Роман Цирулев - Япония. Вся правда. Первая полная антология катастрофы
Примером эффективного урегулирования ситуации, сложившейся в Фукусиме, может стать кризис на Армянской АЭС в 1988 году, где, кстати, были установлены реакторы, аналогичные японским. Тогда, 7 декабря в 11.41, на северо-востоке Армении произошло землетрясение, которое позже будет названо Спитакским (по названию города, который оно полностью разрушило) и унесет жизни 25 тысяч человек, а в первое время известное всем просто как «землетрясение в Армении». Во время бедствия почти весь персонал покинул станцию, хотя серьезных повреждений она не получила и угрозы не представляла. Но атомная станция, пущенная на самотек, опасна даже в отсутствие каких-либо признаков природных катастроф. Совет Министров СССР и Минатом для предотвращения аварии из-за возможного перегрева реакторов оперативно перебросили на обезлюдевшую станцию работников других АЭС, причем большей частью с Кольской АЭС в Мурманской области, откуда до Армении, скажем так, несколько Японий. Эти люди быстро восстановили подачу воды и спасли реакторы. Впоследствии по решению Совмина Армянской ССР станция была остановлена из-за сохранявшейся сейсмической опасности и вновь открыта только уже властями независимой Армении.
Армянскую АЭС, а вместе с ней и жителей окрестных городов и сел спасло четкое понимание ситуации ответственными руководителями и их решительные действия. «Административный ресурс» у руководства СССР был велик, и в данном случае – как это и бывает в кризисных ситуациях – он оказался жизненно необходимым. Японии же понимания ситуации и этого ресурса не хватило, последствия чего нам теперь хорошо известны.
Вот что по поводу действий управляющей компании сказал «Росатому» зам. директора Института проблем безопасного развития атомной энергетики Валерий Стрижов: «У меня сложилось впечатление, что система управления неадекватна ситуации. Наверное, она хороша для нормальных условий, но не годится для тяжелой аварии, когда нужна мгновенная реакция. Японские коллеги говорили, что они выносят рекомендации, но результатов не знают: слишком длинная, многоступенчатая система согласований. Полномочия по ликвидации аварии передавались из рук в руки – сначала эксплуатирующей компании TEPCO, потом Министерству экономики и торговли, и, наконец, ситуацию взял под контроль премьер-министр. Вот после этого работы на площадке несколько активизировались.
Персонал делал свою работу как положено, пытаясь в невероятно тяжелых условиях возобновить охлаждение реакторов. Правда, мы сильно удивились, когда во вторник объявили, что 250 сотрудников станцию покидают и остаются только 50. Возможно, это было вызвано необходимостью поменять команду, которая пребывала в шоковом состоянии.
Но вот если оценивать работу по ликвидации аварии с точки зрения внешнего управления, особенно в первые дни после случившегося, когда им занималась компания TEPCO, то я бы поставил три с минусом или даже двойку. Потеряна площадка, что самое плохое. Первые дни она была чистая, там бы спокойно работали люди, стягивалась бы техника. А после выбросов уже пришлось защищать персонал».
Второй Чернобыль?
Как только начались первые признаки чего-то непонятного, но очень тревожного и опасного, что происходит на АЭС «Фукусима-1», с экранов телевизоров и из уст обычных людей стало доноситься страшное слово – Чернобыль. Это и понятно – с чем еще ассоциируется у простых обывателей атомная катастрофа, как не со взрывом на Чернобыльской АЭС 26 апреля 1986 года. Сразу посыпались рассуждения и спекуляции на тему, похожа ли японская авария на то, что случилось в свое время в Киевской области, достигнет ли она ее масштабов, сколько людей и какие страны окажутся жертвами нового радиационного облака, подобного тому, что накрыло тогда Восточную Европу. СМИ с радостью подхватили подзабытую за 25 лет тему Чернобыля и вновь ввели в обиход такие щекочущие нервы понятия, как «зона отчуждения», «саркофаг над реактором» и «доза излучения в столько-то рентген или бэр», хотя общепринятой единицей измерения уже стал зиверт и его производные. И хотя полученное работниками станции облучение можно перевести в бэры, а строительства саркофага и появления долговременной зоны отчуждения вокруг станции действительно не избежать, между авариями на ЧАЭС 1986 года и на «Фукусиме-1» 2011 года на самом деле больше различий, чем сходств. Попробуем в них разобраться.
Первое и ключевое – на этих двух станциях использовались разные типы реакторов. В Чернобыле – реактор типа РБМК (реактор большой мощности канальный), водо-графитный, что во многом и предопределило масштабы последствий чернобыльской аварии. На фукусимской же станции стоят кипящие водо-водяные энергетические реакторы (ВВЭР), гораздо более безопасные.
