Литературка Газета - Литературная Газета 6261 ( № 57 2010)
Богаты воды «Ладоги». В прозе – «Моё поколение» (цикл «Мгновения») Юрия Бондарева, рассказ Николая Коняева «Нацпроект», рассказы священника Ярослава Шипова и Юрия Бородкина. В поэзии – подборки Глеба Горбовского, Василия Казанцева, Егора Исаева, Андрея Реброва. В «Ладоге» сходятся история и современность. Архиепископ Курганский и Шадринский Константин (Горянов) слушает «Конец русской симфонии» (Русская православная церковь и Государственная Дума первых созывов). А Василию Белову видится в нашей истории «Догорающий Феникс». Современность представлена такими именами, как Дмитрий Медведев («Россия, вперёд!»), Владимир Путин («Страницы истории – повод для взаимных претензий или основа для примирения и партнёрства?»), Дмитрий Рогозин («Третья оборона Севастополя»), Алексей Пушков («Вашингтон, Москва и «перезагрузка»), Вячеслав Никонов («Политическое гоголеведение»). В рубрике «Мировоззрение» Александр Дугин уверяет: «Россия может быть только великой». Николай Скатов призывает: «Поверим Пушкину». Главный редактор «ЛГ» предупреждает: идёт «Битва за память». Художник Илья Глазунов меняет амплуа: «Музыка звучит». В общем, «Ладога» – это серьёзно!
«Вертикаль. XXI век»: Литературно-художественный журнал, выпуск 28. – Нижний Новгород: АНО «ЛХЖ «Вертикаль. XXI век», 2010.
Вместе с журналом порадуемся, что в его общественно-редакционный совет вошёл классик русской советской литературы, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии, Государственных премий СССР и Государственной премии РСФСР, Международной премии им. М.А. Шолохова Юрий Бондарев. Главный редактор «Вертикали» Валерий Сдобняков ведёт репортаж с заседания Московского интеллектуально-делового клуба (клуба Н.И. Рыжкова) «Национальная традиция и духовная глобализация», а также вспоминает писателя Валентина Николаева. Основная часть журнала отдана публикации окончания романа Владимира Чугунова «Молодые» – тема заключена в заглавии. В гостях у журнала москвичи Надежда Горлова с рассказами и Анатолий Парпара с воспоминаниями «Суровый счёт ведите всем утратам»; поэты Сибири Сергей Прохоров, Николай Ерёмин, Владимир Корнилов и Юрий Розовский. Из Вологды «заглянула» поэт Нина Груздева, в беседе с которой Дмитрий Ермаков выяснил, что для поэта перво-наперво надо «От всяких правил убежать».
«Барнаул»: Литературно-художественный и краеведческий журнал, №?3. – Барнаул, 2009.
Выпуск во многом «премиален», «юбилярен» и «мемуарен». Оно и понятно – Алтай совсем недавно стал всероссийским центром по проведению юбилейных Шукшинских дней. Отчасти об этом идёт разговор в открывающем номер интервью с главой города Владимиром Николаевичем Колгановым. Светлой памяти писателя посвящён и литературный монтаж Бориса Ильина «Шукшин в жизни». И даже этюды об истории судоходства в Алтайском крае Владимира Коржова названы «От «Ермака» до «Шукшина». С 2002?года в Павловском районе ежегодно проходят краевые Шумиловские чтения, а с 2007-го вручается краевая премия имени И.Л. Шумилова (1919–1981). Его памяти посвящены публикации рассказа «Высота» и воспоминаний «Он очень любил людей». Помнит «Барнаул» и своего главного редактора В.Б. Свинцова (1938–2008), которому не так давно в городе открыли памятную доску и подвели итоги первого краевого литературного конкурса его имени. В номере – большая публикация произведений – победителей конкурса. Есть у алтайцев и ещё одна литературная премия – им. Г.В. Егорова (1923–1992), писателя-фронтовика. Из его «Книги о разведчиках» редакция публикует главу «Первый «язык». К уже ушедшим и ныне живущим собратьям по перу обращена подборка известного в крае поэта Владимира Казакова (Лукича) «Штрихи к портретам моих учителей, к собственному и некоторых литбратьев».
