Итоги Итоги - Итоги № 41 (2012)
И вдруг меня вызывают в московский горком КПСС. Оказывается, на самом высоком уровне — в Политбюро ЦК КПСС и Совете министров СССР — принято решение подобрать ребятишек, которые были бы профессиональными технарями и при этом умели бы писать. Шла подготовка к запуску в космос первого человека, и «в инстанциях» было решено сформировать касту особо доверенных научных журналистов. Нас собрали человек пятнадцать и отобрали только пятерых. Все инженеры: Ярослав Голованов из МВТУ, Борис Коновалов из Физтеха, геохимик Дмитрий Биленкин, военный инженер Михаил Ребров…
Я пришел к академику Доллежалю и сказал, что ухожу на некоторое время в газету — в «Комсомольскую правду» — пописать немножко. Он нахмурился: «Тут один в 46-м году сказал, что пойдет поиграть немножко в шахматы. Но так и не вернулся…» Это был будущий гроссмейстер Ефим Геллер. «Ты тоже не вернешься», — отрезал Доллежаль. Он оказался прав, журналистика сделалась моей основной и любимой профессией. А покорение космоса стало в дальнейшем одной из моих ведущих тем.
— Вернемся к первому спутнику…
— Историей его появления я серьезно занялся, работая над книгой Брежнева. После запуска много чего превратилось в легенду. Например, везде пишут, что непосредственно перед стартом на космодроме появился горнист и протрубил… Классика романтизма — все как в кино. Горнист же, надо сказать, и на самом деле был. Но вовсе не возвещал миру о рождении спутника. Все было гораздо тривиальнее: солдатам требовалось немедленно выйти за пределы пусковой зоны. Другого вида связи, кроме горна, не было. Раз звучит труба — все срочно сматывайтесь!.. Но жест и факт красивые.
Отцом первого искусственного спутника принято считать Сергея Павловича Королева. Действительно, именно он его сделал. Но этот шарик — как это ни покажется сегодня сенсационным — никому не был нужен. Целью запуска была проверка ракеты, которая создавалась для термоядерной боеголовки.
— Зачем же тогда Королев начал этот шарик делать?
— Инициатором его создания был Мстислав Всеволодович Келдыш, крупнейший ученый двадцатого столетия. Он еще в 1946 году рассчитал орбиту первого искусственного спутника Земли. Когда я начал раскапывать эту историю, встретился с Келдышем, и он сказал: «Я уже в 40-е годы осознавал, что спутник откроет для человечества новую эпоху, но мало кто меня понимал». Сталин, например, никак не понимал. Он, так же как и Берия, не верил в ракеты, и космос его не интересовал. Что такое немецкие ФАУ-2, которые летают всего на 300 километров, когда надо бросать бомбу на Америку?.. А вот Келдыш, как никто другой, умел заглядывать вперед. Все развитие отечественной космонавтики связано с идеями, проектами и программами, которые Келдыш лично курировал и продвигал. У него была своеобразная манера общения с коллегами, он мог сказать молодым ученым: «Ребята, вы же умеете фантазировать. Придумайте и сделайте такое, что никак нельзя сделать!..»
В середине 50-х Келдыш собрал в Академии наук СССР ученых и попросил каждого из них письменно дать заключение, что он думает о перспективах завоевания космоса. Чрезвычайно интересно ознакомиться с тем, что ответили Келдышу тогдашние столпы отечественной науки. Например, Петр Леонидович Капица написал в таком стиле: «Не думаю, что исследование космоса возможно, но, если это получится, будет великолепно…» А Сергей Николаевич Вернов, другой крупнейший физик, написал, что хотел бы изучать околоземное пространство и физические явления в нем. Когда же запустили первые спутники и получили подтверждение существования радиационных поясов Земли, Вернов не поверил — так все произошло неожиданно…
В начале 50-х у Советского Союза появилась ядерная бомба, и встал вопрос об изготовлении ракеты под так называемую слойку (ядерное устройство напоминало по своей структуре слоеный пирог) Сахарова. Все понимали, что такая ракета, рассчитанная как минимум на подъем веса в пять тонн, должна обладать возможностью достигать территории США. На это и были брошены все лучшие научные силы страны. Кириллу Ивановичу Щёлкину, правой руке академика Харитона и другу Курчатова, было поручено поставить бомбу на ракету. Он приезжает к Королеву в подмосковные Подлипки — сейчас это город Королев — и прямиком говорит главному конструктору: «Я заряд на твою ракету не поставлю. Твоя ракета не обеспечивает ни безопасности, ни надежности».
