Олег Кашин - Всюду жизнь
А они вернутся. По крайней мере, сейчас их продвижение по направлению к Москве ничем не уступает по легкости движению колонн автобусов с узкоглазыми башибузуками из Оша в Бишкек. Власть не в состоянии ответить на их наступление ничем, кроме тех же «Наших» и идиотской виртуальщины государственных телеканалов. Нацболы уже месяца три озабочены исключительно вызволением полусотни своих политзеков из тюрем. Отчаянная попытка Яшина, отказавшись от невзлинских денег, построить самостоятельное протестное движение – которое и против тех, и против этих, – разбивается вдребезги о совково-яблочное воспитание самого Яшина, не позволяющее ему уйти дальше скучных оргсобраний с обязательным протоколом, который, кажется, пишется каким-то антикварным чернильным пером вроде тех, что в детстве я видел на почте, и немедленно отправляется в партийный архив «Три слепых» на Большой Дмитровке. Иными словами, никакой третьей силы нет и быть не может – есть только пресловутая политэмиграция с одной стороны и не менее пресловутая власть с другой.
Надо определяться. И я, кажется, определился: русское революционное движение начала двадцать первого века создавалось на моих глазах, а то и при моем участии, но сейчас это ничего не значит – как говориться, «мы знаем, что ныне лежит на весах и что совершается ныне». Революция окончена. Страна дороже.
23 марта 2005Виртуалы против виртуалов
В детстве приятно делать открытия. Помню, как меня в семь лет поразил найденный где-то календарь восемьдесят первого года: оказалось, его можно было использовать и в восемьдесят седьмом, все даты и дни недели совпадали – понедельник одного года был понедельником другого, вторник – вторником и так далее.
От открытия захватило дух. Долго еще, если мне попадались старые календари, я сравнивал их и радовался (непонятно, правда, чему), если годы оказывались «одинаковыми».
Третье октября в этом году – воскресенье, как и одиннадцать лет назад. Не хочется проводить параллелей, тем более что их нет. Защитник Белого дома образца девяносто третьего года, советский неудачник, не сумевший найти себя в постсоветском мире, оказался не более чем промежуточной ступенью между защитником того же дома в девяносто первом (тот же советский неудачник, но еще верящий в то, что во всем виноваты коммунисты) и ныне дежурящим там же офицером Федеральной службы охраны (баррикада, в свою очередь, трансформировалась в кованый забор).
С ними, дорогими моему сердцу офицерами ФСО, в последний раз в неформальной обстановке я встречался совсем недавно – в воскресенье на Красной площади. Об этом (не о нашей встрече, а о сопутствовавших ей обстоятельствах) сообщали, хоть и бестолково (потому что со слов пресс-службы ГУВД), практически все газеты и информагентства. И это понятно – колонна с транспарантом «Путина в отставку» не каждый день ходит по Красной площади, если быть точным – не ходит никогда. А в этот раз пошла, прорвалась к Мавзолею, потом помитинговала на Лобном месте и разбежалась практически без потерь на Васильевском спуске.
Строго говоря, это действительно было правонарушением. С тем, что на Красной площади нельзя митинговать, еще можно спорить, но демонстранты-антипутинцы вдобавок перелезли через ограждение у Мавзолея, а ограждение явно не для того поставлено, чтобы через него кто-то перелезал. Я не иронизирую – действительно, если эти, слава Богу, мирные демонстранты спокойно проникли на режимную охраняемую территорию, кто помешает в следующий раз пролезть туда очередной Зареме Мужахоевой? Куда смотрит милиция?
Впрочем, милиция, надо отдать ей должное, смотрела в нужную сторону – другое дело, что непонятно, почему режимная зона у кремлевской стены охраняется только одним милиционером, который, увидев демонстрацию, заперся в Мавзолее. Самое интересное было дальше.
Оказывается (детские открытия продолжаются), на Красной площади в толпе туристов постоянно находится достаточное количество упомянутых выше офицеров ФСО. Они, незаметные с первого взгляда, дали о себе знать практически немедленно после того, как милиционер спрятался в Мавзолее. Но объектом интереса этих людей стали не демонстранты.
Пока милиционер из Мавзолея ждал подмоги в виде патрульной машины, ФСОшники сосредоточенно отлавливали в толпе (а толпа была большая – на площади находилось несколько десятков экскурсионных групп) людей с фотоаппаратами и видеокамерами. Старушка то ли из Германии, то ли из Штатов (не спросил), которую заставили стереть все сделанные цифровым фотоаппаратом снимки суматохи у Мавзолея, наверняка еще долго будет вспоминать невежливого русского в штатском, выкручивавшего ей руку. Впрочем, нам с вами до эмоций этой старушки нет дела, так же как ей наверняка в свое время не было дела до бомбардировок Белграда или Багдада. Но ФСОшники гонялись не за старушкой и не за демонстрантами. А за журналистами.
