Сергей Вальцев - Советский Союз, который мы потеряли
Нам же нужно было восстанавливать разрушенную страну, и помощи опять ждать было неоткуда. И русский народ вновь повторил трудовой подвиг, который он совершил до войны. В кратчайшие сроки, без всякой существенной помощи извне, мы подняли страну из руин. Общий объем промышленного производства превысил довоенный в 1948 г. (по электроэнергии — в 1946 г., по углю — в 1947 г.). Карточки на питание были отменены в 1947 году.
В погоне за количеством не забывали и о качестве, была подготовлена база для перехода страны на качественно новый технологический уровень, число студентов в 1950 г. было в 1,5 раза, а научных работников в 2 раза выше, чем в 1940 году. По числу студентов на 10 000 жителей мы занимали ведущее место в мире, в то время как в конце 80-х лишь 39 место. В 1950 г. расходы на образование в СССР составляли 10 % от национального дохода, в то время как в США лишь 4 %. Велись успешные разработки по созданию ядерного оружия, ракетной техники, подготовки полетов в космос, внедрению ЭВМ и т. д.
Постоянно улучшалось материальное положение народа, ежегодно снижались цены. За 5 лет к 1952 г. они, по сравнению с 1947 годом, были снижены в 2 раза. И в магазинах было все. Старики прекрасно помнят, что черную икру, как творог, продавали в магазинах на развес.
Власть становится все более патриотической. Распускается III Интернационал, вместо «Интернационала» Советский Союз получает новый гимн. Сталинский период становится продолжением развития традиций российской государственности.
«Я надеюсь, что когда-нибудь выйдет такая книга, в которой сталинский вариант марксизма найдет свое объяснение в контексте истории России».[51]
Впервые в своей истории Россия превратилась в лидера всего человечества — морального, экономического, военного, научного. Это было небывалое преображение, поистине русское чудо.
«Славянофилы и западники вели споры о том, может ли Россия отличаться от Запада, не будучи при этом отсталой по сравнению с Западом. Коммунизм нашел идеальное решение проблемы: Россия отличалась от Запада и находилась в принципиальной оппозиции по отношении к нему, потому что она была более развитой, чем Запад. Она первой осуществила пролетарскую революцию, которая вскоре должна была распространиться на весь мир. Россия стала воплощением не отсталого азиатского прошлого, а прогрессивного советского будущего. На самом деле, революция позволила России перепрыгнуть Запад, отличиться от остальных не потому, что «вы другие, а мы не станем, как вы», как утверждали славянофилы, а потому, что «мы другие и скоро вы станете, как мы», как провозглашал коммунистический интернационал.
…Множество профсоюзов, социал-демократических и лейбористских партий в западных странах были приверженцами советской идеологии и добивались все большего влияния в европейской политике… коммунизм и социализм рассматривалась как веяние будущего и в той или иной форме радостно воспринималась политическими и интеллектуальными элитами. Споры между российскими западниками и славянофилами насчет будущего России, таким образом, сменились спорами в Европе между правыми и левыми о будущем Запада и о том, олицетворял ли собой это будущее Советский Союз или нет. После Второй мировой войны мощь Советского Союза усилилась из-за притягательности коммунизма для Запада и, что более важно, для незападных цивилизаций, которые теперь встали в оппозицию Западу».[52]
О двух тиранах, поделивших ЕвропуГитлер проиграл войну, поэтому сегодня, как выяснилось, все европейские страны были против гитлеровской Германии, и только СССР подписывал соглашательские договоры с Германией. Но так ли это все на самом деле? Перенесемся в ту эпоху.
Сегодня не очень любят вспоминать такие вещи, но Черчилль до того, как стал премьером, восхищался Гитлером и жалел, что такого лидера нет в Великобритании. В книге губернатора Египта, в то время английской колонии, Гитлер обвинялся в клятвопреступлении за то, что он долго не нападает на СССР, «врага западной цивилизации». Со своей стороны, Гитлер считал, что англичане — расово близкий народ, не в пример славянам: «Англичане — это братский народ, а узы братства надо укреплять».[53]
От фантазий и реверансов Англия и Франция перешли к составлению конкретных планов агрессии. 19 декабря 1939 г. было принято решение о подготовке военного нападения на СССР, а 5 февраля верховный совет союзников постановил отправить англо-французские войска в Финляндию. Предполагалось нанести удар по Ленинграду и Мурманску. На 12 марта была намечена отправка судов, на 20 марта — высадка войск. Предполагалось так же нанести удар по южным границам СССР, планировались бомбардировки Баку, Майкопа, Грозного, с последующей высадкой сухопутных войск под командованием генерала Рейгана.
