Эдуард Шатов - Полеты божьей коровки
– Право не знаю, лучший ли это способ заявить о себе, но это явно не христианский подход.
– А как иначе создать впечатление человека сильного?
– Проблема мщения в том, что мы думаем, будто, ответив адекватно, мы разрешим проблему и покажем окружающим, что нас лучше не обижать. Даже древний закон талиона (то есть равного возмездия), который ты цитируешь, предполагает по крайней мере адекватность мести. Многие ли из нас умеют соблюсти адекватность, коли начинают мстить? Ты мстишь, тебе отвечают доступными способами, наступает адский круговорот зла, который ничего не разрешает, а только нагнетает обстановку. Выйти из этого круга можно только одним способом – отказавшись от мести.
– Хм, месть снимает обиду. Отомстил – и не обижаешься. Как хорошо! А иначе будешь с этой обидой париться и наживать онкологию.
– Месть дает ощущение, что снимает обиду, а на самом деле нагнетает еще больше.
– Почему? Человек подложил тебе «свинью», ты эту «свинью» перекинул ему обратно. Обиды нет.
– Обида есть – тебе всегда будет казаться, что та «свинья», которую ты ему вернул, была не такая жирная, как та, которую подсунули тебе. А ему тоже будет казаться, что он не доложил «свининки». Доброта может оказаться гораздо действенней целого стада «свиней». Мой знакомый находится в очень сложной ситуации на работе. Одна из его коллег, умная и интересная женщина, начала третью мировую войну в коллективе. Выставила свои пушки против некоторых сотрудников, а сотрудники тоже копят арсенал и запасаются «Калашниковыми». Выслушав хроники войны, я сказал: «У вас странная тактика. Может получиться как в анекдоте. Бежит мальчик, встречает Алешу Поповича. Кричит: “Алеша, татары напали на Русь!” – “Погоди неделю – стрелы наточу и воевать поедем!” Бежит дальше, встречает Добрыню Никитича: “Добрыня, татары напали на Русь!” – “Погоди – меч наточу и поедем воевать!” Последним встречает Илью Муромца: “Илья, татары напали на Русь!” – “Запрягай коня, берем копье и едем!» – «Даже точить не будешь?” – “А что точить, сматывать надо!”»
Вы выбираете между «точить» и «сматывать», а вы попробуйте прислать ей анонимно роскошный букет цветов в офис.
– И что будет?
– Она будет гадать, кто ей прислал, все будут задавать вопросы. Она отвлечется, она будет дестабилизирована, она перестанет понимать, что происходит.
– Это называется «разорвать сценарий». И это не доброта, это хитрость.
– Ты ошибаешься. На самом деле дама получает приятные эмоции, понимает, что не все кругом враги… Как же не доброта?
– Поняла – попробую рассылать врагам букеты. Возможно, это решит проблему мести. Но не решит другую проблему – извинений. Я знаю, извиняться надо, но с большим трудом это делаю. Тяжело мне исполнить этот номер. И не понимаю, как делать его правильно. Ты анекдот рассказал, я тоже расскажу. В класс входит учительница и видит на доске надпись «Маша – дура». Она начинает выяснять, кто это сделал. Наконец встает Вовочка и мрачно признает: «Ну я…» – «Вовочка, ты должен сказать, что Маша не дура, и извиниться!» – «Маша? Не дура? Ну, извините…»
– Я тебя понял. В момент извинения нужно хорошо внутренне собраться, даже попросить Бога о помощи, чтобы найти правильные слова и правильный момент, чтобы сохранить достоинство человека, перед которым мы извиняемся, и свое достоинство не уронить. Здесь нет готовых рецептов для каждого. Кто-то менее горделив, кто-то более, но любое извинение – сложное испытание сродни признанию в любви. Ты предполагаешь, что тебе ответят взаимностью, но ответ может быть любым. И у того, кто должен простить, может не хватить сил это сделать. Простить, забыть и вернуться к той ситуации, которая была «до». Нет никакой гарантии.
– Еще бы. Допустим, человек своей гадкой подлостью крупно испортил тебе жизнь или даже сломал ее. Осознал, пришел извиняться. На коленях ползает, за ноги хватает, слезами обливается. Однако его ползания не исправят сделанное им. Иной раз в подобной ситуации я с трудом сдерживаюсь, чтобы в ответ на извинения кирпич на голову не опустить…
– Хорошо, что все-таки сдерживаешься. Если у тебя просят прощения – принимай извинения. Руки придерживай, а с помощью языка можешь обсудить, как уменьшить, если возможно, практические последствия его проступка. Простить ты обязана, но, как я уже говорил, поддерживать потом теплые отношения с этим человеком не обязательно. Эмоции, обиду каждый уменьшает по-разному. Кому-то достаточно поговорить, кому-то надо вокруг стадиона пробежать, а кому-то десять лет придется обиду переваривать.
