Линн Мартин - Везде как дома. Как мы продали жилье, изменили свою жизнь и увидели мир
Когда эта странная суббота закончилась, мы уселись на своем любимом маленьком балкончике, сделали себе по холодному напитку и стали наблюдать за соседями. Мы не привыкли жить в многоквартирном доме, да еще довольно высоко, здесь же чужие окна вдруг оказались прямо перед нами. В доме напротив люди закрывали занавески только когда переодевались или ложились спать. Так что мы быстро узнали привычки некоторых своих соседей. Нам особенно нравилась квартира одной пары – с красными стенами, украшенными итальянской живописью и расписной керамикой. Мы невольно наблюдали, как они смотрели телевизор, пили коктейли в гостиной или, усевшись рядом, обсуждали семейный бюджет. Почти как «Окно во двор» Хичкока, только без убийств.
В целом ничего особенного нам подсмотреть не удавалось, но однажды вечером мы наблюдали разговор на повышенных тонах между женщиной и мужчиной в одной из соседних квартир. В какой-то момент мы даже забеспокоились.
– Боже мой, Тим, что мы будем делать, если он ее ударит или собьет с ног? – я увидела, как мужчина встал со стула и пошел на женщину, размахивая руками.
– Не представляю. Мы даже не знаем, где у того здания вход, и точно не сможем объясниться с полицейскими…
С каким облегчением мы выдохнули, когда увидели, как он дошел до ее конца стола, обнял ее и поцеловал! И она ответила ему. Но ведь он мог и с балкона ее выбросить! Все это было совсем не похоже на привычную нам жизнь в Калифорнии, где случалось, что мы видели соседей, только когда они открывали свой гараж напротив нашего дома. И уж цвет стен в их гостиной точно не был нам известен.
Дни становились теплее, на палисандрах раскрылись сиреневые цветы. Лепестки усыпали тротуары, и даже местные жители, казалось, стали немного менее агрессивными, что не могло не радовать.
Мы обнаружили, что в Аргентине билеты на разные виды транспорта стоят очень по-разному для местных жителей и для туристов. После этого открытия мы серьезнее стали относиться к выбору мест, которые хотели бы увидеть. Например, билет на самолет для аргентинцев стоит почти вдвое меньше, чем для иностранцев. К сожалению, это означало, что нам не удастся увидеть противоположную часть страны (а ведь по площади Аргентина составляет почти треть от США). Можно было бы поехать на ночном автобусе, но это нам не очень нравилось по многим причинам. Выяснилось также, что если ехать на водопады Игуасу, о которых все нам рассказывали с таким восторгом, нам нужно было въезжать в Чили, и виза обошлась бы по 160 долларов каждому. Ради того, чтобы увидеть водопады, пришлось бы потратить слишком много – на визы, билеты, гостиницы и еду, – и мы не могли себе этого позволить.
Тогда мы решили все как следует осмотреть в самом Буэнос-Айресе и начали с театра «Колон»: он входит в пятерку лучших оперных театров мира и обладает почти идеальной акустикой. Практически все ведущие мировые оперные звезды выходили на его сцену. Три года назад театр открылся после масштабной реконструкции, на которую было потрачено 100 млн долларов. Оформление театра – ода итальянскому и французскому канонам классического оперного стиля. Мы зашли сюда днем, поднялись по роскошной, сияющей позолотой лестнице в зал – и нам захотелось непременно попасть и на спектакль. В итоге мы купили билеты на балет, чтобы иметь возможность посидеть в красных бархатных креслах.
Мы долго выбирали подходящие наряды. Тим был в галстуке и пиджаке, я – в простом черном костюме, но надела жемчуг, так что на фоне культурной элиты города мы выглядели вполне достойно. Балет оказался отнюдь не выдающимся, но общая атмосфера и действительно исключительная акустика вполне компенсировали это. Мы были в восторге от возможности быть среди такой публики.
Мы выходили из театра. Стоял прекрасный весенний вечер, и Тим вдруг сказал:
– Слушай-ка, милая моя, а поедем на настоящие танцы!
И мы отправились в Сан-Тельмо – модную и современную часть города, где сосредоточились все лучшие бары, магазины и клубы. Тим снял галстук, и мы до самого утра смотрели, как молодые пары танцуют танго. (Не смейтесь: конечно, не совсем до утра – в полночь мы уже были дома.) Они танцевали прекрасно: вначале девушки наступали и стучали каблуками, но потом уступали партнеру, позволяя ему завладеть инициативой. Хотелось, конечно, и нам присоединиться, но было очевидно, что кто-то из нас обязательно окажется в больнице, если мы хотя бы попытаемся повторить эти трюки.