Александр ЯКОВЛЕВ
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Фамильное сходство как система защиты
Литература
Фамильное сходство как система защиты
РАКУРС С ДИСКУРСОМ
Юбилейная разминка с поэтом и философом Вадимом Рабиновичем
Рабинович умеет держать удар. Даже в свои только что нагрянувшие 75. Звоню, чтобы поздравить. Ответствует: «Занимаюсь гимнастикой!» У него – потрясающая система защиты. Помню, когда в Москве состоялось открытие Международного фестиваля театрально-поэтического авангарда «Другие», он вышел на авансцену и, оглядев на голубом глазу президиум, с резонной голосовой смешинкой молвил, что едва ли не все очутившиеся в нём степенные поэты прошли защиту у доктора философских наук Рабиновича. Иными словами, у Вадима Рабиновича защита не хуже, чем у знаменитого беспроигрышного боксёра Флойда Мейвезера-младшего. Впрочем, минувшим летом пристальный Евгений Евтушенко, коему я при встрече передал привет от Рабиновича, заметил, что тот похож на человека, которого настиг апоплексический удар. Рано или поздно удары настигают даже Мейвезера, даже Рабиновича. И вот тут пригождается умение их держать удар. Уже через непродолжительное время после перенесённого «речевого спазма сосудов» Рабинович выступал с публичной лекцией. Пусть – по бумажке, пусть – как Демосфен с камешками во рту, но зато, подобно Кириллу и Мефодию, собрал и расставил рассыпанный алфавит собственной речи:
Складывались звуки в междометья,
До, ре, му мычалось, до ре лю…
Замер Бог и с ним все Божьи дети
В ожиданьи моего люблю.
РАБИНОВИЧ КАК КРЫСА
– Вадим Львович, вы носите всю жизнь анекдотическую фамилию Рабинович. Вам трудно или легко с вашей фамилией?
– Я учился в литинститутском семинаре Ильи Сельвинского, который однажды вышел ко мне с предложением сменить фамилию, чтобы было проще печататься и жить. Я упирался: «Илья Львович, да ведь я к этой фамилии привык! Вот Олег Крыса, знаменитый скрипач, как Крысой был, так Крысой и остался». Сельвинский: «Ну, это от того, чтобы та деревня, откуда происходит фамилия Крыса, знала, что играет та самая Крыса из их деревни! Но вы же не такой тщеславный?» На что я привёл контрпример про пианиста Зюзина. Его тоже просили взять псевдоним. Он и говорит: «Я с этой фамилией сросся и боюсь, что её смена скажется на моём творчестве». Хотя против псевдонимов я ничего не имею, но всё-таки оставил фамилию Рабинович.
– Известный вам, ныне покойный философ Георгий Гачев, знаменитый исследователь «национальных космосов», говоря о еврейском космосе, как-то затвердил: «У евреев – психологос минус космос». Согласны?
– Гачев – гений! Мы с ним были друзьями. Но это самый безобразный космос из всех космопсихологосов, придуманных Гачевым! Он рассуждал так: когда евреи прибыли в Россию с земли Обетованной, которая представляла собой небольшой земельный удел, они от этих снежных гигантских просторов просто «охренели» (на самом деле он сказал грубее). Это слово его, употреблённое применительно к описываемой ситуации, – потрясающее! Но вот тут вкрадывается противоречие: евреи, не имея своего космоса, «охренели» от русского космоса и… стали писать замечательные стихи про ту же Россию. Например, Мандельштам, Пастернак и Бродский. Судьба еврейского народа после Ветхого Завета свидетельствует: еврей не имеет своей земли, но при этом имеет всю землю в качестве своей. В данном смысле он – межкультурный Протей: объединяет все культурные пространства и живёт свободно-протейно. Как, собственно, и сам Гачев. И вот так он якобы лишил природных евреев космоса. А природных евреев не существует – они только в диаспоре. У евреев есть такая песня: «Встретимся в Иерусалиме». И я подумал: «Если они встретятся в Иерусалиме, они не смогут сказать в качестве императива: «Встретимся в Иерусалиме», поскольку все они уже там.
РАБИНОВИЧ КАК АЛХИМИК
– Вы – автор трактата «Алхимия как феномен средневековой культуры». Насколько повлияло на вас как поэта погружение в алхимические глубины? Кстати, ведь в обывательском представлении алхимия есть нечто лженаучное…
– Моя задача в том и состояла, чтобы развеять обывательское представление об алхимии как лженауке. Может быть, это вовсе не наука? Лженаучным бывает то, что выдаёт себя за науку. Я вообразил, что алхимическое мышление – особый тип мысли, который был присущ средневековому человеку, и этот тип мысли не может никогда кончиться – он существует и сейчас. Теперь – что роднит алхимию с поэтическим образом мышления? Средневековому алхимику запросто сказать, допустим, такое: «Возьмём три унции ртути и прибавим к ним пять унций злости». Во-первых, этот парадокс взрывает уют здравого смысла, во-вторых, присущ любой поэтической мысли как таковой. Вот чем алхимия сродни поэтическому. И, в свою очередь, вот отчего поэтическое, если это настоящая поэзия, является свидетельством алхимического способа мышления.