В первое время после аварии в прессе можно было заметить путаницу с определением типа реактора, установленного на АЭС. Она была связана с тем, что система классификации ядерных реакторов, принятая в России и на Западе, различается. В России обязательной характеристикой реактора является тип используемого в нем теплоносителя (вещества, с помощью которого энергия от ядерной реакции передается в генератор и в конечном счете преобразовывается в электроэнергию) и замедлителя (вещества, используемого в активной зоне для замедления нейтронов и поддержания таким образом ядерной реакции). В водо-водяном реакторе в качестве обоих этих компонентов выступает вода – отсюда и его название. А, к примеру, в водо-графитном реакторе, как на Чернобыльской АЭС, в качестве теплоносителя выступает все та же вода, а в качестве замедлителя – графит. На Западе же реакторы называют в соответствии с используемым теплоносителем, поэтому, к примеру, если реактор относят к типу BWR (Boiling Water Reactor) – это означает, что теплоносителем в нем является кипящая вода, а если PWR (Pressurized Water Reactor) – горячая вода под давлением, и так далее. Таким образом, реакторы, сделанные по проекту компании General Electric для «Фукусимы-1», относятся к западному типу BWR и к отечественному типу ВВЭР одновременно. Кроме того, этот реактор является корпусным, то есть его активная зона находится в толстостенном корпусе в форме цилиндра (ни в той, ни в другой классификации это не отражено). Подводя итог, можно дать такое наиболее развернутое определение устройству «Фукусимы-1»: там установлены корпусные кипящие водо-водяные ядерные реакторы.
Чернобыльский реактор имел много недостатков, каждый из которых сыграл свою роль в масштабах аварии. Во-первых, он не был корпусным, то есть из-за банальной экономии его активную зону не защищала сверхпрочная металлическая оболочка: без нее построить реактор оказалось гораздо дешевле. Кроме того, графит, хоть и является эффективным замедлителем нейтронов, необходимым для поддержания реакции, – горючее вещество, и продолжавшийся несколько дней пожар (свою роль в его силе сыграла и отделка крыши здания энергоблока прекрасно горящим битумом вместо огнеупорных материалов – опять же следствие экономии, если не преступной халатности) распространил радиоактивные вещества на многие километры. Еще один конструктивный недостаток такого реактора – регулирующие стержни в нем вводятся в активную зону слишком медленно (за 18 секунд вместо 3), и в момент аварии они как раз не успели вовремя встать на место и предотвратить саморазгон реактора, приведший к многократному повышению мощности и взрыву. Помимо всех этих недостатков уже после катастрофы вскрылись многочисленные нарушения технологии, которые иначе как преступными не назовешь: уже упомянутое использование горючего битума, уменьшение высоты подреакторного помещения ради экономии бетона, из-за которого была уменьшена и длина регулирующих стержней, использование бракованной стали, бетона, недостаточно прочного кирпича…
В Фукусиме использовались гораздо более надежные реакторы. Во-первых, они имеют надежный корпус и герметичный контейнмент, да и вообще их конструкция оказалась весьма прочной – несмотря на все взрывы и удары стихии, критические с точки зрения безопасности элементы устояли. Кроме того, как мы уже знаем, в водо-водяном реакторе не используется графит, и в активной зоне вообще нет ничего, что могло бы гореть, поэтому пожар там исключен. Отсутствие воды в реакторе или наличие в воде борной кислоты, поглощающей нейтроны, не дает ему поддерживать цепную реакцию, поэтому о саморазгоне неуправляемого реактора речи не идет – то, что взрыв активной зоны, которого так боялись не разбиравшиеся в теме активисты и журналисты, невозможен, специалистам было ясно с самого начала. В Чернобыле же и разрушенный реактор, заваленный обломками графита, продолжал цепную реакцию с выделением огромного тепла и чудовищной радиации.
Серию взрывов в Фукусиме нельзя даже отдаленно сравнивать со взрывом на ЧАЭС, потому что они имеют совершенно разную природу. В Чернобыле в результате авантюрного эксперимента, связанного с отключением системы автоматического регулирования и использованием энергии вращения турбины в момент остановки реактора, реактор вышел из-под контроля операторов, на нем произошел саморазгон и огромный скачок мощности (в 100 раз). Раскаленные твэлы разлетелись на куски, газы, образовавшиеся от соприкосновения воды с графитом, сдетонировали и нарушили герметичность реактора, в который ворвался воздух. Образовавшаяся смесь сдетонировала еще раз – уже гораздо сильнее – и разворотила реактор, разрушив даже крышу энергоблока и выбросив наружу обломки внутренностей реактора, куски графита и ядерного топлива. В результате начался затяжной пожар, и радиоактивная пыль поднялась на многие километры в атмосферу, распространившись по огромной территории. Героическими усилиями пожарных (большинство из которых умерли из-за сильнейшего облучения в течение месяца) удалось предотвратить распространение пожара на соседний третий энергоблок и потушить его, однако вывернутое наружу жерло реактора продолжало извергать мощнейшие (несравнимые с фукусимскими) дозы радиации еще очень долго, забирая все новые и новые жертвы. Точное количество погибших и пострадавших от чернобыльской катастрофы нельзя будет назвать еще долго – патологии, вызванные радиационным заражением, иногда проявляются через несколько поколений.