А дело было вот в чем. Щёлкин, один из великих атомщиков, узнал, что система управления королевской ракеты одноканальная, а не двухканальная, как у ядерного заряда. Королев в крик: мол, не атомщикам учить ракетчиков!.. Сергея Павловича можно было понять: он обещал Хрущеву сдать ракету до конца года, и вот теперь все откладывалось. Но Щёлкин настоял на своем, и Королеву пришлось делать двухканальную систему управления. Позднее Сергей Павлович скажет Кириллу Ивановичу великое спасибо: с усовершенствованной системой управления ракеты стали летать надежнее и точнее. Как потом будет вспоминать сам Щёлкин, «американцы в то время до этого не доперли. Их ракеты стали чаще падать, чем королевские…».
— Неужто наши ракеты всегда летали точно до цели?..
— Конечно, не всегда. Чего только не бывало!.. Ведь испытывали их весьма своеобразно. Загружали чугунными болванками и бросали в Тихий океан. И тут одна из наших болвашек грохнулась на территорию США. И куда! На сельскохозяйственную ферму! Фермер возьми и предъяви иск на несколько тысяч долларов Национальному консультативному комитету по воздухоплаванию — предшественнику НАСА — за повреждение его урожая. Американцы передают этот счет нам. Но Анатолий Благонравов, выездной ученый-механик, считавшийся за рубежом главным советским космическим представителем, предпочел отнекаться: «Это не наша болванка». Американцы чуть со смеху не умерли: «Ваша, ваша… Чугун столь низкого качества в Штатах не выпускается — только в Советском Союзе».
Тогда-то Королев и сказал: «А чего это мы болванки швыряем? Давайте шарик поставим и запустим его в космос!» Тут надо отдать должное Никите Сергеевичу Хрущеву. Он сообразил, что означает для страны первый искусственный спутник Земли, и дал Королеву добро на использование двух ракет для экспериментального пуска. Снаряд назвали ПС-1 — Простейший Спутник. Проектирование его начали в ноябре 1956-го, а в начале сентября следующего года он завершил испытания на вибростенде и в термокамере. Спутник и в самом деле был наипростейшим: две полусферы диаметром 58 сантиметров из алюминиевого сплава, соединенные между собой 36 болтами с резиновой прокладкой для герметичности. Четыре штыря двух антенн, дававших равномерное излучение во все стороны. Внутри шарика — несложная автоматика. Общий вес — 83,6 килограмма.
В начале 1957-го Королев пригласил Игоря Васильевича Курчатова, отца советской атомной бомбы, к себе на фирму. Показывал ракеты, стенды и завел в какой-то сусек, где стоял маленький шарик. Королев сказал инженеру: «Включи». И тут раздалось: «Бип-бип-бип…» После запуска ПС-1 Курчатов поручил своим помощникам, обыкновенным инженерам, обзвонить высшее руководство отрасли — министров, зампредов — и попросить всех приехать к нему в институт. Инженеры курчатовские удивились: «Как это нас министры послушаются?» А Игорь Васильевич только улыбнулся: «Скажите, я пригласил…» И, кому бы курчатовцы ни звонили, все вытягивались в струнку: «Спасибо, непременно будем!»
И вот собралось большое совещание. Все явились: министры, их замы, главные конструкторы, издельщики, научная элита… Избегавший президиумов Курчатов, как всегда, сидел в третьем ряду зала, построенного за амфитеатром. И тут в проеме двери показался Королев. Курчатов встает, поднимается ему навстречу, в пояс кланяется и говорит: «Сергей Павлович, великое вам спасибо от всего нашего народа за первый искусственный спутник Земли. Вы прославили нашу страну навсегда». Мгновенно этим жестом Курчатов, гений, величайший научный авторитет, поднял Королева на недосягаемую высоту. Все в зале поняли: вывод на околоземную орбиту шарика — это не просто очередное испытание военных, отрабатывающих межконтинентальную ракету-носитель, а событие экстраординарное. Уникальное.
— Странное дело! Я просматривал старые подшивки «Правды» и обнаружил, что в первый день после запуска спутника о нем сообщалось лишь в крохотной заметке, как о дежурном факте. Никаких шапок с аншлагами на первой полосе… Впечатление такое, что без указаний сверху советская пресса опасалась и говорить о спутнике.
— Да-да, сперва появилось только пять строк сухого сообщения ТАСС на второй полосе. В таком стиле: «В соответствии с Международным геофизическим годом в Советском Союзе состоялся запуск первого в мире искусственного спутника Земли…» Парадокс ситуации в том, что у нас в стране мало кто это бы и заметил, если бы весь мир не взорвался: шарик-то звучал и был виден астрономам! Диапазон передатчиков был выбран так, что следить за спутником могли даже радиолюбители… Кроме того, за океаном поняли: Советы в состоянии забросить термоядерную ракету до Соединенных Штатов. До Нью-Йорка!
