Марк Вебер - Нюрнбергский процесс и Холокост
Члены трибунала
* от СССР: заместитель председателя Верховного Суда Советского Союза генерал-майор юстиции И. Т. Никитченко.
* от США: бывший генеральный прокурор страны Ф. Биддл.
* от Великобритании: главный судья, лорд Дж. Лоренс.
* от Франции: профессор уголовного права А. Доннедье де Вабр.
Для расследования и поддержания обвинения был образован Комитет из главных обвинителей: от Великобритании — Х. Шоукросс, от СССР — Р. А. Руденко, от США — Роберт Х. Джексон, от Франции — Ф. де Ментон, а затем Ш. де Риб.
Главный обвинитель от США Р. Джексон во время процесса заявил следующее:[1]
"Будучи военным трибуналом, настоящий трибунал является продолжением военных действий стран-союзников. Будучи международным трибуналом, он не ограничен процессуальными и материально-правовыми тонкостями наших соответствующих судебных или конституционных систем".
Нюрнбергский процесс проходил с различными эксцессами. Многие источники описывают следующее: всевозможные угрозы и психологические пытки, длительные допросы и конфискацию всего личного имущества как подсудимых, так и свидетелей, которых заставляли выступать на суде; различные тактики запугивания и устрашения (аресты, процессуальное преследование и другие методы давления, применявшиеся против свидетелей защиты); искажённые письменные показания и документы, неправильный синхронный перевод; произвольно отклоняемые ходатайства по предоставлению улик, конфискацию документов, отказы предоставлять защите доступ к документам, систематичные преграды, чинимые обвинением защите (например, поездки за границу для получения доказательств или для доставки свидетелей защиты не представлялись возможными); корреспонденция подвергалась цензуре на почте; в суде выступали бывшие узники концлагерей, получившие сроки за тяжкие уголовные преступления; приговоры выносились вопреки доказательной базе, а их обоснование было "уникальным по своему примитивизму"[2].
Обвиняющая сторона, очевидно, знала кого выбирать на административные посты военного трибунала, и потому там оказалось много "американцев" еврейского происхождения, чьи иммиграционные документы были очень недавними и кто, либо своими действиями по службе, либо через их действия как переводчиков, создали атмосферу враждебную к обвиняемым.
Методы дознания, применявшиеся на Нюрнбергских процессах, не выдерживают никакой критики: подсудимым отказывалось в медицинском уходе, несмотря на изоляцию, голод, холод и увечья, полученные в результате дурного обращения. Адвокаты защиты и те могли быть арестованы, если они настаивали на законном праве на надлежащее судопроизводство; это произошло, к примеру, с адвокатом фон Нейрата, а также с одним из адвокатов на процессе Круппа. Ашенауэр видит близкую параллель между "концлагерными" процессами, проведёнными американцами в Дахау, и процессом Главного административно-хозяйственного управления СС, проведённым в Нюрнберге, — в том, что касается обвинительных показаний бывших узников, поскольку это были одни и те же люди: профессиональные свидетели.[3]
Документы, использовавшиеся на Нюрнбергском процессе в качестве доказательств, состояли, по большей части, из «фотокопий» «копий». Многие из этих «оригинальных документов» были целиком записаны на обыкновенной бумаге неизвестными лицами, без каких-либо штампов или пометок от руки. Изредка на них можно обнаружить неразборчивые инициалы или подписи малоизвестных лиц, «удостоверяющих», что соответствующий документ является «верной копией». На некоторых из документов имеются немецкие печати, на некоторых печатей нет. Многие из документов были «обнаружены» советской стороной или же были «признаны подлинными» советской комиссией по расследованию военных преступлений.[4]
Так, документ PS-81 является «верной копией» неподписанного письма, написанного неизвестным лицом на обыкновенной бумаге. Возможно, это набросок письма, которое так и не было отправлено. Постоянно утверждалось, что это письмо, написанное Розенбергом, но сам Розенберг это отрицал.[5] На документе нет подписи, инициалов, пробела для регистрационного номера (обязательного в этих случаях), и он не был найден среди бумаг адресата[6]. Документ PS-81 является «фотокопией», представленной советской стороной[7]. Документ PS-212 также был составлен неизвестным лицом, полностью на обыкновенной бумаге, без каких-либо пометок от руки, без даты, адреса и печати.[4]
Так, документ PS-386, так называемый «протокол Хоссбаха» — речь, якобы произнесённая Гитлером 5 ноября 1938 года, — является «заверенной фотокопией» микрокопии «верной копии» (перепечатанной одним американцем) «верной копии» (составленной одним немцем) «письменных заметок Хоссбаха», никем не удостоверенных и составленных им по памяти спустя пять дней после предполагаемой речи Гитлера. Это не самый худший документ, а наоборот, один из лучших, поскольку известно, кто изготовил одну из «копий». Текст документа PS-386 был вдобавок «отредактирован»[8].