И это были не только планы и пустые слова. Франция и Англия вели себя с СССР демонстративно агрессивно, в 1940 году посол СССР во Франции был объявлен персоной нон грата, затем, по инициативе Франции и Англии, СССР исключили из Лиги наций. Были отвергнуты наши предложения о коллективной безопасности в Европе, исключающие агрессию любой страны.
Когда же в Англии и Франции поняли, что соглашательская политика может плохо кончиться для них самих, они очень неохотно пошли на переговоры с Советским Союзом. Причем эти переговоры велись для видимости, в целях получения новых козырей в игре с Германией. Франция и Англия демонстративно прислали в Советский Союз чиновников низкого ранга, не наделенных никакими полномочиями.
«Установка была сформулирована в кабинете Чемберлена следующим образом: «если Лондону не уйти от соглашения с Советским Союзом, британская подпись под ним не должна означать, что, в случае нападения немцев на СССР, англичане придут на помощь жертве агрессии и объявят Гэрмании войну. Мы должны зарезервировать возможность заявить, что Великобритания и Советский Союз по-разному толкуют факты».[54]
В то же время за спиной Советского Союза велись тайные переговоры «расово-близких народов». 29 июня 1939 г. британский министр иностранных дел Галифакс от имени своего правительства выразил готовность договориться с Германией по всем вопросам, «внушающим миру тревогу». Принимается решение предложить Гитлеру раздел мира на две сферы влияния: англо-американскую — на Западе, и германскую — на Востоке. Известно, что на 23 августа была назначена встреча премьер-министра Великобритании Чемберлена с Герингом. Немецкая сторона отказалась от этого «саммита» буквально в последнюю минуту.
«В донесении советской разведки Сталину отмечалось: «Перед встречей в Берхетесгадене министр иностранных дел Галифакс 12 сентября 1938 года в беседе с премьером Чемберленом заявил: «Я сумею убедить его (Гитлера), что у него имеется неповторимая возможность достичь англо-немецкого понимания путем мирного решения чехословацкого вопроса. Обрисую перспективу, исходя из того, что Гэрмания и Англия являются двумя странами европейского мира и главными опорами против коммунизма, и поэтому необходимо мирным путем преодолеть наши нынешние трудности (…). Наверное, можно будет найти решение, приемлемое для всех, кроме России».[55]
А потом европейские страны повально стали подписывать с Германией договоры о ненападении, дружбе или договоры, откровенно направленные против СССР. 25 ноября 1936 г. в Берлине между Германией и Японией заключается антикоминтерновский пакт. Впоследствии к этому пакту присоединились Италия, Венгрия, Финляндия, Хорватия, Дания, Румыния, Словакия и Болгария. 22 марта 1938 года договор о ненападении с Германией подписывает Франция.
Аналогичные договоры подписывают с Германией Польша, Латвия, Эстония.
«После подписания 8 декабря 1938 года Францией с Гэрманией декларации о ненападении министр иностранных дел Франции Жорж Бонне сказал: «Гэрманская политика отныне ориентируется на борьбу против большевизма. Гэрмания проявляет свою волю к агрессии на Востоке».[56]
У СССР не было никаких альтернатив по подписанию договора о ненападении с Германией, который Советский Союз подписал одним из последних — 24 августа 1939 г.
«Английские исследователи Э. Рид и Д. Фишер также полагают, что в условиях военно-политической изоляции СССР в 1939 г. у Сталина не было иного выбора. Они пишут, что, не придя к согласию с Лондоном и Парижем и располагая информацией о начале германской агрессии против Польши, Сталин понял, что «все его надежды тщетны» и что «менее чем за неделю до нападения на Польшу не удастся добиться заключения антигитлеровского соглашения с Англией и Францией». «А тем временем Гчтлер может совершенно безнаказанно начать свое наступление на восток — и кто знает, как далеко он зайдет?» — размышлял Сталин. Надо было принимать решение. И он сделал свой выбор: идти на сближение с Гэрманией. «Совершенно очевидно, — отмечают историки, — что в тех условиях это был единственный оставшийся у Сталина шанс обеспечить безопасность своей страны».[57]