В момент, когда человек говорит «я тебя прощаю», прощение уже даровано. Это называется прощение «данное», а прощение «реальное» может наступить много лет спустя. И последствия могут сказываться всю жизнь. – Как?
– Помня о своем печальном опыте, мы действуем по старой схеме, боимся повторения боли, боимся сближаться с людьми. Мы смотрим на людей не трезвыми глазами, понимая их реальные недостатки и достоинства, мы смотрим на них через призму старой душевной травмы.
– И как с этим справляться?
– Ты меня удивляешь. Неверующие люди справляются с этим у психотерапевта, а ты можешь попросить Бога в молитве, чтобы твои чувства пришли в норму.
– Все ли можно простить?
– Простить можно все. Однако в зависимости от того, что мы прощаем, это требует больших или меньших усилий, аскезы и даже жертвы: «Господи, прости им, ибо не ведают, что творят».
– Все, да не все. Несколько месяцев назад я общалась с одним раввином, который сказал, что никакие извинения Католической Церкви за гонения на евреев его не устроят, потому что людей не вернешь. Так что Католическая Церковь может извиняться сколько угодно, как говорится, «не забудем, не простим». Допустим, он несколько не в себе. Сколько можно просить прощения, если тебя не прощают?
– Если не прощают можно попробовать попросить прощения еще раз. И в третий раз тоже. Три – хорошая, символичная цифра. На этом можно остановиться и считать, что ты сделал все, что мог. Представь себе, что ты приходишь исповедоваться, просишь прощения, а священник тебе говорит: «Э, нет. Бог тебя не прощает». Когда человек искренне кается, прощение Бога ему даровано. Так по какому же праву мы друг друга не прощаем?
Убогие и странные
Ольга, Эдуард
– Многие люди, которые зашли в храм первый раз, потом говорят, что их поразило количество людей со странностями и неадекватных. С этим трудно спорить. Добрую четверть любого прихода составляют весьма нестандартные личности. Кто одевается как средневековый рыцарь, того гляди – деревянный меч себе на бок нацепит. Кто у всего честного народа на глазах на брюхе в проходе ползает и набожно лбом бьется. Или вопит молитвы во всю силу легких, видимо, подозревая у Господа проблемы со слухом. Или с такой звериной серьезностью досконально соблюдает обряды, что зомби, только что выкопанный из могилы, по сравнению с ним кажется веселым светским юношей. Почему так много чудиков?
– Христос сказал, что не пришел лечить здоровых, так что Церковь во все времена была местом исцеления. Но не местом, где болезнь возводится в ранг достоинства и предмет любования.
И каждый из нас, приносящих свои страдания в храм, должен понимать, что Бог не мазохист и эти страдания не поддерживает. Он будет их лечить, если мы ему позволим. Следовательно, уровень экзальтации должен изменяться.
– У некоторых и изменяется. В сторону усиления… – Так прятаться не надо. Не за экзальтацией, не за «мягкой» духовностью, которая никогда не испытывает гнева, но ради Евангелия такой «набожный» верующий смиренно убьет человек десять, если не больше.
– Священники, мне кажется, нередко встречают людей попросту больных душевно.
– Встречают, но очень часто не могут даже дать совет обратиться к специалисту, потому что прихожанин может на это среагировать без понимания и агрессивно.
Если приходит некто с онкологическим заболеванием, требует у священника чуда и тот его посылает к онкологу, то, наверное, священника не побьют хотя бы. Но если служитель Церкви посоветует обратиться к психиатру, его могут от обиды растерзать.
– И все же ты не будешь спорить – храм привлекателен для эмоционально нестабильных.
– В светском обществе со странными людьми приостанавливают все контакты и показывают на дверь, а Церковь, как и Бог, по своей природе принимает всех.
– Хорошо, а как здоровый прихожанин должен реагировать на больного?
– Здоровый? Я думаю, что многие люди, глядя на меня, думают, что я странный, больной и неадекватный. Возможно, я таковым и являюсь. Но это означает всего лишь, что и мне, и им стоит набраться терпения. Мы все неидеальны, и нам приходится разрешать наши межличностные проблемы по мере их поступления. Кстати, здоровый тем и отличается от больного, что может проявлять терпение. И общество, которое не считает для себя необходимым терпимо относиться к увечным, пусть и душевно увечным, – само глубоко больно.
