Юрий Прокушев - Сергей Есенин
Привольно чувствовал себя будущий поэт в константиновских лугах.
"Раздольны, красивы наши заливные луга, - рассказывает сестра поэта Александра Александровна. - Вокруг такая ширь, такой простор, что не окинешь оком... В траве, в кустарниках, в небе на разные голоса поют, заливаются птицы. Любопытные чибисы, далеко завидев нас, допытываются: "Чьи вы?" И хоть мы и кричим им насколько хватает голоса, что мы константиновские, они все равно не отстают от нас и задают все один и тот же вопрос: "Чьи вы?"
С весны до глубокой осени нас, ребят, манят к себе своими богатствами чудесные луга".
Один из сверстников Есенина, товарищ по деревенским играм и похождениям, Кузьма Васильевич Цыбин вспоминает:
"...Наши ребячьи походы в луга за Оку я хорошо помню. Бывало, ранним летним утром забегаешь к Есенину:
- Аида в луга!
- Сейчас выйду, жди на улице.
И вот мы уже на Оке. Переправившись на другой берег, отправляемся через луга к дальней косе. Песчаный берег косы, где такое раздолье для купания, ее высокие травы с ежевикой и другими ягодами - наше любимое место. Иногда мы идем к Старице, затерявшемуся в лугах старому руслу Оки, берега которого покрыты зарослями ивняка и камыша.
Помню, как однажды по пути к этой косе мы решили половить утят в одном из луговых озерец. Стремительный и ловкий Есенин был по этой части большой мастак. Поймав быстро одного за другим трех утят, он передал их мне с наказом: "Держать крепко". Не успел Есенин отойти и несколько шагов, как один утенок, вырвавшись из моих рук, нырнул в воду и скрылся в камышах. Увидя это, Есенин взял у меня утят и начал распекать меня. Потом вдруг неожиданно подошел к берегу и... пустил одного, затем другого утенка в воду. И долго смотрел им вслед...
И еще вспоминаю, очень любил Есенин цветы. Весной до покоса наши луга разноцветный ковер. Каких только цветов в них нет! Для него цветы - что живые друзья были".
Особенно любил бывать Есенин в лугах во время сенокоса. В эти дни село как бы вымирало, все перебирались за Оку, жили там дружной артельной семьей в шалашах, привольно, весело, шумно. По вечерам не затихали в лугах песни, пляски, переливы тальянки, кругом слышались шутки, смех.
Я люблю над покосной стоянкою
Слушать вечером гуд комаров.
А как гаркнут ребята тальянкою,
Выйдут девки плясать у костров.
Загорятся, как черна смородина,
Угли-очи в подковах бровей,
Ой ты, Русь моя, милая родина,
Сладкий отдых в шелку купырей.
Часто вместе с деревенскими ребятами Есенин отправлялся в ночное, ездил на Оку поить лошадей. "Ночью луна, - вспоминал он, - при тихой погоде стоит стоймя в воде. Когда лошади пили, мне казалось, что они вот-вот выпьют луну, и радовался, когда она вместе с кругами отплывала от их ртов".
Среди сверстников и товарищей по уличным забавам Серега Монах (прозвище Есенина в детстве) был признанным коноводом, неутомимым выдумщиком и заводилой по части различных мальчишеских игр и забав, драчуном и забиякой:
Худощавый и низкорослый,
Средь мальчишек всегда герой,
Часто, часто с разбитым носом
Приходил я к себе домой.
"За озорство, - вспоминает Есенин, - меня ругала только одна бабка, а дедушка иногда сам подзадоривал на кулачную и часто говорил бабке: "Ты у меня, дура, его не трожь. Он так будет крепче".
Постоянными спутниками во всех его похождениях были Клавдий Воронцов сирота, выросший в доме константиновского священника Смирнова, и Тимофей Данилин - сын деревенской нищенки. Немного позднее Есенин подружился с Николаем Сардановским - сыном учительницы, каждое лето с 1907 года приезжавшей со своими детьми в Константиново.
С самого раннего утра Есенин отправлялся с друзьями на Оку, где они часто проводили весь день. Бывало, вспоминает Николай Сардановский, "далеко отплыв от берега, мы ложились на спину и запевали традиционное "Вниз по матушке по Волге". Пели с большим чувством".
Когда Оку перекрыли плотиной у соседнего села Кузьминское, глубина и ширина ее значительно увеличились, и никто в Константинове не рисковал ее переплыть. И вот в один из июньских дней Есенин с друзьями при встречном ветре переплыл Оку. "Подвиг" этот они решили воспеть. "Есенин, - как вспоминает Н. Сардановский, - написал на дверной притолоке дома, где часто собиралась наша дружная компания, стихотворение, кажется, из трех строф... Я помню последнюю строфу:
Сардановский с Сергеем Есениным,
Тут же Рович Костюшка ухватистый,
По ту сторону в луг овесенепный
Без ладьи вышли на берег скатистый".
