марии Гулегиной – не первый. В каждую оперную роль, в каждое произведение, исполняемое в концертах, Мария Гулегина вкладывает всё богатство своей души, а душа её – «бездна, звёзд полна».
И именно поэтому Гулегина – желанная гостья в самых знаменитых театрах мира, а в Ла Скала, помимо участия во многих постановках, она давала и сольные концерты – подобной чести за всю историю оперного искусства удостаивались лишь считанные солисты, среди которых Мария Каллас и Рената Тебальди.
– Мария, в спектаклях Тоска убивает Скарпиа из-за любви к Каварадосси. Турандот убивает женихов (ну, не сама убивает, но по её приказу их обезглавливают) из-за боязни любви. Получается, что чувство – любовь или даже боязнь любви – решает вопросы жизни и смерти, которые в идеале должен решать только Бог. Что вы по этому поводу думаете?
– К сожалению, мы не живём по Божьим законам, и случаются и преступления, и несчастья, недопонимание, ревность… Если бы все полагались на волю Господа, мы бы жили в раю…
Сегодня история с Тоской, Скарпиа и Каварадосси не случилась бы. Сегодня нравы другие, всё другое. «О времена! О нравы!» Тогда было очень остро чувство чести, чувство верности и преданности. Тоска понимала, что Каварадосси не простил бы её и предпочёл бы умереть, чем быть спасённым такой ценой, но она всё равно хотела его спасти, однако не выдержала и ударила Скарпиа ножом для разрезания бумаги. У Пуччини всё есть в музыке: и раздумье, и смятение, и решимость, и сам момент аффекта. Когда недослушавший музыку режиссёр всё меняет, ставит так, будто Тоска сама нападает на Скарпиа, получается полная абракадабра, но разобраться в этом может только человек, который слушал музыку «Тоски» и услышал заложенное в ней.
Турандот – совсем другая история. Принцесса! В её крови – генетическая память ужаса и боли, она не может забыть и простить те далекие времена, когда иностранец разорил дом и царство Лоу-Линг, обманув её любовью… Для Турандот странно, что кто-то жертвует жизнью ради любви. А для меня всегда странно, когда в финале счастливый конец – свадьба Турандот и Калафа. Так не должно быть! После стольких убийств и, главное, после жертвоприношения Лиу… Невозможно быть счастливыми после стольких смертей, стольких жертв. Поэтому моя самая любимая идея финала этой оперы – в постановке Нурии Эсперт в Барселоне: на словах «имя иностранца – Любовь» Турандот закалывается тем же ножом, которым совершила самоубийство Лиу.
– Почему в операх почти всегда погибают главные герои?
– Их убивают, они погибают, умирают от любви! Любовь – смысл жизни и смысл сюжетов оперы.
– Что вы испытываете на сцене, когда ваша героиня погибает (умирает)? Не трудно ли вам психологически каждый раз умирать в образе?
– Я и сама с ними и умираю, и воскресаю… Когда я пою, я не думаю о трудностях, просто живу в образе. Но когда спектакль заканчивается и занавес закрывается, нужно не забывать театральную мудрость: «Артист! Выходя из театра, не забудь выйти из роли».
– Что такое, по-вашему, любовь? Какое бы вы дали определение любви, скажем, для словаря?
– Любовь – чувство, и не для словаря, и не для аптеки, она – живая энергия, и её нельзя препарировать. Это стихия, и как всякая стихия, она непредсказуема! Любовь, тепло близких, забота о близких – смысл жизни! Не любить – значит умереть душевно…
– Изменяется ли любовь со временем? Если да, то как?
– Конечно, меняется… В молодости кажется, что тот порыв, который длится всего-то, по-научному, три месяца, и есть любовь. Нет, это просто влечение, страсть. Любовь – когда не раздумывая отдашь всё на свете, лишь бы любимому человеку, кто бы он ни был, было хорошо, и совсем не обязательно, чтобы он был на привязи именно с тобой. Любить – отпустить, сделать счастливым. Ну а самая главная любовь жизни – конечно же дети.
– Анна Павлова как-то сказала: «Артист должен знать о любви всё и научиться жить без неё». Вы согласны?
– Нет. Жить и творить без любви невозможно!
– Говорят, от любви до ненависти один шаг. А почему так легко совершается этот шаг от одного полярного чувства к другому? Ну, может, не очень легко, но достаточно часто. Ведь, казалось бы, расстояние от одного сильнейшего чувства до другого должно быть огромным.