Председательствующий судья на Нюрнбергском процессе по делу № 7 (так называемому "делу заложников" против немецких генералов), Чарльз Веннерштрум, видевший лишь то, что происходило в зале суда, сразу же после вынесения приговора опубликовал в американской прессе "Чикаго Трибьюн" своё уничтожающее мнение о методах, царивших на этом процессе:[9]
"Если бы я семь месяцев назад знал то, что я знаю сейчас, я бы никогда сюда не приехал.
Очевидно, что победитель в какой бы то ни было войне не является лучшим судьёй в деле о военных преступлениях. […] Обвинению явно не удалось уберечь объективность от мстительности, от личных амбиций […]. Вся атмосфера здесь нездоровая. […] Многие юристы, клерки, переводчики и следователи стали американцами лишь в последние годы, и их мышление пропитано ненавистью и предубеждениями, царящими в Европе. Судебные процессы должны были убедить немцев в том, что их лидеры виновны. Однако они убедили немцев лишь в том, что их лидеры проиграли войну жестоким завоевателям.
Большинство доказательств на процессах было документальным, отобранным из большого объёма захваченных документов. Отбор проводился обвинением. Защита имела доступ лишь к тем документам, которые обвинение сочло нужным приобщить к материалам дела. […]
Несовместимым с американскими понятиями правосудия является и то, что обвинение полагалось на самообвиняющие показания подсудимых, находившихся в заключении более чем два с половиной года и постоянно допрашивавшихся в отсутствии адвоката. Два с половиной года заключения — это уже само по себе является формой принуждения.
Отсутствие права на апелляцию вызывает у меня горькое чувство того, что правосудию было указано на дверь.
[…] Немецкий народ должен получать больше информации об этих процессах, а немецкие подсудимые должны получить право подавать апелляцию в ООН."
[…] 60 % лиц, руководивших процессом, были евреями, переводчики тоже. Не случайно германские вожди были повешены именно 16 октября 1946 года — в еврейский праздник, именуемый "днём мести".
Обвиняемый Геринг неоднократно замечал что неправильный перевод документов и некорректный синхронный перевод на немецкий язык значительно искажают смысл написанного и сказанного. В частности, во время ответов на вопросы главного обвинителя от СССР Р. А. Руденко 21–22 марта 1946 г., Геринг неоднократно указывает на расхождения перевода и зачитывает что на самом деле написано в представленных документах. Во время обсуждения конференции на Ванзее, главный обвинитель Джексон на замечания Геринга, что перевод неверный, ответил: «Хорошо, я это допускаю».
После этого произошел следующий диалог:[10]
…
«В дополнение к порученной Вам 24 января 1939 г. задаче, которая заключалась в решении еврейского вопроса путем массовой эмиграции в наиболее благоприятных условиях, настоящим поручаю Вам принять все необходимые подготовительные, организационные и финансовые меры с целью окончательного решения еврейского вопроса в зоне немецкого влияния в Европе».
…
Геринг: Это совершенно неправильный перевод.
Джексон: Пожалуйста, дайте Ваш перевод.
Геринг: Я прочту вслух точно так, как здесь написано:
«В дополнение к уже данному Вам приказом от 24 января 1939 г. поручению найти наиболее благоприятное в соответствии с современными условиями решение еврейского вопроса в форме переселения или эвакуации настоящим поручаю Вам принять все необходимые подготовительные меры в организационном и материальном плане…»