Мы действительно тоже были в той толпе туристов-экскурсантов и, благодаря тому что старушек с фотоаппаратами на площади было очень много, сумели (не все, правда) избежать общения с ФСО. И вот в этой логике, наверное, стоит разобраться: им не были интересны митингующие, более того – они им неинтересны, что называется, по жизни, и если бы тот же Удальцов или тем более Лимонов действительно чем-то угрожали существующему строю, эти деятели давно бы сидели в тюрьме за какой-нибудь грамм героина или переход улицы в неположенном месте. Не сидят – значит, безопасны, и это действительно так, потому что пять, пятьдесят, сто человек, выходящих на митинг на режимной территории или даже приковывающиеся к чему-нибудь наручниками, а потом нетерпеливо ждущие, пока приедет милиционер с циркулярной пилой, – они никакой угрозы ни для кого не представляют.
А репортаж о них на телевидении или (хоть и в меньшей степени) в газете власти, судя по всему, угрожает. Не появись в газетах фотография Сергея Пономарева из Associated Press, на которой национал-большевик Громов выбрасывает из окна кабинета министра здравоохранения Зурабова портрет президента Путина, Громова бы оштрафовали за мелкое хулиганство да и отпустили бы, а так – он второй месяц сидит в «Матросской тишине» и ждет суда по уголовной статье. Это без, прости Господи, медийного резонанса можно было бы считать, что Громов просто выбросил портрет (так оно, в общем-то, и есть на самом деле – просто выбросил просто портрет), а с резонансом – это уже, может быть, и не призыв к свержению Путина или хотя бы Зурабова, но тоже нечто неприятное. Увидеть в газете или по телевизору летящий из окна на тротуар путинский лик может тот самый обыкновенный гражданин, который уже почти поверил, что все идет по плану, что «Терек» – чемпион и что у Пуманэ инфаркт, – и вот он, этот обыкновенный человек, увидит, что бывают люди, которые с аксиомами путинской России хоть и бестолково, но спорят. И поймет, что не такие это и аксиомы – с ними можно спорить, понимаете?
Понимать, однако, не положено. Собственно, поэтому так удивительно неадекватна реакция на в общем-то маргинальные выступления недобитых оппозиционеров – делом Минздрава занималась чуть ли не вся Мосгорпрокуратура, а например молодежное «Яблоко», подрисовавшее президенту (снова портрет!) гитлеровские усики, не только привлекли к уголовной ответственности, но и еще неведомым образом заставили извиниться перед «лично президентом РФ В.В.Путиным». Кто-то считает, что все дело действительно в личных обидах президента, – но это глупости, был бы он действительно обидчивым человеком, не работал бы, скажем, Владимир Анатольевич Яковлев на высоких государственных постах.
Это не обиды. Это страх. Вся эта виртуальщина с «заменой льгот денежными выплатами», «посевной в Чеченской республике» и прочим не для того создавалась, чтобы кто-то ее разрушал. А чтобы ее разрушить, достаточно точно такой же, только с обратным знаком, виртуальщины – каковой, собственно, и являются наши репортажи об акциях оппозиционных маргиналов. В экран кинозала глупо стрелять из пистолета – если хочешь сорвать сеанс, освети экран прожектором. Тоже, в общем-то, детское открытие.
29 сентября 2004Свидетель обвинения
2 августа нынешнего года, когда Государственная Дума в обстановке всенародного одобрения (Охотный ряд и прилегающие улицы, плотно заставленные автобусами с ОМОН) принимала пакет законов о замене льгот денежными выплатами, корреспондент газеты и съемочные группы ряда небольших телекомпаний прогуливались по улице Неглинной. Около здания Минздрава что-то происходило: группа молодых людей забежала в парадный подъезд министерства, через несколько минут окна на втором и третьем этажах распахнулись, и мы – я, фотограф и операторы съемочных групп – увидели в окнах молодых людей. Молодежь размахивала красными флагами с серпом и молотом в белом круге, кричала, что «за наших стариков уши отрежет» (в смысле – отмена льгот, по мнению этих людей, негативно скажется на судьбе российских пенсионеров), а один из молодых людей – я узнал в нем героя нескольких своих заметок Максима Громова, веселого парня из Чебоксар, активиста Национал-большевистской партии – прокричал неприличный лозунг «Поцелуйте вашего президента в жопу!» и выбросил на тротуар какой-то портрет в застекленной рамке. Стекло, ударившись об асфальт, разлетелось на кусочки, а кто-то из прохожих, вытащив лист глянцевой бумаги из-под осколков, с криком «Россия без Путина!» разорвал лист на четыре части. Я поднял четвертинку портрета. Увидел на ней левую половину подбородка президента России. Положил в карман. Сейчас этот кусок бумаги висит на стене над моим рабочим столом. Зачем – сам не знаю.