– Это когда любовь эгоистична, но тогда она вовсе не любовь. Возненавидеть ЛЮБИМОГО человека НЕВОЗМОЖНО!
– В процессе вашей творческой жизни, возможно, были периоды, когда вы постигали жизнь через исполняемые образы, и, наверное, были периоды, когда вы в образы своих героинь привносили что-то своё. Расскажите, пожалуйста, об этом.
– Жизнь – очень сложная и интересная штука. Молодость и неопытность – такие недостатки, которые быстро проходят, и всё, что мы видим вокруг, всё, что читаем, всё, что слышим, всё-всё добавляет свои краски, свои штрихи и в наш житейский опыт, и в сценический. Любовь, жертвенность, служение, патриотизм – это мы, наше поколение впитало с молоком матери. В каждой роли можно что-то почерпнуть. Самое главное – искать человеческие мотивации и раскаяние. Конечно, образы Леди Макбет и Абигайль нельзя назвать положительными, но не бывает чисто отрицательных ни людей, ни персонажей. В каждом хоть что-то есть человеческое, и это надо отыскать, показать причину и следствие, преступление и раскаяние, любовь и ненависть.
– Были ли у вас личные открытия в роли? Если да, то какие?
– Патентов на идеи никто не выдаёт. А вот то, что все мои роли выстраданы мною, – это точно! Мало того, все мои образы растут и даже видоизменяются в зависимости от идеи постановки и коллег. Ведь каждый певец – индивидуальность, со своими мыслями, своим темпоритмом, своей фактурой, и это привносит каждый раз новизну и в звуке, и во всём.
– Вокалисты, работавшие с Артуро Тосканини, рассказывали, что его мнение о певце было неоспоримым и самым авторитетным, и оно могло создать или загубить карьеру певцу. Есть ли сейчас в мире дирижёры, имеющие такой авторитет, какой имел Тосканини?
– Сегодня есть те, кто может загубить карьеру, но очень мало тех, кто потянет на уровень самого Тосканини. Гениальные дирижёры учат и воспитывают молодых певцов. Я всегда благодарна моим учителям и дирижёрам: Евгению Иванову, Ярославу Ващаку, Риккардо Мути, Валерию Гергиеву, Джеймсу Ливайну, Зубину Мете, Джанандреа Гавадзени, Герберту фон Караяну, Маурицио Арене, Клаудио Аббадо. Помню урок Лорина Маазеля, когда он мог и хотел уничтожить меня по прихоти, не из-за моего пения, но не вышло… Я не раскисла, продолжала работать над собой и не стала ругать ЕГО, а стала копать В СЕБЕ, и он через несколько лет приглашал меня в свои спектакли, а я «имела наглость» гордо отказывать. И только шесть лет назад я согласилась петь с ним, это были спектакли «Аиды» в Фонде Тосканини и туре по Италии и Бразилии.
– Почему именно Тосканини имел такой непререкаемый авторитет?
– Авторитет имеет тот, кто его заслуживает, – это аксиома. Бывает, конечно, скандальная известность, или гламурная, но профессионалы всегда знают, кто есть кто.
– Может ли публика повлиять на выступление певца? Не только «забукивать», но как-то ещё?
– Не знаю… Хотя если публика тёплая и любящая, петь приятно. Просто купаешься в музыке и аплодисментах. Если публика враждебная, петь интересно. Как по острию ножа идёшь. Чувствуешь себя, как гладиатор на арене! В 1998 году я пела «Макбета» в Ла Скала на открытии сезона. Тогда исполнилось 45 лет со дня дебюта в этой роли, в этом театре, на этой святой сцене Марии Каллас. В те годы ещё не было так много интернета, но уже были разные провокации, собрания с предложениями, например, пойти и освистать постановку, Мути, певцов, но особенно ту, которая посягнула на святое. И вдруг после моего первого речитатива в первой арии раздались аплодисменты! В зале присутствовала очень искушённая публика, и убедить её – достойная победа!
Забукивание как протест уже изжило себя. Раньше в Ла Скала при первом «бу» выходил другой певец. Сегодня – всё тот же до самого окончания постановки. Даже если букают, это не влияет на замены… А режиссёры вообще обожают, когда их букают и разрастается скандал. Можно углубиться в книгу Нормана Лебрехта «Кто убил классическую музыку?», там много интересного, написано давно, но всё то, что он предрекал, сегодня в буйном цвете нам предстало.