По вечерам, вернувшись с реки в село, Есенин с друзьями часто отправлялся в пустовавший дом. Порой в этом доме они коротали все летние ночи. "Засыпали мы зачастую уже тогда, - вспоминает Н. Сардановский, когда начинало светать, на улицах мелодично голосили петухи и мимо окон, бодро позвякивая ведрами, бабы шли доить коров. Уже в постелях выслушивали сказки или загадывали загадки. Особенно много загадок знал Сергей... Очевидно, и в ночь нам не оставалось ничего, кроме того, как настраивать себя на игры во сне".
Любил Сергей Есенин с товарищами поиграть в лапту, бабки, городки. Он писал в автобиографии 1923 года, что его "детство прошло среди полей и степей". Очень жаль, что долго это важное замечание, по сути дела, не принималось во внимание, когда речь заходила о раннем периоде жизни поэта.
Сколько раз позднее согревали и успокаивали поэта бесконечно дорогие его сердцу воспоминания детских лет:
До сегодня еще мне снится
Наше поле, луга и лес,
Принакрытые сереньким ситцем
Этих северных бедных небес.
. . . . . . . . . . . . . . .
Как бы я и хотел не любить,
Все равно не могу научиться,
И под этим дешевеньким ситцем
Ты мила мне, родимая выть.
Девяти лет у коновода константиновских ребят появилась первая серьезная обязанность в жизни: он переступил школьный порог и сел за парту. К этому времени ссора между родителями Есенина, продолжавшаяся почти пять лет, улеглась. Мать вернулась в Константиново, отец по-прежнему работал в Москве приказчиком в мясной лавке. Несколько раз в год он приезжал проведать семью. Сергей вновь стал жить с матерью в доме Есениных. Когда старый двухэтажный дом деда Есениных в 1910 году сгорел, родители поэта построили новый. "Вспоминая нашу прошлую жизнь, - рассказывает А. А. Есенина, - мы всегда представляем ее себе именно в этом доме. Это была простая деревенская изба. Ее внутреннее расположение было удобно, а с улицы она выглядела очень красивой. Наличники, карниз и светелка на крыше были причудливо вырезаны и выкрашены белой краской; железная крыша, водосточные трубы и обитые тесом углы дома, срубленного в лапу, выкрашенные зеленой краской, делали избу нарядной. Из наших окон был виден синеющий вдали лес, излучина Оки и заливные луга". Навсегда сохранил Сергей Есенин светлые и волнующие воспоминания о днях, проведенных под отчим кровом:
А сейчас, как глаза закрою,
Вижу только родительский дом.
Вижу сад в голубых накрапах,
Тихо август прилег ко плетню.
Держат липы в зеленых лапах
Птичий гомон и щебетню.
Я любил этот дом деревянный...
Недалеко от есенинского дома, на пригорке, в центре села, стояло одноэтажное скромное деревянное здание. В нем помещалось земское четырехклассное Константиновское училище; здесь с 1904 года начал учиться Есенин. Это же училище когда-то посещал его отец.
Константиново - довольно большое село, оно растянулось на несколько километров. Но в каждом классе насчитывалось не более 10 - 12 учеников, немногие имели возможность учиться. Первый школьный наставник Есенина, учитель Иван Матвеевич Власов, был человек хорошо образованный, любил детей, отдавал им много сил и времени, всячески стремясь привить ребятишкам любовь к знаниям, книге. Вместе со своей женой, Лидией Ивановной Власовой, которая тоже была учительницей, он сумел на скудные средства, отпускаемые земскими властями, создать школьную библиотеку.
"Сергей Есенин, - рассказывает двоюродная сестра поэта, - был в третьем или четвертом классе, когда я пошла в школу. Учителями у нас тогда были Иван Матвеевич и Лидия Ивановна Власовы. Любознательного, озорного весельчака Есенина они любили, хотя и держали "в строгости". Пожалуй, мало кто больше в школе стоял в углу, чем Есенин. Дома он занимался меньше нас, но отвечал в школе много лучше остальных ребят. Большой интерес был у него к чтению. Книги он доставал и в школе и у отца Ивана. К окончанию школы порядочно было у него и своих книг. Имел он отличную память и много стихов знал наизусть". Кроме Власовых, в школе был еще законоучитель, отец Иван, священник константиновской церкви Смирнов. Многие годы провел он в Константинове. Крестьяне относились к нему с уважением. "Невысокого роста, с крупными чертами лица, с умными черными глазами, он так хорошо умел ладить с людьми, что не было во всей округе человека, который мог что-нибудь сказать плохое об отце Иване", - вспоминает Е. А. Есенина.