Как-то раз утром мы сели в поезд и минут через тридцать были в пригороде Эль-Тигре (название сохранилось с давних времен, когда здесь охотились на ягуаров), в дельте, образованной слиянием нескольких рек и ручьев. Вода здесь коричневая и бежит неспешно. Вдоль рек стоят небольшие живописные городки с магазинчиками, ресторанами, причалами. Здесь встречаются клубы гребли в классическом британском стиле, скромные домики и элегантные особняки, выстроенные в Belle Epoque[8] перед Первой мировой войной. В отличие от других стран Латинской Америки, в Аргентине очень чувствуется влияние Германии и Италии, поэтому мы иногда начинали сомневаться, на каком мы вообще континенте.
Мы нашли кораблик, на котором можно было прокатиться по реке и одновременно пообедать, уселись на корме и принялись разглядывать дома у воды и живущих в них людей. Это получился самый спокойный и умиротворяющий день из всей нашей поездки. Мы с Тимом вообще обожаем бывать у воды, и тут нам было так хорошо!
Мы все больше перенимали манеры и привычки «портеньо» – жителей Буэнос-Айреса (то есть тех, кто живет у порта или в портовом городе). Мы познакомились и подружились с хозяйкой прачечной на другой стороне бульвара. Тим много раз пытался завязать с ней общение, и когда мы наконец принесли в прачечную свои вещи, она улыбнулась и заговорила с нами. Мы разобрались, на каких полках местного магазина искать нужные продукты, и даже купили двухколесную зеленую тележку, чтобы возить покупки домой. Теперь уже и метро нас не пугало, и примерно в восьми случаях из десяти мы с первого раза попадали ключом в замочную скважину. Нам даже стали нравиться гигантские порции мяса, сыра и вина, хотя талия страдала жестоко и мы чуть ли не каждый день давали друг другу слово перестать столько есть.
Мы помногу ходили. Дни становились все теплее, мы отправлялись на прогулку в прекрасные парки и ходили по музеям. Последние полторы сотни лет многие европейцы иммигрировали в Аргентину и привозили с собой предметы искусства. В Музее изящных искусств нам удалось увидеть редкие сокровища кисти наших любимых художников. Некоторые из этих работ я даже в репродукциях никогда не видела.
Время от времени мы отправлялись в Пуэрто-Мадеро, район дорогих отелей и ресторанов, и позволяли себе забыть об экономии и диете. Тут мы заказывали какой-нибудь особенный обед или ужин, пили мой любимый мальбек. И все это тут же сказывалось на моей талии.
Мы вполне освоились в городе, но по-прежнему чувствовали себя одиноко. Быстро стало понятно, что когда живешь в квартирке площадью около пятидесяти квадратных метров и вокруг не слишком дружелюбные соседи, важно ладить со своим партнером. Между нами никогда не было размолвок, а вот отношения с местными жителями складывались по-разному.
– Я их все-таки не понимаю, – сказал как-то вечером Тим, когда мы сидели, прижавшись друг к другу, на нашем крошечном балконе, что-то пили и наблюдали, как соседи в квартире с красной стеной ужинают свиными отбивными. – Я не могу понять, почему они с нами так недружелюбны. Ведь вести себя любезно совсем несложно – даже я научился, хоть и с трудом, скрывать свою нелюбовь к окружающим. А аргентинцы все равно обращаются с нами бог знает как! – Он усмехнулся: – Помнишь, на днях ты попросила бокал красного и тебе отказали? Я так и не понял, что это вообще было.
Тим вспомнил наш недавний обед в Чайна-тауне. Я спросила пробегавшую мимо официантку, не принесет ли она мне бокал красного вина, причем постаралась сказать все на испанском как можно более правильно и улыбнулась. А она сузила глаза и произнесла так многозначительно: «Нет». Повернулась на каблуках и исчезла в кухне.
– Просто ужас, – ответила я. – Могла бы предложить мне вместо вина пива, или подать целую бутылку, если не может принести бокал. Да что угодно было бы лучше, чем это «нет». Почти как тот таксист, с которым ты чуть не подрался.
Тогда Тим пытался расплатиться с таксистом крупной купюрой. Тот ответил, что сдачи у него нет, – определенно рассчитывал забрать все деньги. Тим вполне вежливо пытался обсудить ситуацию, а таксист сложил на груди руки, облокотился на машину и не желал ничего слышать. Продавец журналов наблюдал всю эту сцену, и когда мы попытались у него что-то купить, чтобы разменять купюру, он с наслаждением отказался нам что-либо продать. И никто из угрюмых продавцов окрестных магазинов не соглашался разменять деньги, хотя мы и были готовы у них что-то купить. В конце концов Тим отдал таксисту единственную другую купюру, которая была у нас с собой, – двадцать американских долларов, вдвое больше того, что мы должны были заплатить, только чтобы тот уехал.
